Замок в ущелье - Барбара Картленд

Где-то в глубине ее сознания возникло смутное воспоминание о том, что случилось в деревне много лет назад. Она ни разу не вспоминала об этом за все эти годы, и только сейчас это давнее событие вдруг снова возникло в ее памяти.

Леона была тогда еще совсем маленькой девочкой, но уже понимала, что с одной девушкой из деревни, находившейся неподалеку от их имения, случилось что-то очень плохое. Она не помнила теперь ее имени, но в памяти ее стояло рассерженное, гневное лицо отца, когда он узнал об этом.

— Это возмутительно! — говорил он, все более повышая голос. — Этот человек болен — он не в своем уме! Его следовало бы запереть, изолировать от общества, а не позволять ему разгуливать на свободе и нападать на молоденьких, невинных девушек!

— Обычно он очень спокоен, дорогой, он опасен только в полнолуние, — пыталась возразить ее мать.

— Полнолуние! Полнолуние! — яростно выкрикнул ее отец. Календарь становится оправданием для любого сексуального преступника. Если полная луна и в самом деле так действует на этих тварей, что они начинают преследовать порядочных девушек, тогда их следует сажать в тюрьму!

— Это большое несчастье, это болезнь, — совсем тихо проговорила ее мать.

— Несчастье? Болезнь?! — уже не сдерживаясь, закричал отец. — А что будет с этим жалким, незаконнорожденным созданием, плодом безумной похоти чудовища, взбесившегося в полнолуние, об этом ты подумала?

На это мать ничего не ответила, и отец вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью.

— Что случилось? Почему папа так рассердился? — спросила тогда Леона у матери.

— Ты не поймешь, дорогая, тебе еще рано понимать такие вещи, — ответила та.

— Но кто эта девушка, которую обидели, мама?

— Это просто одна из деревенских девушек, она помогает иногда у нас в саду, когда приходит время сбора фруктов, — ответила мать. Потом, вздохнув, добавила: — Бедное дитя! Надо будет пойти навестить ее, может быть, я смогу ей чем-нибудь помочь.

Теперь Леона вспомнила, как гневно звучал голос ее отца, когда он выкрикнул эти слова:

— Плод безумной похоти чудовища, взбесившегося в полнолуние!

Она испуганно обратила свой взгляд к окну — так и есть — серебристое сияние просвечивало по обе стороны занавесок!

Эта была путаница, неразрешимая загадка, и Леона до сих пор не знала, что случилось с той девушкой, она только чувствовала, что это ужасно. Страх, не рассуждающий, не позволяющий ни о чем думать, заполнил все ее существо, и она могла только лежать вот так, не шевелясь, напряженно застыв в ожидании того неминуемого, что должно было произойти завтра и чего она не в силах была предотвратить.

Неожиданно она услышала какой-то звук.

Леона чувствовала, что когда-нибудь услышит его, ночь за ночью лежа без сна, в тишине, — и вот это случилось!

Кто-то осторожно, крадучись, шел по коридору.

Леона попыталась успокоиться, говоря себе, что это без сомнения, миссис Маккензи, но она знала, что, не так. Шаги были слишком тяжелыми для женщины.

Леона села на постели; сердце ее бешено колотилось; с некоторым облегчением она вспомнила, что после того как ушли горничные, она заперла дверь на замок. За все время, что она жила в замке Арднесс, Леона еще ни разу не делала этого. Однако сегодня вечером она знала, что будет плакать, отчаянно и горько рыдать, думая о человеке, которого она так сильно любила и потеряла навсегда, и не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее унижение и отчаяние.

Несколько раз случалось так, что экономка возвращалась, когда Леона уже лежала в постели, чтобы принести ей теплое питье на ночь или зажечь огонь в камине. Девушка понимала, что все это не что иное как знаки внимания и уважения со стороны домоправительницы. И хотя однажды та зашла, когда Леона уже почти заснула и была недовольна, что ее побеспокоили, все же она постаралась не показать этого и вежливо поблагодарила миссис Маккензи.

Но сегодня ночью было бы невыносимо отвечать на сочувственные расспросы миссис Маккензи, если бы та, войдя, застала Леону плачущей. Поэтому девушка предпочла закрыть дверь на все замки и не опасаться, что кто-нибудь войдет не вовремя и заметит ее слезы. Однако она тут же подумала, что сейчас уже слишком поздно, чтобы это могла быть экономка или кто-нибудь из прислуживавших ей девушек.

Шаги остановились у ее двери.

Леона сидела, не шевелясь, почти не дыша; в темноте она не могла видеть ручку двери и все же чувствовала, как та поворачивается.

Послышался какой-то слабый звук.

Затем из-за двери донеслось тяжелое, хриплое дыхание мужчины; Леона поняла, что он очень возбужден тем, что собирается совершить. Она уже догадалась, что это маркиз и что он ищет ее, и быстро зажала себе рот рукой, чтобы заглушить крик ужаса, который уже стоял у нее в горле.

Ручка дернулась опять — теперь он действовал уже без всяких предосторожностей. С лязгом и дребезжанием она так и ходила ходуном, но не поддавалась. Затем раздался сильный удар, словно кто-то надавил плечом на дверь, однако она оказалась слишком крепкой, и Леона, каким-то уголком своего сознания понимала, что ее не так-то просто взломать и вряд ли кому-нибудь, даже очень сильному человеку, удастся к ней ворваться. Тем не менее она была в таком ужасе, что губы у нее пересохли, а на лбу выступил пот.

Дыхание за дверью стало еще более громким и сиплым.

— Леона! — Красивая — Леона!

Леона еще крепче зажала себе рот ладонью.

— Моя — жена — Леона! Ты — нужна — мне! Ты — нужна — нужна! — снова пробормотал маркиз из-за двери.

Девушка не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть.

Наконец, когда она уже думала, что сейчас задохнется, не решаясь набрать в грудь воздуху, она услышала, что шаги начали удаляться.

Звук их постепенно замер в глубине коридора.

Леона продолжала прислушиваться до тех пор, пока ей не показалось, что где-то вдалеке хлопнула дверь.

Только тогда она без сил упала на подушки, дрожа от ужаса при мысли о том, что могло произойти.

Внезапно ее осенила страшная догадка. Что если герцог умышленно устроил так, чтобы маркиз пришел в ее спальню этой ночью? Тогда волей-неволей пришлось бы обвенчаться с ним, каковы бы ни были ее истинные чувства. В это трудно было поверить, однако она не могла не думать о том, что за все время ее пребывания в замке Арднесс у нее ни разу не было повода заподозрить, что сын герцога находится здесь; его вообще не было ни видно, ни слышно. И вот именно сегодня, когда его намерение — исполнись оно — могло бы стать самым весомым аргументом из всех, которые приводил герцог, ему удалось вырваться из-под присмотра врача, находившегося при нем неотлучно, и отправиться на ее поиски, несмотря на то, что двери в то крыло здания, где он находился, по-видимому, обычно бывали заперты.