Под угрозой жантажа - Диана Гамильтон

Тем не менее сейчас девушка не собиралась думать о неизбежном расставании с возлюбленным. Селина и вправду была не в силах вынести это. Она была благодарна ему за то, что он не испытывал тривиальной потребности в болтовне, предпочитая оставаться наедине со своими мыслями.

На миг ей стало интересно, что произойдет дальше и о чем он думает. А потом она решила не торопить события.

Вздохнув, Селина позволила себе роскошь взглянуть на Адама. Огоньки на приборной доске мягко освещали его чеканный профиль. И ее пронзила острая боль от любви: она увидела, как чувственность красивого рта Адама пригасила резкость самоуверенного облика.

Селина опять вздохнула, удобнее устраиваясь на комфортном кожаном сиденье, и забылась сном.

Она проснулась, ее руки крепко обхватили его за шею. Лицо пряталось в мягкой шерсти его рубахи. Ноздри щекотал его запах. На секунду утратив чувство реальности, Селина едва не придушила Адама, и у него оборвалось дыхание – но лишь на секунду. А затем его хриплый и мягкий баритон заставил ее вздрогнуть.

– Я думал, ты никогда не проснешься.

Он нес ее вверх по лестнице своего городского дома. Глаза Селины узнали окружающую обстановку. Ее сердце затрепыхалось и почти остановилось, когда он ногой толкнул дверь своей спальни, открывая ее, и положил невесту на свою кровать.

Укладывая ее на покрывале будто драгоценную вещь, бесконечно дорогую и очень хрупкую, он посмотрел на нее искушающим взором и спросил:

– Мне раздеться теперь или потом – когда я принесу шампанское?

Что-то злобное вползло в ее ноющее сердце, и она глупо повторила, превозмогая боль:

– Шампанское?

– Чтобы отпраздновать. – Одной рукой он ласково отвел назад взъерошенные волосы с ее мертвенно-бледного лица. Теплота его улыбки наводила на мысль о весеннем солнечном свете после зимы.

Но его улыбка не согрела и не тронула ее. Она не должна допустить продолжения их отношений. И не допустит!

– Я держу шампанское во льду с тех пор, как встретил тебя: ждал этого момента, хрипло объявил он.

Момента собственного триумфа – оттого, что она приняла его предложение? Селина не знала. По-прежнему существовало чересчур много такого, о чем она не знала. Но она и не спрашивала. Вопросы останутся незаданными и неразрешенными. Неужто все его угрозы – блеф?

Разумеется, нет, ответила она себе. Как она могла думать о браке, если сейчас ее волнует лишь то, как порвать с ним связь, которая окончательно подавит ее как личность?

Селина стерпела последнюю ласку рук Адама и последнюю боль от подаренной нежности. Сквозь опущенные ресницы она смотрела, как он вышел за дверь, повелев не вставать с кровати.

А потом она была вынуждена сдвинуться с места и заставить себя подняться. Ее ноги подкашивались. Она не сможет провести отпущенные ей дни с ним. Ведь ей известно: он женится на ней, поскольку они подошли друг другу в постели, а его детям нужна мать.

Если она уступит ему, любовь обернется для нее мукой и горечью. Она начнет ненавидеть его за то, что он одержал над ней верх; ненавидеть себя за собственную слабость и презирать себя, польстившуюся на позолоту его похоти взамен ожидания чистого золота любви. Почему она вела себя так глупо? Но она все равно станет его женой на его условиях. Поскольку они будут и ее условиями: хорошее сексуальное партнерство, взаимная симпатия плюс уважение, дети. Паритет – четко определенный и простой. Многие удачные браки базируются на меньшем.

Но близость с ним сделала их партнерство неравным – чаша весов перевесила на его сторону. Селина не сумела изменить себя: гордость и то, что осталось от самоуважения и инстинктивная потребность в самозащите, – не отпустят ее.

Скоро он вернется со своим шампанским и обнаружит мое исчезновение, сказала она себе, пытаясь организовать свои движения в подобие какого-то порядка. Селина кидала вещи, попадающиеся под руку, в чемодан.

Лихорадочные сборы заняли немного времени, совсем немного, подумала она, внутренне содрогнувшись под холодной вопросительностью его взора: он вошел, обозревая хаос и понимая его причины.

– Едешь куда-то? – Чувственный рот осклабился с неприкрытым сарказмом. Она взглянула на него, сознавая: придется ответить, если хочет, чтобы он отпустил ее.

Предстоит нелегкое объяснение, подумала она. Ее охватило смятение. Это будет самым трудным, самым противным из того, что ей приходилось делать.

– Как ты догадался? – Ей достанет сил состязаться с его язвительностью в любой день недели, стойко уверила она себя и отвернулась, бросая скомканное белье в чемодан. А он произнес так, будто ничего не понял:

– Что случилось? – Адам перевел дыхание. – Селина, какого черта ты это делаешь? Что произошло? Посмотри на меня, черт подери, и скажи, в чем дело!

Она молчала. По-прежнему стояла к нему спиной, боясь поднять глаза, чтобы чувства не нахлынули вновь. Она любила его. Расставание с ним было подобно тому, как если бы у нее отсекли половину души. Страх за свою любовь спустя годы трансформируется в ярую неприязнь, ведь, кроме сексуального влечения, ничто больше не будет их связывать. Она станет презирать себя и ненавидеть его.

А пока она не могла вымолвить слова, которые повлекут за собой разрыв с ним. Стремясь скрыть слабую дрожь в ногах, Селина опустилась на колени перед нижним ящиком комода и вытащила охапку свитеров. Ее сердце грохотало, и она не услышала быстрого и бесшумного приближения Адама. Сильные руки схватили ее, подняли на ноги и развернули кругом, лицом к нему.

– Объясни же мне, черт побери! – проскрежетал он сквозь зубы. – Из-за чего ты решила уйти от меня? Именно теперь?!

Почему, действительно? – мрачно спросила она себя и сказала вслух:

– Не спрашивай. Тебе вряд ли понравится ответ. – Он был так близко – мужчина, слишком дорогой для нее. Его руки медленно ослабляли неумолимую хватку, начиная успокаивающе поглаживать ее. Она не вынесет этого, не вынесет мысли о том, что теряет.

Усилием воли заставив себя твердо взглянуть на Адама, она потребовала:

– Убери свои руки. Не прикасайся ко мне. – И различила насмешку в его глазах, прежде чем быстро отвела взор. Ее сердце болезненно билось, в то время как он продолжал свою вкрадчивую гипнотическую ласку. Его голос был сексуальнее ночи, когда он мягко напомнил ей:

– Несколько часов назад ты говорила совсем другое.

Если бы Селина слушала его неотразимый голос чуть дольше, она бы отступила и согласилась со всем, что он хотел, и раскаивалась бы в содеянном до конца жизни. Он стоял рядом, и кровь быстрее побежала по ее жилам.

Селина стиснула зубы, отчаянно пытаясь контролировать себя. Она гордо вскинула голову; ее золотистые глаза смотрели мимо него.