Полка. О главных книгах русской литературы - Кучерская Майя Александровна

Отсутствие артикулированной авторской позиции удивило некоторых современников Пушкина, в частности Жуковского, который спрашивал: «Я ничего не знаю совершеннее… твоих Цыган! Но, милый друг, какая цель? Скажи, чего ты хочешь от своего гения? Какую память хочешь оставить о себе отечеству, которому так нужно высокое…» На это Пушкин отвечал: «Ты спрашиваешь, какая цель у Цыганов? вот на! Цель поэзии – поэзия, как говорит Дельвиг (если не украл этого)». Таким образом, он подчёркнуто воздерживался от определения одной «правильной» точки зрения на проблемы, обсуждавшиеся в «Цыганах».

Что было дальше?

Влияние «Цыганов» на дальнейшую историю русской литературы разнообразно. Пушкинская поэма послужила образцом при создании «семейных драм с кровавой развязкой» (вместе с другим текстом схожей тематики – поэмой Ивана Козлова[209] «Чернец», 1825), где любовные коллизии уже не требовали экзотического фона. Основными мотивами, которые пускаются в тираж, служат «убийство из ревности счастливого соперника (иногда только предполагаемого)», фигура «изменившей возлюбленной» и композиционная важность финальной «катастрофы»[210]. Отметим, что другой вариант сюжета ревности разработал Евгений Баратынский в поэме «Наложница» («Цыганка»): здесь носительницей разрушительного начала (страстей) выступает уже сама цыганка, а не её возлюбленный.

Цыганская тема в русской литературе развивалась в двух направлениях. Первое из них Юрий Лотман назвал «толстовским»: оно связано с философской проблемой природного человека, мнимого «варвара», у которого есть свои добродетели, пороки, вольность[211]. И Пушкина, и Толстого интересовала «руссоистская» концепция народа как носителя интуитивного, антигосударственнического и антицивилизационного (и потому «здорового») взгляда на жизнь. Только Пушкин обратился к экзотическому народу, а Толстой искал самобытности в русском крестьянстве и его общинной жизни. Второе направление связано с собственно «цыганскими» мотивами – от Пушкина к Аполлону Григорьеву и Александру Блоку[212]. Здесь особенно важны песни и музыка цыган: в них проявляются вольная «народная стихия» и «высшее искусство», а трагичность и противоречивость героев интерпретируются как свойства самой человеческой природы. Таким образом, раздвоенность и вольность символизируют полноту «настоящей» жизни и становятся предметом эстетического восхищения.

Споры об Алеко и цыганах продолжались и после смерти Пушкина – в работах Белинского, Достоевского, Вячеслава Иванова, Цветаевой и многих других. В XIX веке к поэме часто обращались композиторы. Особенно популярна была песня «Старый муж, грозный муж…», которую Земфира пела Алеко: музыку для неё писали известнейшие композиторы своего времени – Виельгорский, Верстовский, Алябьев, Антон Рубинштейн, Чайковский. В 1892 году оперу по сюжету «Цыганов» (под названием «Алеко») написал молодой Сергей Рахманинов. Автором либретто выступил Василий Немирович-Данченко. Действие начинается в тот момент, когда отношения Алеко и Земфиры уже омрачены её увлечением молодым цыганом (таким образом, начало пушкинской поэмы в либретто опущено – зритель ничего не узнаёт о том, как Алеко попал в табор). В итоге сюжет оперы в большей степени связан с темой ревности, чем с противопоставлением «природы» и «цивилизации», что несколько расходится с пушкинским замыслом.

Где находится Бессарабия и бывал ли там Пушкин?

Бессарабия – это область на юго-востоке Российской империи, вошедшая в её состав в 1812 году в результате Бухарестского мира с Оттоманской Портой[213]. По договору к России перешла территория между реками Прут и Днестр, которая и образовала Бессарабскую губернию с центром в Кишинёве.

Карта Бессарабской области. 1821 год[214]

Пушкин прожил в Бессарабии почти три года. По желанию императора Александра I в мае 1820 года он был сослан на юг за оду «Вольность», точнее, формально переведён по службе в Екатеринослав (ныне Днепр). В сентябре 1820 года Пушкин поселился в Кишинёве, где жил вплоть до июля 1823 года, когда ему пришлось переехать в Одессу, чтобы находиться при новом начальнике – новороссийском генерал-губернаторе и наместнике в Бессарабской губернии Михаиле Воронцове. В июле 1824 года, уже после начала работы над «Цыганами», Пушкин получает отставку и разрешение отправиться в родовое имение, село Михайловское Псковской губернии, под надзор местного начальства.

В Бессарабии действительно жило много цыган?

Цыгане появились в Российской империи ещё в XVIII веке, однако основной массив цыганского населения перешёл в русское подданство именно в 1812 году – после присоединения Бессарабии. По подсчётам историков, в этой области к середине XIX столетия проживало 18 738 цыган, что составляло почти треть от общего числа цыган в России, 48 247 человек. Почти две трети бессарабских цыган находились в крепостной зависимости и принадлежали частным лицам. Они «делились на дворовых, служивших при дворе владельца; поселенных, занимавшихся земледелием на помещичьей земле; скитавшихся или кочующих, занимавшихся ремеслом и состоявших при оброчном положении»[215]. Таким образом, кочевые цыгане, о которых идёт речь в поэме Пушкина, делились на свободных (меньшинство) и крепостных (большинство), которые платили помещикам оброк и зарабатывали ремёслами (они были кузнецами, музыкантами, каменщиками, портными, занимались куплей-продажей лошадей). Жизнь свободного табора в пушкинских «Цыганах» – это скорее нетипичное для Бессарабии явление (единственная, по-видимому, абсолютно достоверная черта в поэме – это цыганская бедность).

В 1820-е правительство всячески старалось сделать так, чтобы цыгане превратились в оседлый народ, занялись земледелием и хотя бы частично решили свои экономические проблемы. Впрочем, эти попытки оказались безуспешными. Причиной, по мнению чиновников, служили в том числе «закоренелые привычки самих цыган, наклонных ко всем злоупотреблениям кочующей жизни и беспечности рабского состояния»[216]. Этот тезис Пушкин интерпретирует в поэме совсем иначе – как позитивный признак природной свободы, в которой живут цыгане.

Хорошо ли Пушкин знал цыган?

На самом деле нет. По сути, очень мало. То, что Пушкин жил в Бессарабии, ещё не значит, что он был хорошо осведомлён в делах и обыкновениях цыган. В мемуарах, напечатанных в XIX веке, есть сведения о поездках Пушкина в табор, но исследователи ставят их под сомнение; как пишет Олег Проскурин, «Пушкин наверняка видел бессарабских цыган и, скорее всего, из любопытства посещал их табор (деревню). Всё остальное – необоснованные домыслы»[217].

Историки-популяризаторы, сочувствовавшие цыганам, также решительно отметали версию о близком знакомстве Пушкина с нравами цыган. В частности, этнографы-ромисты[218] Ефим Друц и Алексей Гесслер писали: «Почему-то до сих пор ни один пушкиновед не задался простым и естественным вопросом: на каком языке общался Пушкин с цыганами? Бессарабия отошла к России по Бухарестскому миру в 1812 году. С тех пор прошло всего девять лет. Трудно представить, что цыгане к тому времени владели русским языком, хотя знали молдавский. Но Пушкин не знал ни цыганского, ни молдавского. Можно даже допустить, что какие-то азы русского языка знал старик булибаши[219], но уж, безусловно, не знала его Земфира. Так на каком же языке они общались? Скорее всего, это был выразительный, но бедный язык мимики и жестов». Больше всего соавторов возмущала мысль о том, что представление о вольных обычаях цыган (прежде всего в области семейной этики), описанных Пушкиным, может восприниматься как реалистическое: «Нет большей нелепицы, чем миф о свободе нравов в цыганской среде». Впрочем, несмотря на всё сказанное, цыгане «гордились тем, что он (Пушкин. – М. В.) написал о них, воспринимали его по-цыгански запросто»[220].