Вторжение в Империю - Скотт Вестерфельд

– Да, сэр. И все же несколько раз связь ненадолго устанавливалась. Этого вполне достаточно для проведения диагностики оружия и даже для получения кое-какого изображения.

Зай пристально посмотрел на Хоббс. Отрешенное, философическое выражение наконец покинуло его осунувшееся лицо. Хоббс догадалась, что ее сообщение вызвало у капитана интерес.

Капитан обязательно должен был посмотреть на видеозаписи, сделанные камерой, вмонтированной в шлем Лао. В ходе проведения операции «Рысь» поддерживала постоянную связь с оружием и бронекостюмами десантников. Фиксировались наличие боеприпасов, состояние здоровья десантников, изображения с поля боя. Камера шлема передавала монохромное изображение с низким разрешением и скоростью всего десять кадров в секунду, но при этом осуществляла обзор на триста шестьдесят градусов и порой «видела» больше, чем сам десантник.

Зай обязательно должен был просмотреть эти записи, прежде чем распорет себе живот ритуальным «клинком ошибки». Старший помощник Кэтри Хоббс решила позаботиться об этом.

– Сэр, входное отверстие раны на теле боевика-рикса выглядит как прямое попадание.

Ну вот. Она сказала то, что хотела сказать. Хоббс почувствовала, как у нее по спине потекла струйка пота. Она стояла по стойке «смирно», и между шерстяной тканью формы и кожей оставалась тонкая прослойка воздуха. Тщательный анализ этого разговора, который в один прекрасный день мог предпринять Аппарат, мог бы, наверное, склонить его служащих к тем же самым предположениям, какие возникли у Хоббс и некоторых офицеров во время анализа данных. Предположения ну очень забавные.

– Старший помощник, – проговорил капитан, выпрямившись во весь рост, – вы случайно не пытаетесь… спасти меня?

Хоббс была готова к этому вопросу.

– Сэр, «разбор состоявшегося сражения не менее важен, чем разбор грядущего». Сэр.

– Не «сражения», а «баталии», – поправил Зай. Наверное, он предпочитал более ранний перевод. Но вроде бы порадовался – как радовался всегда, когда Хоббс цитировала древнюю военную сагу анонимного автора, числящегося под номером сто шестьдесят семь. Капитан даже ухитрился улыбнуться – впервые с момента гибели Императрицы. Однако его улыбка тут же стала горькой.

– Хоббс, у меня в руке – в некотором роде «клинок ошибки».

Он разжал кулак. На ладони у него лежал маленький черный квадратик. Одноразовый программируемый пульт управления.

– Капитан?

– Малоизвестный факт: возвышенный имеет право выбрать любую разновидность «клинка». Вспомните, к примеру, Рикарда Тэша и вулкан.

Хоббс нахмурилась, припомнив древнее предание. Одна из первых Ошибок Крови – сражение, проигранное во времена объединения Родины. Она никогда не задумывалась о том, почему Тэш избрал для себя такое необычное самоубийство. Перспектива заживо свариться в кипящей лаве не казалась столь уж заманчивой.

– Сэр? Я не уверена…

– Этот пульт дистанционного управления запрограммирован на приведение всего вооружения «Рыси» в состояние боевой готовности в обход всех ограничений, – объяснил Зай и повертел пультик в руке, будто миниатюрный шокер. – На самом деле – стандартная последовательность команд. Очень удобно при блокаде.

Хоббс прикусила губу. Может быть, она чего-то недопонимала?

– Но капитанский блистер не относится к боевой конфигурации «Рыси» – правильно я говорю, Хоббс?

У Кэтри Хоббс снова закружилась голова, будто корабельная система гравитации неожиданно сработала в диаметрально противоположном направлении. Она закрыла глаза, стараясь удержаться на ногах, и принялась проговаривать в уме последовательность включения боевой тревоги: снятие пломб со стволов орудий, ручное оружие – на предохранители, энергетический отсек – готовность к расходованию всех резервов, а еще – выкачивание атмосферы из всех временных, чувствительных к ускорению отсеков – таких, как этот блистер. Конечно, существовали ограничители режима боевой тревоги, но их можно было обойти.

Хоббс казалось, что она падает, кувыркается в пространстве с этим человеком, стоящим на пороге смерти.

Когда она открыла глаза, оказалось, что Зай шагнул к ней. Он заботливо смотрел на своего помощника.

– Прости, Кэтри, – негромко проговорил он. – Но ты должна была знать. Когда придет время, командование на себя возьмешь ты. И никаких попыток спасения, понятно? Не хочу очнуться в камере автомедика с лопнувшими глазными яблоками.

– Конечно, сэр, – выдавила Хоббс. Голос ее прозвучал хрипловато, словно она вдруг простудилась. Она сглотнула подступивший к горлу ком и попыталась не думать о том, как будет выглядеть лицо капитана после декомпрессии. Такое превращение попросту не могло произойти. Она непременно должна была спасти его.

Зай прошел мимо Хоббс, шагнул в открытый люк шлюзовой камеры – с черного звездного поля на прочный металл. Хоббс вошла в люк следом за ним и включила механизм задраивания люка.

– А теперь, – сказал капитан Зай, когда открылся наружный люк, – мне хотелось бы взглянуть на эти видеозаписи. «Ни одно из свидетельств военного времени нельзя сбрасывать со счетов, каким бы незначительным оно ни казалось». Правильно, Хоббс?

– Правильно, сэр.

Снова – аноним под номером сто шестьдесят семь.

Шагая вслед за капитаном в командный отсек и радуясь тому, что подошвы ее ботинок касаются прочного, надежного гиперуглеродистого сплава, Кэтри Хоббс позволила себе полюбоваться крошечной искоркой надежды.

Александр «потянулся» и ощутил, как волны его воли распространились по инфостуктуре Легиса-XV.

Кризис с заложниками на время прервал нормальное течение информации. Остановилась торговля на бирже, закрылись школы, управление вместо робкой гражданской ассамблеи взял на себя исполнительный парламент. Но теперь, когда имперские войска отбили у риксов дворец, по артериям планеты вновь потекла кровь данных, между ее органами закипел обмен сведениями.

Ближайшие дни наверняка должны были стать днями траура, но пока смерть Императрицы держалась в строжайшей тайне. Легис-XV пережил короткое риксское вторжение, и в данный момент здесь царило чувство необычайного облегчения, нервная энергия высвобождалась и распространялась по сложно переплетенным системам торговли, политики и культуры.

Пока инфоструктура не паниковала по поводу присутствия Александра. Как только мирное население планеты обнаружило, что телефоны, компьютерные блокноты и домашняя автоматика не ополчились против людей, гигантский сетевой разум стал вызывать скорее любопытство, нежели ощущение угрозы. Как бы ни буйствовала пропаганда «серых», «призрак из машины» еще не успел выказать своей враждебности.

Словом, планета пробудилась к жизни.

Александру это нарастание активности придало бодрости и азарта. Первый день самоосознания стал для него необычайно волнующим, но теперь гигантский разум по-настоящему чувствовал и понимал истинную суть Легиса-XV. Бурное возвращение планеты к обычной, повседневной жизни: мерцание деятельности миллиардов человек, вспышки торговых операций и политических решений – все это гигантский разум ощущал так, будто для него снова закончился период тени. Потоки данных из систем вторичного зрения и слуха, стройное функционирование устройств, управлявших транспортными потоками, водоочистными сооружениями, контролем климата – и даже подготовкой местной гражданской обороны к новой атаке. Все это было подобно состоянию после приема утреннего бодрящего напитка.

Конечно, поборники Империи предприняли запоздалые попытки уничтожить Александра. Они запустили в инфоструктуру информационные шунты и «охотничьи» программы, попытались стереть последствия распространения гигантского разума, разорвать самоосознающую обратную связь, которая теперь царила в информационной сети планеты. Но все эти попытки запоздали. Риксы это поняли давно, а тугодумы-империалисты никак не желали смириться: гигантский разум – это так естественно. Когда Риксия Хендерсон проводила теоретические изыскания во времена запуска «Амазонки», она установила, что все системы достаточного уровня сложности тяготеют к самоорганизации, экспансии и в конце концов – к самоосознанию. Вся история биологии и техники для риксов представляла собой отражение этого главнейшего закона, такого же неизбежного, как энтропия. Философия Риксии Хендерсон вытеснила такие понятия, как социальный прогресс, невидимая рука рынка, «дух времени». Все это было мелко и тщетно. Да и сама история существовала исключительно для того, чтобы выработать единственный закон: человечество – это всего лишь сырье для создания более совершенных разумов. Поэтому, уж если Александр зародился, уничтожить его было нельзя – только вместе со всей технологической цивилизацией на Легисе-XV.