Дело о мирных переговорах - Лариса Куницына
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно, этого достаточно, — кивнул ему Марк, поднимаясь из-за стола. — Сейчас пойдёшь со мной к Делвин-Элидиру и всё ему расскажешь.
— Может, я хотя бы умоюсь и переоденусь? — жалобно взглянул на него Гаспар.
Марк хотел уже напомнить ему, что маркизу Делвин-Элидиру нет дела до того, как выглядит гонец, привёзший ему такие вести, но потом вспомнил, как ему самому после дальней дороги хочется сбросить с себя грязные тряпки и залезть в лохань с тёплой водой и кивнул, опускаясь в своё кресло.
— У тебя час, чтоб привести себя в порядок и поесть с дороги, — сообщил он. — А после этого обрадуем нашего маркиза.
На следующий день из Дьеппа вернулся Матье. Он выглядел довольным и умиротворённым, и на первый взгляд даже его физиономия слегка раздалась вширь. Это было неудивительно, поскольку он попутно с выполнением приказа барона де Сегюра собрать сведения о причинах неурожая пшеницы на пустошах, навестил свою мать и старшую сестру, которые наверняка потчевали его с утра до вечера.
— Что скажешь, друг мой? — поинтересовался Марк, указав ему на стул напротив. — Выглядишь ты неплохо, так что прогулка явно пошла тебе на пользу. Насколько же полезна она была для меня?
— Я выяснил всё, что мог, ваша светлость, — сообщил Матье, усаживаясь перед бароном. — И скажу я вам, что урожай там действительно был загублен безвозвратно, причём ещё до того, как зерно бросили в землю. Дело в том, что эти обширные пустоши у подножья дьеппского хребта издавна славились как тучные пастбища. В тех местах влажно, по утрам с гор спускается туман, ночами холодно, а днём бывает даже жарко. Трава там густая и высокая, и зелёная, как малахит. Говорят, что коровы, которые паслись там, давали сладкое молоко, а шерсть с овец шла на самые тёплые и мягкие пледы. Получив от нас те пустоши, альдор передал их в аренду на пятьдесят лет своему верному подданному, который проявил себя при организации военных поставок в двух последних кампаниях. Он получал эти пустоши, и должен был платить в казну подати, а также поставлять шкуры и шерсть со скидкой в определённом количестве, либо выплачивать компенсацию за невыполнение этой обязанности. Этого подданного зовут барон Руллан. Он уже в возрасте, у него большое хозяйство и обширные пастбища на равнине, потому он направил на новые земли в качестве управляющего своего сына Антала. Сей молодой рыцарь оказался человеком предприимчивым и, увидев обильно заросшие травой пастбища, с чего-то решил, что и пшеница будет там расти так же хорошо. А сняв с таких площадей пшеницу и, продав её, он даже за вычетом податей и компенсаций получил бы неплохую прибыль. Потому, недолго думая, он скосил под корень траву и продал сено за бесценок, лишь бы поскорее освободить землю под пахоту. Распахал, засеял и стал ждать урожая.
— В холодном и сыром климате предгорья, — мрачно кивнул Марк.
— Именно! Вот даже вы, человек далёкий от этого, поняли, в чём дело. А ведь ему говорили, что пшеница в наших краях отродясь не росла! Ну, ячмень, кормовой овёс, кое-где рожь, но пшеница требует тепла и солнца. А заморозки, которые иногда случаются по ночам, для всходов и вовсе губительны! Короче, всходы вышли слабые и хилые, зерно не вызрело, а частью колосья полосами легли на землю и загнили в сырости. Взглянув на всё это, молодой рыцарь Антал пришёл в ужас от того, какой убыток принёс отцу и, видимо, испугался его гнева. И вот тут начинается самое интересное. Некоторое время назад у нас в Дьеппе проходила ярмарка, куда привезли воз пшеницы, зерно в котором оказалось заражено спорыньёй. Магистрат тут же потребовал, чтоб его уничтожили. Однако до той поры его отвезли на какой-то склад и дело заглохло. Я отыскал хозяина склада и расспросил его, куда делось заражённое зерно. Он долго мялся и увиливал, однако, потом признался, что продал его.
— Кому? — уточнил Марк, начиная понимать, в чём дело.
— Это странная история, ваша светлость, — загадочно улыбнулся Матье. — Покупателя хозяин до этого никогда не видел. Тот сговорился с ним и отдал деньги, сказав, что зерно заберут позже. За ним приехали ночью и погрузили в телегу. Кто, он не знает, однако, уверен, что это были алкорцы.
— Почему?
— Потому что в телегу была запряжена жёлтая корова, а на такие странности способны только алкорцы! — рассмеялся Матье. — Видите ли, господин барон, у нас из тягловых животных признают только лошадей, ослов и мулов, а Антал Руллан привёз с собой с равнины волов светло-коричневой масти. Издалека их и приняли за коров. Так что зерно скупили люди, связанные с Рулланом. А после пошёл слух, что урожай, якобы, пропал вовсе не из-за того, что пшеницу у нас растить решится только полный дурак, а из-за того, что вся она заражена спорыньёй. После этого всё до колоска собрали и сожгли. При этом все поля были окружены вооружённой охраной, да и к ямам, где жгли колосья, никого не подпускали.
— Хочешь сказать, что невызревший урожай они уничтожили, а спелую, но поражённую спорыньёй пшеницу оставили, как доказательство того, что хороший урожай был испорчен?
— Выходит так, — кивнул Матье. — Только и это довольно слабый довод в обоснование нашей вины, потому что трава спорыньёй не болеет и через землю на пшеницу перейти никак не могла! На соседних лугах и делянках с ячменём и овсом никакой спорыньи нет и не было.
— Вряд ли прибывшие из луара чиновники, направленные, чтоб засвидетельствовать факт испорченного урожая для отсрочки или снижения податей, вникали в такие детали, — пробормотал Марк. — Они увидели скошенные поля, ямы, где жгли убранные снопы и оставленный в доказательство воз спелой, но заражённой пшеницы. Они же служащие казначейства, и тонкости земледелия их не касаются. Они записали, что увидели и услышали от этого рыцаря Руллана, и с этим отбыли в луар.
— Скажу ещё кое-что, ваша светлость, — добавил Матье. — Этот рыцарь ведёт себя с нашими местными жителями очень грубо, без конца грозит им тем, что вот однажды луар захватит наши земли, и тогда все они пойдут на его поля батрачить, а если будут плохо работать, то отведают кнута. Говорит, что алкорцы — подлинные хозяева всего континента, и не могут с ними равняться никакие варвары из Сен-Марко и других земель, поскольку они мало отличаются от животных. Дескать, как не может быть у человека потомства от свиньи, так не может у алкорца — от землянина. Знакомые речи, не так ли?
— Наверняка, этот юноша связан с партией войны в луаре.
— Он был оруженосцем у барона Ламборна, — пояснил сыщик. — Того самого, что отправил к нам Филиппа Реми. Так что связь прослеживается ясно. Все они замешаны в этом деле!
— Похоже на то, — согласился Марк. — К тому же теперь нам известно, что и в этом случае обманули не Делвин-Элидира, а альдора.
Через несколько дней из Ривердейла прибыл гонец, доложивший, что войско графа де Краона всё также стоит лагерем у стен города и сниматься пока не собирается. Граф Деманкур сообщил из луара, что причиной опалы Беренгара стало то самое письмо контаррена к жене, которое лорд Деллан представил с соответствующими комментариями. В луаре снова нагнетаются воинственные настроения, торговцы из западных земель чувствуют себя неспокойно, опасаясь репрессий и погромов. Прибывшее посольство графа де Марля впустили в город, однако его просьба об аудиенции всё ещё находится на рассмотрении в канцелярии. Приложенное к этому письму дополнение де Марля указывало, что в луаре распространяются слухи о том, что король Жоан уже начал подготовку нового похода против луара. Именно с этой целью он поручил своему молодому военачальнику барону Аллару укрепить приграничные крепости, а так же втайне начал собирать новую армию, которую пока размещают в ближайших к столице имениях вассалов короля.
— Откуда они об этом знают? — тревожно спросил де Грамон, явившийся к Марку в конце дня, чтоб показать ему донесения дипломатов. — Приказ короля о создании новой армии хранился в строжайшем секрете и о нём были поставлены в известность только те, кто непосредственно участвует в сборе войск. Неужели
