По зову сердца - Тамара Сычева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впереди темнеет силуэт невысокой горы. «Здесь, у подножия, — размышляю я, — танки противника могут обойти — не годится…»
Поднимаемся выше, ноги скользят по мокрому каменистому склону. Потом спускаюсь в ущелье, и все идут за мной. Вот площадка. «Может быть, здесь?.. Не маловата ли для двух орудий? Попробую, возможно, годится».
— Вот, можно замаскировать кустами пушки…
— А здесь разве не могут танки обойти? Какая это местность! — проговорил вполголоса один из курсантов.
— А больше негде, — остановилась я, пожав плечами.
— Так бы сразу и сказала, что здесь нет места для огневых, — подтвердил лейтенант.
Я пошла искать район огневых позиций. В темноте, под дождем трудно было ориентироваться. «Но так и на войне, еще хуже», — думала я. Наконец нашла место в начале ущелья. «Вот в этой лощине, перед горкой, и следует поставить пушки. Танки как поднимутся на горку, а мы их — бац!..» — и я подала команду.
— Первое орудие! Занять огневую в пятидесяти метрах от дороги за кустами. Окопаться! Второе орудие! Занять огневую у ручья, около большого камня! Составить карточку противотанкового огня!
Прошло несколько минут, и старший на батарее сообщил, что огневые готовы. Засветив фонарик, лейтенант посмотрел на часы на руке и громко крикнул:
— Батарея, стройся!
Через несколько минут под проливным дождем мы возвращались в казарму.
Положение на наших фронтах осложнялось. Фашистские захватчики, потерпев неудачу под Москвой, решили захватить бакинскую нефть и бросали все новые и новые силы, чтобы овладеть Кавказом.
Ввиду осложнившейся обстановки на фронтах, шестимесячную программу нашей учебы пришлось сократить до трех месяцев, не исключая из нее никаких дисциплин.
Знакомились мы с тяжелой артиллерией, с минометами всех калибров, изучали стрельбу с закрытой позиции, построение параллельного веера, подготовку данных и много других предметов. Хорошо зная тригонометрию, я быстро овладела этими сложными вычислениями и потом даже помогала другим.
В один из таких пасмурных зимних дней, когда над нами висели низкие облака и неприятно моросило, курсанты выстроились в колонну.
— Сычева, запевай! — послышалось со всех сторон, когда вышли на шоссе.
Взглянула на командира, он кивнул головой, и я затянула песню, высоко подняв голову и шагая в ногу со всеми по мокрой мостовой. И вдруг я увидела, что навстречу идут мой родители с Лорочкой на руках.
— Товарищ лейтенант, разрешите отлучиться?! — задыхаясь от счастья, спросила я командира.
— Что случилось?
— Дочка приехала!..
Получив разрешение, я бросилась навстречу, крепко прижала к себе Лорочку. Она не узнала меня, заплакала.
В этот вечер Лорочка гостила у нас в казарме. Я заметила, с какой грустью смотрят на нее некоторые бойцы.
— У меня такая же дома, — говорил командир нашего отделения, приглаживая Лорины светлые вихры. — Когда теперь увижу? — вздохнул он.
В этот вечер меня освободили от обычных дополнительных занятий, и мы долго сидели в опустевшей казарме, тихо разговаривая.
— О Грише ничего не слышно? — спросила я маму.
— Нет, — ответила она, опустив голову. — Ничего.
— Если бы я знала адрес, могла бы по окончании курсов просить направление в его часть…
До отбоя гостили старики с Лорой, а ночным поездом уехали.
…Все смелее начало пригревать весеннее солнце. Глядя на цветущие фруктовые деревья, я вспомнила весну в Крыму, родной завод, далекие счастливые дни…
Мы получили приказ начать подготовку к Первому мая. Каждый день по два часа курсанты шагали строевым по широкому двору, отчеканивая слова приветствия.
— Ты не пойдешь на парад, Сычева, — заявил мне командир взвода.
— Почему?
— Потому что по строевой у тебя не совсем благополучно. Надо иметь «отлично», чтобы перед трибуной пройти строевым шагом.
Я вспомнила, что при сдаче зачета по строевой подготовке у меня была оценка «хорошо».
— А если я добьюсь отличной оценки? — спросила я.
— Не успеешь, осталось только две недели.
«Надо исправить отметку», — твердо решила я.
Все свободное от занятий время я маршировала по двору и казарме. Надоедала товарищам и под их команду тренировалась. Труднее всего было ходить с оружием. Бывало, уговорю кого-нибудь из курсантов, и он командует:
— Шагом марш!
— На ре-мень!
— К но-ге!
— На пле-чо!
— На ру-ку!
— Кру-гом!
Пот выступал на лбу, руки болели от винтовки, но упрямо продолжала тренировку. Ребята посмеивались:
— Тамара хочет стать генералом!
Я даже во сне маршировала. Накануне Первого мая попросила командира взвода еще раз принять зачет.
— На парад хочешь пойти? Боюсь, снизишь на «посредственно». Я с натяжкой дал тебе хорошую оценку.
Долго уговаривала его. Ребята меня поддержали:
— Она хорошо натренировалась.
— Бери оружие, пойдем! — сказал командир взвода.
Взяла винтовку, и мы вышли во двор. За нами последовали курсанты. Лейтенант подавал команды:
— Шагом марш!
— Бегом!
— На месте!
— Налево!
— Строевым!
Чувствую, что у меня ноги подкашиваются, а командир взвода не унимается, думаю — запарить хочет. Ребята смеются.
Через некоторое время утомленный лейтенант сказал:
— Придется тебе поставить «отлично».
— На парад пойду?
— Теперь можно. Упорная ты, — ответил он.
С вечера я волновалась: завтра парад. Чистила ботинки, подшивала подворотничок.
На параде нам объявили Приказ Народного Комиссара Обороны. Запали в сердце слова:
«Мы ведем войну освободительную, справедливую… Наша цель ясна и благородна. Мы хотим освободить нашу советскую землю от немецко-фашистских мерзавцев. У Красной Армии есть все необходимое для того, чтобы осуществить эту возвышенную цель. Не хватает только одного — умения полностью использовать против врага ту первоклассную технику, которую предоставляет ей наша Родина. Поэтому задача Красной Армии, ее бойцов, пулеметчиков, ее артиллеристов, ее минометчиков, танкистов, ее летчиков и кавалеристов состоит в том, чтобы учиться военному делу, учиться настойчиво, изучить в совершенстве свое оружие, стать мастерами своего дела и научиться, таким образом, бить врага наверняка…»
…Сдавали последний зачет по тактике. Руководитель — майор — вывел нас в поле на высотку, а там море цветов, высокая сочная трава. Вдали виднеется деревушка, цветущие сады. Солнце теплое, майское.
— Курсант Лубенцов, — вызывает майор. — Перед вами лощина. Вы действуете самостоятельно. Наши минометы стоят там, за высоткой, здесь же наши бойцы в траншеях. Пехота противника пошла в атаку. Ваше решение.
— Ориентир номер один, по пехоте противника — огонь! — смело отвечает Лубенцов.
— Правильно. Теперь ответит курсант Сычева. Из-за тех домиков выползают один за другим немецкие танки и движутся по лощине. На танках пехота. Ваше решение?
Смотрю и не могу себе представить, что такой цветущий весенний сад мнут и ломают фашистские железные махины, несущие смерть. О смерти не хотелось думать. Майор прерывает мои мысли:
— Командуйте!
— Жду подхода танков к ориентирам и командую: взвод, приготовиться! Ориентир три, по десанту противника — огонь!
— А если танки идут колонной по той, обсаженной кустами дороге? — продолжал майор.
— Открываю заградительный огонь.
— Правее вас стоит другой взвод. Немецкая пехота спешилась и обходит его. Ваше решение?
— Если взводу угрожает опасность, бью по врагу, помогая товарищам.
Задав вопросы другим курсантам, майор, удовлетворенный ответами, поставил оценки в блокнот.
В конце мая 1942 года нас выпустили младшими лейтенантами. С какой гордостью пришивала я на только что выданное комсоставское обмундирование черные, обшитые золотом петлицы, прикрепляла красный кубик, любовалась артиллерийской эмблемой. Красный кант пролегал на гимнастерке и брюках, черный суконный околыш отличал фуражку.
Получила удостоверение личности:
«Младший лейтенант, командир огневого взвода».
XVIII
В школу на наше место прибыли новые, молодые курсанты. До отправления в часть мы занимались с ними, овладевая командирскими навыками.
Получила взвод и впервые почувствовала, что я командир Красной Армии. Несколько дней занималась с новичками. Как-то утром пришла во взвод на занятия. Курсанты встали, поздоровались, но один не поднялся с места. Уже несколько дней замечала, что он не хочет подчиняться дисциплине.
— Садитесь, — разрешила я.
Когда все сели, подала команду:
— Курсант Петров, встать!
