Замок пилигрима - Вайолет Уинспир

На такие торжества, как свадьба, испанка достает все свои фамильные драгоценности — броши, ожерелья — и украшает себя с не меньшим блеском, чем сама невеста. Всюду трепетали веера, сверкали черные глаза. Гибкие, стройные мужчины, прекрасно сложенные, наклонялись к руке Ивейн и глубокими голосами страстно уверяли, как им приятно познакомиться с lа Inglesa. Сердце ее билось от приятного возбуждения, она отвечала им на своем еще не очень правильном испанском и была всякий раз вознаграждена быстрыми радостными улыбками, оттого что она не сочла за труд выучить их язык.

— Ваш язык, ваша музыка и свадьбы так чудесны, просто прелесть, — ликовала Ивейн. Она могла бы добавить, что это торжество живо напомнило ей деревенские танцы в ее родной деревне. Отец никогда не оставлял дочь дома одну: он нес ее на плече через болота и пустоши, чтобы девочка могла веселиться вместе с остальными детьми.

Здесь, на свадьбе Доретты и Альвареса, дети, наряженные в темные костюмы с кружевными рубашечками и платьица, стайками носились между деревьями, хватая мороженое и апельсины.

Ивейн огляделась. Обилие гостей заставило ее задуматься — нет ли среди толпы и ее опекуна. Или он сидит один в замке? А может, пошел куда-нибудь с Ракель, поддаваясь соблазну ее чар, которые, как сетью, медленно затягивались вокруг него? Сколько времени еще осталось до того момента, когда он сам будет стоять рядом с сияющей невестой, принимая комплименты и поздравления? Теперь, когда Ивейн побывала на испанской свадьбе, она живо представила себе высокого надменного маркиза возле алтаря, видела, как блестит новенькое золотое кольцо у него в руках, вот он надевает его на тонкий наманикюренный пальчик своей невесты… Губы Ракель расплываются в улыбке, потому что его кольцо и его обеты сделают ее маркизой. Она безупречно выглядит и безукоризненно сыграет свою роль, но ее фата, наброшенная на плечо дона Хуана, ничего не будет для нее значить. Ракель не станет подчиняться ему ни с покорностью, ни тем более с любовью.

— Давай же, идем поедим чего-нибудь, пока меня еще не просили петь и играть. — Рике, взяв ее за руку, вырвал девушку из задумчивости. Ивейн улыбнулась, и они протиснулись к накрытым столам, где на больших блюдах лежали всевозможные закуски — ломтики хрустящего хлеба, копченая ветчина, королевские креветки, редкостные сорта колбасы, сыры, ломтики нежной розовой свинины с начинкой, куриные ножки и омары.

Они взяли себе тарелки и выбрали угощение по вкусу, а кто-то налил им вина из бутылки в плетеной фляжке. Золотистый диск луны появился среди звезд, и под их светом Ивейн и Рике смотрели, как девушка и молодой человек танцуют фанданго.

Танец начинался медленно, как бы нехотя, его сопровождал только стук кастаньет в пальцах девушки и притопывание высоких каблуков танцора. Но постепенно темп нарастал, и вот уже пара кружится, и пестрые нижние юбки девушки бьются об узкие темные брюки танцора. Музыканты подхватили сухой четкий ритм кастаньет и щелканье каблуков, но временами, как замирающее сердце, музыка вдруг смолкала, и в тишине танцоры застывали лицом друг к другу. А через миг все начиналось заново, продолжался танец завлекания и преследования, пестрые юбки взметались, глаза танцора сверкали, и все это кружилось и пестрело при свете фонарей и звезд.

Ивейн почувствовала, что пульс ее забился в бешеном ритме, у своего плеча она ощущала стройную гибкость тела Рике. Его горячее дыхание шевелило ей волосы, с которых она уже сняла кружевное покрывало, и ей не хотелось думать ни о чем, кроме этой ночи. Ей не хотелось представлять себе жестокую реальность завтрашнего дня.

— Потрясающе? — шепнул он прямо ей в ухо.

— М-м-м. — Ивейн быстро отпила глоток вина. — Спасибо, что привел меня сюда, — я бы ни за что на свете не согласилась пропустить такое зрелище!

— Ты так говоришь, словно больше не надеешься побывать на испанской свадьбе.

— Может быть, еще на одной мне и придется побывать, но когда видишь что-то в первый раз, впечатление незабываемое.

— Все равно как впервые влюбиться?

Она почувствовала на себе его взгляд, в глубине глаз Рике сверкал отблеск горящего фонаря.

— Да, наверное, впервые это чувство захватывает с ошеломляющей силой, — легкомысленно сказала Ивейн. — Откуда мне знать?

— А я тебе скажу. — Рике повернул ее лицом к себе и попытался разгадать выражение огромных глаз, отражающих мерцание звезд и словно околдованных лунным светом. — Все эти люди считают, что я за тобой ухаживаю. Испанцы не понимают дружбы между мужчиной и женщиной — только любовь.

— Но мы же с тобой друзья!

— Не будь такой наивной, Ивейн. Для испанца друг — это приятель, мужчина, с которым можно поговорить о политике или корриде за стаканчиком манзаниллы.

— Так ты меня специально сюда привел, чтобы все решили, что мы не просто друзья?

— А это что — компрометирует тебя? — С мягким смешком он коснулся ее щеки. — Допустим, если бы я провел с тобой ночь, и этому был бы свидетель — все, я должен был бы на тебе жениться, как испанец, иначе ты была бы девушкой с запятнанной репутацией, и ни один мужчина не взял бы тебя в жены.

— Ты хочешь сказать, — тут ее сердце забилось часто и гулко, — что никто не поверил бы… в нашу невинность?

— А разве возможно, чтобы в такой ситуации мы остались невинны?

— Да… если мужчина — человек чести.

— Тогда он должен быть сделан из камня, — засмеялся Рике. — Все равно, даже если бы мужчина и девушка не занимались любовью, он обязан был бы взять ее в жены, иначе ей пришлось бы вступить в ряды статуэток.

— Статуэток? — переспросила Ивейн.

— Так мы называем девушек, которых как бы поставили далеко на полку.

— То есть ты всерьез утверждаешь, что католики так беспощадны по отношению к девушке, которая, может быть, оказалась в сомнительной ситуации просто волею судьбы?

— У испанцев очень строгий кодекс чести, и не забывай, что именно Ева соблазнила нашего праотца. Ведь мужчина весел и беззаботен до тех пор, пока взгляд его не упадет на женщину.

— Ах, бедные вы мужчины! — Ивейн вздернула подбородок. — Плохо вам, наверное, приходится с такими суровыми законами. Может быть, для вас было бы лучше, если бы операцию на адамовом ребре вообще не проводили?

— Это точно, — рассмеялся он. — Но только подумай, скольких удовольствий мы были бы лишены. Никаких амурных похождений, никаких хорошеньких личиков, никаких поцелуев! Несмотря на все опасности, все устроено вполне терпимо… или нет?

— По-моему, оттого что Ева когда-то соблазнила Адама, у него появилось превратное представление, что он якобы какой-то приз, который может достаться — или не достаться — женщине, и с тех пор, как его выгнали из Рая, он так и привык считать, что его персона — самая большая удача, которая может выпасть на долю девушки в жизненной лотерее.