Метро 2033. Тёмная мишень - Сергей Зайцев

Пес, собиравшийся припустить следом за сталкерами, виновато опустил голову, вернулся и сел на задние лапы возле ног комиссара. Группа Сотникова быстрым шагом двинулась к ближайшему из двух спусков в переход – на слабо освещённой факелами платформе они выглядели как черные прямоугольные провалы в бездну.

Отойти далеко не успели. Знакомый холодок опасности зябкой змейкой скользнул вдоль спины. Сотников резко обернулся, хватаясь за «Бизон». Взгляд выхватил из темноты силуэты людей возле блокпоста, окаймленные заревом костра. И пса, который тенью метнулся от комиссара к раненым – один из них смотрел в сторону сталкеров, поднимая руку. Не успел Димка понять, в чем дело, как сверкнула вспышка, грохнул выстрел, и пуля впилась в колонну чуть выше его головы, обрызгав макушку и плечи осколками мрамора. Парень инстинктивно пригнулся, собираясь броситься за колонну, но пес с грозным рыком уже налетел на стрелявшего, подмял его под себя. Снова выстрел. Полный боли визг собаки и яростный крик человека.

Сотников рванул обратно, не обращая внимания на удивленные возгласы Каравая и Соленого.

Выстрел!

Когда Димка подбежал, все уже закончилось. Лишь жалобно скулил пес, лежа на боку, а возле него хлопотал негр, ощупывая рану – пуля попала животинке в заднюю ляжку, прошла навылет. Комиссар, гневно сверкая глазами, неторопливо засовывал в кобуру массивный пистолет Стечкина.

– Что здесь произошло?!

– Мне тоже хотелось бы это знать, товарищ Сотников, – несмотря на гнев, Русаков ответил предельно спокойно, железный характер не позволял этому человеку расточаться на излишние эмоции. – Еще немного, и я лишился бы своего пса. Пришлось стрелять гаду в голову, чтобы наверняка. – Он кивнул на бывшего раненого, которого застрелил недрогнувшей рукой. – А жаль, теперь не допросить. Ты знаешь этого человека?

Димка с трудом отвел взгляд от пса, бросившегося на его обидчика и в результате схлопотавшего пулю. Во лбу свежеиспечённого трупа зияло пулевое отверстие, а под раздробленным затылком из выходного отверстия растекалась кровавая клякса. Лицо незнакомое, худощавый, лет сорока, одежка самая что ни на есть обиходная – потрепанные камуфляжные куртка и штаны, кирзачи. На ладони безвольно откинувшейся руки – ТТ. Оружие, как и одежда, тоже ничем не примечательное.

– Впервые вижу.

– Но зуб он точил именно на тебя, смекаешь?

Да, немного растерянно подумал Димка, комиссар прав, человек стрелял именно в него. Но почему? За что?! Он его действительно не знал и понятия не имел, где успел перейти ему дорогу. Уцелеть при нападении химер и умереть так безрассудно, лишь бы достать сталкера! Что же его заставило на такое решиться?! Может, он просто спятил и не соображал, что делает?

– Максим, что там с псом? Жить будет?

– Будет, товарищ комиссар, – озабоченно кивнул негр, ласково потрепав Карацюпу по загривку и заработав признательный взгляд пса. – Рана не опасная, хотя и неприятная.

Пес жалобно заскулил, вполне согласный с его заявлением.

– Ты его околдовал, что ли, Сотников, – задумчиво обронил комиссар, на что Димка лишь недоуменно пожал плечами. – Никогда он к чужим так не ластился. Ладно, на чем мы прервались? Да, на смене. Сходи уже, поторопи их…

– Смены не будет.

От знакомого голоса, так неожиданно раздавшегося за спиной, Димка чуть не подпрыгнул. Обернулся. Ну точно, капитан Леденцов собственной персоной! Стоит, прямой как столб, смотрит холодным змеиным взглядом, на губах насмешливая улыбочка, по обезображенным щекам при любых движениях лицевых мышц изгибаются пиявки рубцов.

Но главное не это.

Леденцов пришел не один, рядом с ним маячили двое бойцов из личной охраны, в солидной экипировке, а за ними, шагах в десяти…

Димка радостно заулыбался, позабыв обо всех проблемах.

Наташка! Федор! Что может быть важнее такой встречи! Так вот почему его беспокойство улеглось – не из-за встряски после столкновения с химерой, а потому, что Наташка действительно была рядом, только он об этом еще не знал!

***

«День» на Павелецкой-радиальной сегодня так и не наступил.

Леденцов объявил карантин по случаю нападения химер и запретил открывать решетки. А всю команду комиссара Русакова абсолютно бесцеремонным образом выпер со станции обратно на Автозаводскую. Когда два таких властных человека, как Леденцов и Русаков, вдруг не сходятся в точке зрения, то атмосфера опасно накаляется, в результате едва не произошла стычка. Но, во-первых, свою роль сыграло то, что станция, пусть и не совсем официально, находилась под патронажем Ганзы, а значит власти у Леденцова здесь больше. Во-вторых, было заметно, что комиссар и сам не прочь убраться, просто не привык уступать сразу.

Так что и после шести станция осталась пустой и заброшенной.

Полчаса спустя походная палатка, скатку с которой охранники Леденцова предусмотрительно притащили с собой, пялилась чужеродным оранжевым бельмом из темноты грязной платформы. У палатки было собственное матерчатое дно, что за неимение стульев позволяло расположиться прямо на полу, но капитан все же распорядился экспроприировать ящики от блокпоста, обустроить хоть как-то. Охранники остались снаружи, Фёдор рвался поучаствовать в «посиделках», но капитан и его бесцеремонно выставил на платформу, приказав ближе, чем на двадцать шагов, не подходить. Посреди палатки между ящиков поставили еще один, на него водрузили свечку, рядом расстелили скатерку с едой: Леденцов и это предусмотрел – то, что сталкеры вернутся с задания голодными. По обстоятельности приготовлений Димка уже смекнул, что разговор с капитаном предстоит непростой. Правда, кусок в горло сейчас все равно не лез, парень чувствовал небывалый прилив сил и с удовольствием обнимал девушку за талию, буквально впитывая в себя успокаивающее, манящее тепло ее ладного тела. По-настоящему, конечно, уединиться не светит – тонкие стены палатки пропускают любые нескромные звуки. В их гнездышке на Таганской гораздо вольготнее, но мечтать, как говорится, не вредно, а пока бери то, что дают. Да и обстановка на станции мрачная, не располагающая к любовным экспромтам.

Не говоря уже о маячившей напротив роже Леденцова, при взгляде на которую любое желание отобьет.

– Вот что, соколы мои ясные, дела у нас обстоят не лучшим образом, – многообещающе начал капитан. – Как я ни надеялся, а члены совета Ганзы о вас не забыли. В связи с чем я предпринял некоторые шаги по урегулированию ситуации. И чтобы вы не маячили перед глазами важных шишек и не дразнили их своими смурными физиономиями, посидите в палатке до вечера под надежной охраной.

– Настолько все плохо? – Димка скептически хмыкнул. К плохим новостям за последнее время ему было не привыкать.

– Хуже чем ты думаешь. – Леденцов окинул обоих подопечных тяжелым взглядом. – За вами снова начата охота. Неофициально. С виду договор Ганзы с Бауманкой в силе, а за кулисами… Ни в Полисе, ни в самой Ганзе уже долго нет новых «образцов», медики недовольны.

– Образцы им, значит, подавай. Живые люди для них всего лишь образцы. Выходит, слово Ганзы ничего не стоит? А как же ваше личное обещание о защите, Виктор Викторович?

– Нам обоим казалось, что жизнь наладилась! – Девушка с тревогой уставилась на Леденцова. – И что же нам делать теперь?!

– Я два месяца по вашим заданиям вкалывал, жизнью рисковал, и что в итоге? Вот такую я благодарность заслужил? – Димка гневно сузил глаза. – А Наташа? Все это время в госпитале торчит, срань за больными убирает, старается изо всех сил, учится на медика… А ее эти скоты, которые называются врачами, по-прежнему считают подопытной крысой?

Шрам нарочито невозмутимо достал из нагрудного кармана серебряный портсигар, выщелкнул папиросу. Поднес огонек от газовой зажигалки. Хмыкнул, так и не прикурив.

– Чуть не забыл, вы же оба некурящие. Правильно, нечего себя всякой дрянью травить. Да и дымить в палатке глупо…

Димка дернулся, собираясь послать Шрама куда подальше вместе с его сигаретами. Но особист, видя нетерпение, осадил сталкера успокаивающим жестом:

– Не торопись с обвинениями, Дмитрий Михайлович, не торопись. И ты, девочка, голос не повышай. Даже на пустой станции найдутся нежелательные уши, а голосок у тебя звонкий, далеко разносится. Вот что я вам скажу, голубки, чтобы не оставлять между нами неясностей. Я – всего лишь глава особого отдела Таганской, а Совет Ганзы – это множество людей, где у каждого свое мнение на проблему ЦД и, соответственно, свои интересы. Не забывай, что именно я убедил большинство из Совета создать группу под своим руководством и тем самым сделал вас неприкасаемыми. Но многие по-прежнему считают, что «санитаров» нужно уничтожать – ради безопасности остального метро. А кое-кто не против и эксперименты продолжить. Но дело даже не в этом, все гораздо сложнее.