Екатерина Великая - Николай Павленко

Мотивов отклонения проекта об организации нового учреждения и согласия императрицы на реформу Сената источники не сохранили, и историки высказывают различного рода гипотезы. Одна из них объясняет согласие Екатерины на разделение Сената на шесть департаментов, то есть дробление данного учреждения на мелкие части, ее стремлением превратить Сенат в послушный себе орган и устранить возможность оппозиции с его стороны[73]. Подобное суждение представляется лишенным серьезных оснований. В самом деле, о какой оппозиции со стороны Сената могла идти речь, если он проявил трогательную заботу и усердие о благополучии только что взошедшей на престол Екатерины: он услужливо освободил ее от участия в похоронах убитого супруга, а 17 июля выступил с предложением соорудить ей монумент.

Искать подспудных мотивов одобрения Екатериной реформы Сената вряд ли целесообразно, они обстоятельно изложены самим автором проекта и настолько очевидны, что поиски каких-то особых причин поведения императрицы способны не прояснить, а затемнить проблему — цель реформы состояла в повышении мобильности и эффективности работы Сената и сенаторов. Сложнее обнаружить мотивы блокирования Екатериной проекта о создании Императорского совета. Заметим, критический отклик Вильбоа использован лишь в качестве предлога — императрица и сама видела ущемление им прерогатив абсолютного монарха, но не решалась в конце 1762 года открыто выступить против него. Разве она ожидала, чтобы ей кто-либо посторонний открыл глаза на следующий пассаж проекта, явно ущемлявший прерогативы абсолютного монарха: «Все то, что служить может к собственному самодержавию государя, попечении о приращении и исправлении государственном имеет быть в нашем Императорском совете, яко у нас собственно». Здесь просматривается олигархическая тенденция, попытка в какой-то мере уравнять заботы монарха с заботами формально подчиненного ему учреждения. Для отказа реализовать проект у Екатерины были и дополнительные мотивы — как выше было отмечено, она хотела не только царствовать, но и управлять. Более того, создание Императорского совета Панин мотивировал теми же причинами, какими в свое время руководствовались при учреждении Верховного тайного совета — бременем многочисленных и разнообразных обязанностей, ложившихся на плечи монарха. Это был намек на неспособность Екатерины самой справиться с управлением страной, что задевало ее самолюбие и тщеславие. Равным образом, осуждение роли временщиков и «припадочных людей» при Елизавете Петровне наводило тень и на Екатерину, ибо выходило, что она тоже не в состоянии была ограничить роль фаворита лишь любовными утехами. Не могли устроить императрицу и инициатива создания нового учреждения, исходившая не от нее, а от ее подданного. Но при этом императрица нисколько не сомневалась в целесообразности существования при ней совещательного органа типа Кабинета министров и Конференции при высочайшем дворе, что явствует из учреждения ею в 1768 году Государственного совета.

Вслед за реформой Сената была осуществлена реформа управления Украиной. Судя по всему, идея ликвидации гетманства принадлежала самой императрице, что видно из «Наставления» генерал-прокурору Вяземскому. «Наставление» помечено рукой Екатерины как «секретнейшее» не потому, что оно, например, обязывало генерал-прокурора вести борьбу с корчемством, получившим столь широкое распространение, что стало практически невозможно наказывать всех причастных к этому злу. И не из-за порицания деятельности генерал-прокурора Глебова. «Секретность» документа обусловливалась намерением ликвидировать автономные права, которыми пользовались окраинные территории России — Украина, Лифляндия и Эстляндия. Их, писала Екатерина, следовало «привести к тому, чтоб они обрусели бы и перестали бы глядеть, как волки в лесу». Сохранение за ними автономии она назвала «глупостью». Задачи, поставленные «Наставлением», серьезно продуманы Екатериной; это явствует из того, что императрица в ближайшее время приступила к их реализации.

О пристальном внимании императрицы к судьбе гетманского правления свидетельствует и ее поручение Григорию Теплову составить записку о положении дел на Украине. Сейчас трудно сказать, в каких случаях Теплов в угоду императрице сгущал краски, а в каких описанная им мрачная обстановка, сложившаяся на окраине империи во время гетманского правления, соответствовала истине, но в целом записка выглядит убедительно.

По версии Теплова, на Украине царила безысходность: произвол старшины, ее ненасытная алчность, сопровождавшаяся захватом земель, закрепощением казаков и крестьян и одновременно бесправием забитого населения. Пользуясь неграмотностью крестьян и казаков, старшина составляла фиктивные купчие на землю, города, местечки и села. Исследования историков XX века подтвердили это генеральное утверждение Теплова: за 14 лет гетманства Кирилла Разумовского (1751–1764) численность закрепощенного населения увеличилась в два-три раза[74].

Анализируя причины крайней нищеты населения, Теплов пришел к странному, на первый взгляд, выводу: в бедствии повинно сохранившееся право крестьянского перехода, отсутствие суровых форм крепостного права, существовавших в России. Свободный переход крестьян и казаков с одного места на другое приводил к двум негативным последствиям: бедный помещик становился еще беднее, ибо у него сманивал крестьян богатый землевладелец, предоставлявший им льготы; свобода перехода не приносила счастья и крестьянину, а также казаку: и тот и другой предавались лености, безнравственности, пьянству — прожив льготное время у одного богатого помещика, они переходили к другому, у которого пользовались новыми льготами. Вывод неутешительный: в плодородной стране свирепствует голод, бедный помещик разоряется, а от богатого, хотя он и становится еще более состоятельным, государство никакой выгоды не получает, ибо подушной подати ни крестьяне, ни казаки не платят. Выход из тупика напрашивался сам собою: благоденствие на Украине наступит только после закрепощения крестьян. Гетманским универсалом 1760 года крестьянам запрещалось переселяться на новые места без письменного разрешения помещика; равным образом помещику запрещалось принимать крестьянина без такого разрешения. В 1763 году Екатерина подтвердила гетманский универсал.

Критика порядков на Украине подготавливала почву для упразднения гетманского правления. Императрица, ознакомившись с содержанием сочинения Теплова, имела беседу с Разумовским. О содержании беседы она писала в своей записке Панину: «Никита Иванович! Гетман был у меня и я имела с ним экспликацию (объяснение. — Н. П.), в которой он все то же сказал, что и вам, а наконец просил меня, чтоб я с него столь трудный и его персоне опасный труд сняла». Екатерина велела передать Разумовскому, чтобы тот написал письменное прошение. Письменный документ «О снятии с меня столь тяжелой и опасной мне должности» появился, и Екатерина, не откладывая дела в долгий ящик, удовлетворила просьбу. Медлить не было резона, ибо старшина готовила Екатерине петицию об установлении наследственного гетманства за родом Разумовских.