Злые стволы - Андрей Ильин

И исчез, как тот герой русских сказок, напяливший на темечко шапку-невидимку. Только что был — и уже нет. Осталось странное утолщение на вершине возвышающегося над лесом дерева. То ли заброшенное гнездо, то ли отпавшие и застрявшие на суках ветки. Но даже и это утолщение не увидишь, если специально искать не станешь.

— На месте, — доложил занявший исходные позиции наблюдатель. — Работаю северное и северо-западное направления.

Он вытащил двадцатикратный бинокль, подвязал его через специальную стропу к суку, чтобы не напрягать лишний раз руки, и приник глазами к окуляру.

Он наблюдал не так, как это делал бы на его месте любой гражданский ротозей. Он не скакал взглядом по окружающему пейзажу, от одного к другому заинтересовавшему его объекту. Так смотреть можно за купающимися женщинами на диком пляже, а не за противником на задании. Противника так не увидишь. Да и вообще скорей всего живьем не увидишь. Но можешь заметить вторичные признаки прохождения, так сказать «круги», расходящиеся от его шагов по окружающей местности. Качнувшуюся вершину куста, сломленное деревце, разбрызганную лужу. Но самое главное — изменившееся поведение птиц и животных. Проскакавшую по веткам белку. Пробежавшую лисицу. Раскричавшуюся сороку. Они лучше, чем кто-либо, оповестят о продвижении объекта. Вот их и надо отслеживать.

Семенов внимательно ознакомился с расположенным в секторе наблюдения пейзажем, плавно, по миллиметру сдвигая бинокль справа налево и сверху вниз. С каждым деревцем, с каждым кустиком, с каждой лужицей. Он не просто осмотрел их. Он запомнил их внешний вид и расположение относительно близрасположенных неподвижных ориентиров. Чтобы, когда в их облике или местоположении что-то вдруг изменится, не пропустить это малое изменение. Даже самое малое…

Чтобы уметь так фиксировать пейзаж, надо быть профессионалом. Надо быть суперпрофессионалом. А просто в бинокль на деревья пялиться любой дурак сможет. Только тот дурак ничего не заметит.

— Что у тебя?

— Пока все тихо.

— Докладывай через каждые полчаса.

— Есть полчаса.

Медленно плывет солнце по небосклону, перечеркивая растянувшимися тенями окружающий пейзаж. Пробежал, сел на поляне заяц. Пролетела стайка каких-то лесных птиц. Вышел и снова зашел в чащу лось. Нормальная лесная жизнь.

Но вот крикнула, вспорхнула птица. А за ней спустя несколько минут — еще одна. И еще. Повел ушами, подпрыгнул и побежал заяц. Продралось в сторону сквозь кусты какое-то невидимое крупное животное. Забеспокоилось лесное зверье. Отчего, интересно, забеспокоилось? Может, бурый «хозяин» объявился? А может, еще кто.

Азимут 30 градусов. Теперь смотреть в оба.

Тишина.

Тишина.

Тишина…

Но вот качнулась ветка. И вершинка сосенки. И снова ветка. И снова сосенка. В точности повторяя первое движение. А это уже не случайность. Это значит, что кто-то, идущий друг за другом, совершает одно и то же действие.

— Вызываю командира. Движение по азимуту тридцать, — доложил наблюдатель. — Необходима проверка.

— Азимут тридцать. Понял тебя. Слепов, Богданов! Проверить азимут тридцать.

Выждав полчаса, наряд следопытов двинулся в указанном направлении.

— Вижу вас, — сказал наблюдатель. — Даю корректировку. Лево десять. Лево пять. Прямо. Лево пять. Развилка между деревьями. Здесь.

Следопыты опустились на колени и внимательно осмотрели землю. И траву. И ветки кустов.

— Есть! — показали они, подняв руку.

— Есть след, — передал корректировщик командиру.

Наряд вернулся к убежищу.

— Человека три-четыре. Судя по фрагментам отпечатков подошв — они. Прошли двадцать минут назад — трава еще не поднялась.

— А где, интересно, остальные?

— Не знаю. Здесь проходили только трое-четверо.

— Где же остальные?..

Теперь надо было на что-то решаться.

— Слепов.

— Я.

— Сядешь им на хвост. Будешь сопровождать по следам. Установишь место засады. Понял?

— Так точно.

— Тогда действуй. Только осторожно. Не напорись на них.

— Не напорюсь.

— Будем ждать вот в этой точке завтра с 8 до 8.05, — ткнул пальцем в карту командир. — Потом уходим. Если опоздаешь — будешь выбираться сам.

— Есть!

— Всем остальным приготовиться к движению!

Едва ли они будут посылать одну за другой две группы. Как минимум между ними должна быть пауза. Если проскакивать, то сейчас.

— Приготовиться к движению…

Шли трудно, выбирая самые труднопроходимые участки местности. Продирались сквозь кусты, забирались в урманы. Шли там, куда ни один здравомыслящий человек по доброй воле никогда не забрался бы. Куда бы даже зверь предпочел не соваться…

— М-м! — сказал, не вскрикнул, а именно тихо сказал один из разведчиков, заваливаясь на бок.

— Что? Что такое?

— Нога!

— Снимите с него ботинок. Нога была синяя и распухшая.

— Вывих, — поставил диагноз командир. Все молча смотрели на ногу. И друг на друга.

— Идти можешь?

Раненый постарался встать и пройти несколько шагов. Но застонал и сел на землю.

— Нет. Почти нет.

— Что будем делать?

Делать было нечего. Боец вышел из строя на территории противника. Боец не мог идти дальше. И тем тормозил всю получившую боевой приказ группу. Оставаться с ним значило «погибнуть» всем.

— Ты сам знаешь, что делать. Боец кивнул.

— Я выбываю?

— Ты выбываешь.

— Обидно, что так получилось.

— Обидно…

Дальше, если бы это были настоящие боевые, он должен был поднести к виску дуло пистолета. Или вкусить запаянной в ампулу «блаженной смерти». Чтобы не тащить за собой в могилу своих товарищей. Но это были не боевые. Это были только приближенные к ним учения.

— До опорного пункта добирайся. Как сможешь. И жди нашего возвращения.

Все прикинули рельеф и расстояние, которые предстояло преодолеть обезножевшему бойцу, и подумали, что это хоть и не пуля в висок, но что-то очень близкое к такому решению вопроса. И гораздо более мучительное.

— Доберись. Не подведи, — попросил командир. — Группе продолжать движение!

Боец остался один. И пополз в обратную сторону. Гораздо медленнее, чем шел в эту. Он полз весь вечер и всю ночь. И совсем недалеко от убежища, на тропе, по которой недавно прошел противник, потерял сознание.

Через пять часов его подобрал дозор «синих», возвращающихся с отвлекающего маршрута.

— Сережа, ты слышишь меня? — спросил командир «синих».

— Слышу.

— Ты как?

— Нога.

Нога опухла еще больше.

— Вколите ему промедол и тащите на базу, — распорядился командир подвижной группы «синих», отряжая двух бойцов. — А мы протопчем следы дальше.

— Есть!

— Они никуда не шли. Они просто путали следы, — сказал высылаемый вчера вдогонку группе противника следопыт. — Я отследил весь их путь. Утром они прошли обратно.

— А засада?

— Они не ставили засад. Они только метили местность. Чтобы отвлечь на себя наше внимание. Засады, по всей видимости, ставила вторая группа.

Значит, попались. На старую как мир удочку. Вернее, почти попались. Полностью — если бы двинулись за ними всей толпой, а не единственным следопытом. Значит, засаду выявить не удалось. Значит, придется идти так. Рискуя напороться на чужие, настороженные из кустов автоматы.

— Идем внаглянку! — принял решение командир. — Другого выхода нет. Может, повезет, может, прорвемся, если…

Что «если», он не сказал. На «если» и «авось» разведчики не ставят.

— Ты знаешь условия игры, Сережа.

— Знаю.

— Нам нужен их маршрут.

Сергей отрицательно замотал головой.

— Как я могу?

— Мы имеем право применить силу.

— Имеете. Только стоило ли тогда меня лечить? Чтобы потом калечить.

— Ну до «калечить», положим, не дойдет… А вот от всего прочего застраховать не могу, — сказал командир «синих» Симаков. — Ты подумай.

— Я все равно не знаю, куда они пошли.

— Но ты знаешь, куда вы шли раньше.

— Они могли изменить маршрут.

— А могли не изменить… Раненый снова замотал головой.

— Ты в себе уверен?

— Уверен, — ответил Сергей.

— Извини. Но мы все равно должны попробовать. Таковы условия игры.

— Валяйте. Допрашивайте. Ваше право.

— Скорее обязанность…

— Приступайте, — приказал командир своим бойцам.

— Пошли, Серега, — вздохнули бойцы. Сергею связали за спиной руки и привалили к дереву. И загнали в десны, меж зубов, оголенные проводки дистанционного электровзрывателя.

— Ну что, может, передумаешь?

Потом они крутнули ручку, подавая на провода напряжение. Сергей дернулся и замычал.

Да, его «пытали» свои. Понарошку пытали. Но менее больно ему от этого не было. Менее больно, когда вам теребят электротоком зубные нервы, не бывает.