Та, которая заблудилась - Яна Икрамова

До ужина у нас вполне еще оставалось время, и Линка затребовала обещанный рассказ. На что я категорично возразила, что эта история в присутствии воров теряет всякую притягательность. И поспешила ретироваться якобы в поисках уборной. Вообще, вышеозначенное помещение мне посетить бы не мешало, но еще больше хотелось осмотреться в местной обители зла. Я все еще боялась встретиться с кем-то, кто может меня узнать, поэтому старалась держаться поближе к стенам и сворачивать в самые узкие и темные коридорчики. Примерно через полчаса бессмысленного блуждания я неожиданно для себя поняла, что окончательно заблудилась. И, что куда более странно, меня этот факт совершенно не испугал. Я безрассудно понадеялась на русский авось, который, как известно, выручает в пятидесяти процентах случаев. И тут начинает работать теория вероятности – любое событие всегда произойдет с пятидесятипроцентной вероятностью, то есть либо произойдет, либо нет.

Успокоив себя математическими расчетами, я двинулась дальше. Мои блуждания в итоге привели меня к малоприметной двери, за которой открылся темный коридор. Пришлось возвращаться назад и искать источник света. И вот я уже бреду по коридору, освещенному светом факела в моей руке. Прямо как в кино. Оно того стоило! Я так радовалась, что чуть не пропустила низенькую дверь. Что было бы непростительным упущением с моей стороны, ибо за дверью обнаружилось очень интересное помещение. Моя находка определенно заслуживала того, чтобы я вернулась и сообщила о ней своим друзьям. Что я и сделала. С величайшей осторожностью, надо сказать. Мне ведь пришлось нести с собой доказательство существования этого самого помещения. Громоздкие доказательства. Можно было взять что-то поменьше, но мне всегда хотелось иметь такую штуку. Так что можно и потерпеть неудобства.

– Линкс, Велик, вы тут? Это прекрасно! – зашептала я, прикрывая за собой двери.

– Ты куда пропала?

– Я тут наткнулась на кое-что. И в итоге я позаимствовала у монахов арбалет. Во! – радостно продемонстрировала я находку.

– Зачем монахам арбалет? – недоуменно спросила Лина.

– Вот и я так подумала. Так что теперь он мой! Велик, научишь меня стрелять?

– Ты с ума сошла? Где ты его взяла?

– Слушай, да у них там полная комната этого добра. Я не я, если эти благообразные монахи не готовятся к войне. Они, поди, и не заметят пропажи одного миленького арбалетика. А мне он очень нужен. Я даже имя придумала для него – Лео. Очень подходящее имя, по-моему.

– Ты сама себя слышишь? – Вел покрутил пальцем у виска.

Подумаешь, тоже мне! Ну, занесло меня малость, я девочка, мне можно. Но придумать подходящий ответ я не успела.

Дверь распахнулась, и в комнату ввалились два амбала. Если бы не их монашеские рясы, я бы зуб дала, что это вышибалы из ночного клуба. Из-за их широких спин высунулся низенький толстячок и пропищал:

– Вот она! Берите ее! – Толстый пальчик недвусмысленно указывал на мою скромную персону.

– Ой, да пожалуйста, не так уж мне и нужен был ваш арбалет, – выпятив губу, я протянула оружие амбалам.

Не очень помогло.

Глава 37

– Мы вам приклеиваем парик.

– Так.

– Рисуем татуировку.

– Так.

– И сажаем в тюрьму.

– Так… А за что это?

Ну, арбалет Лео хотя бы внес смятение в их ряды. Это все, чем я могла утешать себя в стенах тюрьмы. Разумеется, уже за то, что я находилась в стенах монастыря с оружием, меня можно было сунуть за решетку. И тот факт, что оружие уже находилось в монастыре раньше, меня никак не оправдывал. Именно это и сообщил мне толстячок, внимательно сравнивая мое лицо с изображением на миниатюре в его потной ладони. Сравнением он, похоже, остался доволен. Мне же оставалось лишь вспоминать, как монахи-амбалы судорожно пытались прикрыть толстяка, пока я недоуменно размахивала незаряженным арбалетом.

Монастырь сам по себе не очень-то приятное место. Монастырская тюрьма в этом смысле еще более удручает. Во-первых, тут совсем беда с освещением. Человек, который приносит мне еду, приходит со своим факелом. Все остальное время мою печальную жизнь освещает слабый огонек лампы за пределами моей камеры. Вообще, моя клетка располагается как раз на задворках жизни. В самом далеком уголке этого проклятого Богом места. Помимо того, что я заточена в подземелье, глубину которого я имела возможность оценить, пока меня сюда вели, так еще и пришлось пройти не одну сотню метров, пока добрались до места. Так что, если меня не водили кругами с целью запутать, я очень надежно здесь запрятана. Моя камера в этом конце коридора единственная, но, если присмотреться, за ближайшим поворотом можно увидеть еще одну. Вообще-то это можно сделать только из одного положения, что я имела возможность определить опытным путем. Надо всего лишь встать на цыпочки в левом дальнем углу камеры и наклонить голову вправо. Все просто.

Так вот, о недостатках тюрьмы. Помимо плохого освещения, кормят тоже не ахти. И один раз в день к тому же. Но, к чести сказать, стабильно. Не забывают про меня. Спать, понятно, здесь тоже неудобно. Труп бывшего матраса в качестве спального места совершенно ни на что не годился. Но самое страшное началось на третий день моего пребывания в застенках. Да, именно, бич всех заключенных всех тюрем любого мира коснулся и меня. Ко мне пришли насекомые. Видимо, первые пару дней они еще не знали, что я здесь. Свое незнание они успешно компенсировали, полностью искусав меня на вторую ночь. Причем кусали со знанием дела – я даже не проснулась. Но пробуждение мое сопровождалось жутчайшим зудом по всему телу. Когда я поняла, с чем столкнулась, впервые на меня накатило отчаяние. До этого момента ничего не казалось столь страшным. Я судорожно сжимала кулаки и со слезами на глазах уговаривала себя не прикасаться к зудящей коже. Расчесы делу не помогут. Слезы текли по щекам и по губам, отчего защипало ранку на лопнувшей нижней губе. И мне пришлось уговаривать себя прекратить плакать. Я разговаривала сама с собой и упрашивала себя успокоиться. А потом уговаривала себя не уговаривать себя. И еще больше сжимала кулаки. Ладони немели, но я довольно скоро перестала это замечать. Насекомые, наевшиеся, пока я спала, решили было продолжить пир. Так что я встала и начала бродить от стены к стене, надеясь, что смогу стряхнуть их с себя. Сперва я подумала было раздеться, но в камере было довольно прохладно. Да и вряд ли бы это помогло. К тому же в платье я чувствовала себя увереннее. Я гладила вышивку на рукаве и вспоминала Терера. Он меня не предал, он мне помог. Он мой друг. Как и его брат. И леди Малена. И конечно, Лина и Вел. Только бы с ними было все хорошо. Когда я думала о том, что хрупкую Линку грызут такие же насекомые, где-то внутри в грудной клетке у меня что-то сжималось. Лишь бы с ними ничего не сделали!

Находясь в подземелье, трудно определить, какое сейчас время суток. Первые пару дней я более или менее ориентировалась по внутренним потребностям организма. Если хочется спать – значит, уже ночь, если проснулась – утро. Потом, измученная своими переживаниями, искусанная насекомыми и просто уставшая, я стала засыпать и просыпаться, совершенно теряя ощущение времени. То мне казалось, что я спала целую вечность, но за это время я даже не получала не одного нового укуса, то казалось, что закрыла глаза только на миг, но успела отлежать руку до полного онемения. В какой-то момент я не выдержала и, встав посреди камеры, закричала. Закричала так отчаянно, как только могла. Сначала я просто орала, стараясь делать это как можно громче. Потом начала кричать, осыпая самым отборным матом Серпентария и всех его приспешников, и мага, затащившего меня в этот проклятый мир. Запас ругательств скоро истощился, а в горле противно запершило. И я села на пол, совершенно потерянная и обессилевшая.

Именно в этот момент я услышала шуршание. Первое, что пришло мне в голову, заставило меня отскочить в самый дальний угол. И впервые в жизни обратиться к Богу с самой искренней молитвой: «Господи, только не крысы!» Крыс я не боялась, но небольшой стаей они вполне могут меня сожрать заживо. В моем состоянии я не отобьюсь. Так что сиплый голос откуда-то из темноты я восприняла как откровение Божие.

– Кто это?

– А вы кто? – как можно вежливее поинтересовалась я, поскольку голос мог принадлежать только видавшему виды человеку.

– Я здесь пленник.

– И я.

– Назови свое имя.

– Тата.

– Я Торин.

– Приятно познакомиться.

Мой невидимый собеседник неопределенно фыркнул, видимо прочувствовав иронию момента. А я наконец нашла то самое положение, из которого можно было увидеть его камеру.