ГОНИТВА - Ника Ракитина

На закономерный вопрос генерала, что же тогда с ним, призраком, делать, Миллер выразительно развел руками и перешел к применению щепки от гроба самоубийцы. Якобы, если такой щепкой оцарапать себя и кого-то еще и смешать кровь, второй человек попадает к первому в подчинение. Любое отступление от приказа ведет к обильному кровотечению, могущему закончиться смертью.

Генрих отметил эти факты, как любопытные, но к схеме никаким боком не относящиеся, и Войцеха с миром отпустил.

И напоследок допросил полицейских и доктора, осматривавших тело покойного Александра Андреевича Ведрича накануне погребения.

– Я тридцать лет в судебной медицине, – заявил доктор хмуро, – и уж покойника как-нибудь отличу. Господин порученец, – почти выплюнул он. – Тот пан был мертв бесповоротно. Члены вялые, пульса и дыхания нет. Кроме того, он раздулся и почернел под воздействием яда, след от укуса на щиколотке был вполне различим… Mille pardon, труп еще и вонял. Ни у меня, ни у коллег даже сомнений в его смерти не возникло. И раз уж все настолько ясно, то позорно глумиться над телом, занимаясь вскрытием. Тем более, на глазах у этой девочки, его несчастной невесты. Даже господин Френкель снизошел.

– Ошибка…

– Не в нашем случае! – почти закричал врач и добавил уже спокойно: – Если, разумеется, он не гонец. Эти могли гадюку живьем проглотить без вреда для здоровья, что там укус…

– Все время при мне упоминают о гонцах. Кто они такие?

Доктор вздохнул и пошевелился на жестком стуле:

– Если коротко, это странствующий Орден наподобие монашеского или рыцарского, но без принесения их обетов. Был основан несколько сотен лет назад то ли княгинею Эгле, то ли ее супругом Жвеисом, первым легендарным королем Лейтавы. Гонцы учат, лечат, собирают и сохраняют знания. Вот и все, что мне о них известно. И не понимаю, как это относится к обвинению меня в некомпетентности. Должен также заметить, – продолжал доктор сухо, – что было проведено служебное расследование и с занимавшихся телом пана Ведрича сняты все обвинения в недобросовестности и злонамеренном покрывании мятежника, о чем существуют письменные документы. Советую…

– Спасибо. Вы свободны.

Они расстались недовольные друг другом. Айзенвальд привычным жестом носящего очки потер переносицу, хотя, разумеется, ни в каких очках теперь не нуждался. Посидел, бездумно глядя, как синеет сумраком окно. Потом прикинул дела на ближайшее время. Надо было обязать полицию и ландштаб предоставить списки и документы по расследованиям внезапных смертей, дезертирств и странных исчезновений военных и цивильных особ. Надо было выцедить из ведомства Зайчика Френкеля сведения об активизации инсургентов, если таковая имеет место. Усадить еще несколько человек за просеивание открытых данных параллельно Тумашу Занецкому, а также поднять старую шпионскую сеть, мирно пробездействовавшую все время отсутствия Айзенвальда в Лейтаве. В свое время генерал очень предусмотрительно передал своему наместнику лишь несколько мелких агентов, остальных приберег. Вот и пригодились.

Тумаш оказался легок на помине. Когда у Айзенвальда уже не оставалось сил ни на что другое, кроме как умыться и рухнуть в постель, студент ввалился деятельный и бодрый, со стопкой газет под мышкой. Ухая, погрел руки над огнем, посетовал на мороз. Влажные волосы топорщились, глаза сияли. Губы оттопыривала совсем мальчишеская улыбка.

– Вот!

Не дожидаясь следующих вопросов, Занецкий развернул на столе в кабинете, где Айзенвальд его принимал, плотный газетный лист с аршинным заголовком: "Таинственная смерть князя Омельского!!" и нагло потребовал у лакея горячего чаю. Набросав туда сахара, шумно прихлебывая и грея руки о толстый серебряный подстаканник, повел рассказ.

По дороге на воды в Ниду в минувшем году в июле месяце князь Витольд Пасюкевич Омельский сделал остановку у доброго своего знакомого и шурина пана Константина Рощица-Замойского в имении Трайнава. Выпив и хорошенько закусив, как это водится в гостеприимных лейтавских домах, хозяин предложил гостям назавтра выехать на бобровые гоны. Князь Витольд к сему особой радости не проявил, но хозяин его бурно уговаривал, а затем и понуждал, как это случается между магнатами в подпитии. Да еще предупредил корчмаря Юзку, чтобы если гость посмеет к нему свернуть, притулку[43] ему не давать и вина не наливать. Все же наутро князь Витольд избегнул внимания радушного пана Константина с гостями и егерями и вместе со своим пахолком Петром Зграей скрылся у всех из виду.

Разразилась гроза, охота не задалась, и уже сам пан Рощиц-Замойский искал в корчме притулку, полагая, что там вельможного гостя своего и отыщет, и даже обдумывая, какими словами станет его срамить. Но ни князя, ни Петрока в корчме не было. Тела последних нашли лишь к вечеру следующего дня. Наткнулся на них на Гнилом болоте дед Семерка Игнат с ближайшего хутора, собиравший клюкву. Вызванный аж из Вильно пристав Винцент Баранкевич с полицейскими провел осмотр места. Дотошный репортер расспросил и его, и дедка Игната, и пана Константина Рощица-Замойского с гостями и слугами, которых внезапная смерть князя сильно потрясла и заставила каяться. Исключение сделал лишь для убитой горем сестры.

В целом складывалось впечатление, что князь Витольд предчувствовал свою гибель, но никто ему не внял.

…Тела князя и слуги отыскались на островке посреди топей. Как они туда попали, не зная дороги, никто не мог понять. Полицейские, любопытные и даже дедок-свидетель, добираясь до места, несмотря на лето, сами чуть не утонули и перепачкались в грязи с головой.

Князь лежал лицом вверх, и на лицо это, посиневшее, поеденное комарьем, с открытыми выпученными глазами, глядеть было жутко. Похоже, никто тело не обыскивал и не грабил. Не было на нем ран от холодного либо огнестрельного оружия, ссадин и синяков, разве несколько неглубоких царапин, похоже, нанесенных ветками. Звери и змеи кусать также побрезговали.

Пахолок княжеский Петр Зграя отыскался здесь же, но, в отличие от пана, до пояса свисал в трясину. Его тоже никто не бил и не ранил, только к ногам присосалось несколько пиявок. Конечно, причиной смерти они стать вполне могли, если б Петрок позволил им прилипнуть к себе, находясь в здравом уме и твердой памяти. А насчет последних пристав Баранкевич позволил себе сомневаться. Ну с какого ляда два здоровых мужика полезут в болото и там без видимой причины помрут? От рыси убегали? Двое? Хорошо вооруженные?… (А, выезжая из поместья, были они, по общим свидетельствам, хорошо вооружены.) Положим, рассуждал дальше со слов пристава репортер. Так почему ж эта рысь ими после не закусила?