Костюм надувной женщины - Марина Васильева

— И что все это значит? — спокойным но несколько сдавленным голосом спросил Петр.

— Что это значит? — самодовольно усмехнулась Марина. — Это значит, что мы поменялись ролями, господин Ручкин. Теперь вы у нас в плену. Вот так-то!

Петр повернулся в сторону водительского сиденья.

— Это правда, Вера? — спросил он.

Вера ничего не ответила. Она сделала вид, что всматривается в дорогу и не слышит, о чем ее спрашивают.

— Ну что ж, — вздохнул Петр. — Вот и на вашу улицу пришел праздник.

После этого он замолчал. Некоторое время все трое ехали в тягостном молчании. Наконец Марина словно о чем-то вспомнила.

— Дай-ка сюда свой мобильник, — строгим как у учительницы голосом приказала она Багажнику.

Тот небрежно вынул из внутреннего кармана пиджака аппарат и сквозь решетку протянул его Марине. Та стала нажимать кнопки, и вдруг ее губы расплылись в улыбке, а лицо озарилось радостью:

— Ник это ты? — Она что-то услышала в ответ и радостно повернулась к Вере. — Ник жив! С ним кажется все в порядке. — Затем снова в трубку. — Где ты? У тебя все в порядке? Что? Машина барахлит? Тянет? Отлично! Мы на Ульяновской трассе. Будем ждать тебя на остановке деревня Тренькино. Будь там через полчаса. Дотянешь? Тогда до встречи. И удачи тебе! Да, от Веры привет тоже!

Услышав про какого-то там Ника, которому к тому же передают привет от Веры, Багажник заерзал на своем месте.

Марина отключила аппарат и положила его рядом с собой.

— А теперь можно и поговорить, — сказала она Багажнику.

— Поговорим, — согласился Петр.

Вера продолжала всматриваться в два желтых пятна, которые почему-то еще больше уплотняли темноту дороги.

А на востоке уже начал светлеть горизонт…

ЯРОСТЬ

Целый день Ник провел в темном сыром подвале. За все это время никто из злодеев его не побеспокоил. К полудню, после трех сеансов дыхательных упражнений перестало ломить затылок. Боль притупилась, и он даже смог немного поспать. Есть и пить ему тоже не давали. Видимо у бандитов это было не принято. Может быть о нем просто забыли? Во всяком случае к вечеру его не так донимал голод, как жажда. Во рту было ужасно. Язык вдруг стал почему-то большим, горячим и абсолютно сухим. Он еле ворочался во рту, а когда ворочался, то больно раздирал щеки и неба. Губы потрескались.

«Надо же! — удивлялся про себя Ник. — Вроде тут так промозгло и сыро, а почему-то во рту сухо. Как бы утолить жажду?»

Жажда усиливалась с каждым часом. В конце концов дело дошло до того, что его начал мучить бред. Перед глазами появлялся граненый стакан с водой, потом его сменяла двухлитровая пластиковая бутылка с минералкой. Затем начинали крутиться перед глазами водовороты на середине Волги, их сменяли виденные в кинофильмах и по телевидению знаменитые водопады. Виктория, Ниагара, Днепровские пороги.

— Имидж ничто! Жажда все! — громко объявлял в голове незнакомый, но очень настойчивый голос. Он бил в голове словно колокол. — Не дай себе засохнуть!

И так повторялось раз за разом. Чаша терпения переполнилась, когда перед глазами рядами пошли словно солдаты сотни пивных бутылок под разными названиями. Тут были «Толстяк», «Клинское», «Балтика», «Пенное», «Золотой ковш», «Волжанин», «Степан Разин» и даже совсем незнакомые сорта и марки. Со многих бутылок с шумом и звоном отскакивали пробки, и вверх фонтанами поднимались белые столбы пены. Ник не выдержал. Он поднялся с пола и решил, что дальше так продолжаться не может. Надо чем-то себя отвлечь. Для того, чтобы прочистить мозги, он даже помотал головой и задумался.

«Марина бы сейчас не валялась словно чурка, а искала возможность для побега, — подумал он. — И обязательно что-нибудь бы нашла».

Он решил просто обследовать подвал. Для этого нужно было снять наручники. Один раз днем он уже попытался это сделать, но не смог, потому что каждое движение отдавались в голове болью, затем жажда отвлекла от них. Теперь ползать по полу со скованными за спиной руками было бессмысленно, и главное, унизительно. А Ник унижаться не любил.

Для того, чтобы снять наручники, нужна была какая-нибудь железка типа булавки. но ее не было. Ник обыскал все свои карманы, но ничего приличного не нашел. Тогда он решил просунуть ноги сквозь руки, чтобы они оказались хотя бы впереди. Фокус достойный Гудини, но Нику он удался благодаря подвижным суставам и растянутым жилам на запястьях. Целый год Марина использовала его для своих тренировок по Айкидо, выкручивала их как могла. Надо же, пригодилось.

Теперь обследование пола стало более удобным. И очень скоро ему удалось найти гвоздь, которым он с легкостью освободил себя от оков. Бросил наручники в угол. Затем встал и сделал разминку, чтобы разогнать по телу кровь. Несколько восточных упражнений, и вот уже голова стала ясная и свежая, словно по ней и не били. И рот тоже больше не горел, словно после наперченного харчо. Заодно он и согрелся.

Ник сел и прислонился к стене. Стена оказалась слишком холодная. Так можно запросто заработать радикулит, и мучайся потом до конца жизни. Тогда он вышел на середину подвала и сел в позу лотоса. Попробовал медитировать. В теле сразу почувствовалась легкость и стало разливаться тепло. Ник знал, что очень скоро появится состояние полного покоя, когда кажется, что ты летишь и медленно растворяешься в воздухе, и время для тебя перестает иметь всякое значение. Не прошло и десяти минут, как Ник погрузился в нирвану. Это был не сон и не бодрствование. Это было пребывание в другой жизненной плоскости. Очень многие завидовали Николаю. Он легко достигал того, на то, чего большинство добивается долгими изнурительными тренировками.

Было четыре часа утра, когда двери в подвал с шумом и лязгом отворились. Вошли два здоровяка. Они включили свет и с удивлением уставились на Николая.

— Слуший! — воскликнул один. — Чито он делает?

— Не видишь чито ли? Молится.

— Слуший так не молятся.

— Сейчас по всякому молятся.

Они подошли к Нику и самым грубым образом, ногами по ребрам, вывели его из нирваны. Первые секунды Ник смотрел на них затуманенным взором, потом его взгляд стал осмысленным.

— Пошли с нами, джигит! — сказал один из бандитов. — С тобой Казбек говорить будет.

Ник послушно поднялся с пола.

— Слуший! — опять воскликнул один из бандитов. — На нем кажется наручник бил. Я сам надел, понимаешь!

— А, твой башка дурной! Если б надел, то на руке был. А так нет. Значит не надел. Или что, по твоему он его скушал? Как шашлык, да?

— А гиде тогда мой наручник?

— Патом паищеш. Пашли, Казбек ждать не любит.

Бандиты вывели Ника из подвала и повели в гараж. По пути к ним присоединились еще три абрека, у ворот гаража их встретили еще двое. Так что внутрь гаража он вошел в сопровождении семи бандитов. Гараж был большой, просторный. В нем умещалось пять машин и еще оставалось места на столько же. В центра на свободном месте стояла николаевская девятка. На переднем кузове ее сидел Казбек. Сидел прямо в грубых армейских башмаках. Увидев это, Николай нахмурил брови.

— А, Джигит! Здорово! Проходи, дорогой. Проходи. Говорить будем. Ну что, нашел деньги?

Ник ухмыльнулся. Как же он интересно мог найти деньги, лежа на полу запертого подвала.

— Опять смеешься! — удивился Казбек. — Слушай, тебе плакать надо, а ты смеешься. Надо мной что ли смеешься? Глупый вопрос задаю, да?

Казбек спрыгнул с машины и обошел ее кругом.

— Хороший машина, — сказал он. — Хороший. Белий цвет. Совсем белий. Как снег. И ты такой машин покупать не хочешь. Жаль. Мине он ведь тоже не нужен. Зачем мине чужой машин? У меня свой есть. Много машин. Хочешь Мерседес, хочешь Бэ Эм Ве! Хочешь Джип. Откритый джип, закритый. Много у мене машин. А у тебе только одна. И ты не хочешь купить. Последний раз тебе спрашивай. Будешь купить?

От злости у Казбека еще явственней ощущался кавказский акцент. Он уже совершенно не следил за грамматикой. А Ник продолжал хранить молчание.

Тогда Казбек поднял монтировку, которую ему услужливо протянул один из подручных и подошел к Нику.

— Так как?

Ник не ответил. Тогда Казбек отвернулся, подбежал к девятке и с размаху ударил по лобовому стеклу. Стекло разлетелось в пыль. Нику показалось, что это разлетелось на куски его сердце. Он еще не знал, что впереди его ждет куда более тяжкое испытание. Казбек опять подбежал к нему.

— Я тебе последний раз спрашивай! Будешь платить? Хоть бы пять тысяч?

Ник сжал губы.

— Ты хоть отвечай, когда я тебя спрашивай! Меня бешенным не делай!

Когда на Ника начинали давить, то он и вовсе не мог говорить. Молчал как скала. Сейчас же его зубы просто заскрипели, так плотно он их сжал.

— Ладно, раз такой упрямий ишак. Я тебе накажу.

Казбек подбежал к девятке и стал молотить по ней монтировкой. Через несколько секунд он просто взбесился и все свое бешенство стал изливать не несчастную девятку Николая.