Трое в джунглях, не считая блондинки (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс"

— Они раскаялись? — спросил Эндрю у меня.

— Мне кажется, они просто дуры, — пожал плечами я.

— Брат побежал в лес нашел брата при смерти и закричал: «Я их всех убью!» — не слушал нас Отавиу в своем току. — И побежал за женами.

— А как же брат? — растерялся американец. Даже мясо ото рта убрал.

— А какой с него, кастрированного, толк в домашнем хозяйстве? — предложил я версию.

— Ну, руки-ноги-то есть, — развивал инклюзивную тему американец.

— Не в ногах счастье, — возразил я. — А где-то между.

— …Побежал младший брат в деревню, а жены сбежали…

— Не, не дуры, — тихо сказал я, отыскав логику в женском поведении. — Они себе возможность для бегства обеспечивали.

— Мне что, дальше не рассказывать? — неожиданно обиделся колумбиец.

— Рассказывай-рассказывай, — поддержал его Эндрю.

— Побежал за ними младший брат, — бодро продолжил Отавиу, — вдруг слышит злобные звуки: «Оху, оху, оху!» А это жены в пекари превратились! Убил тогда младший брат свинью. И зажарил, — закончил колумбиец. — И говорит: «Какое вкусное мясо! Немного воняет, но ничего. Теперь всегда его есть будем».

И посмотрел на Эндрю. А тот побледнел. Даже позеленел. Видно: уединиться в тумане хочет. Кусочек недоеденный на землю положил. Вот что с людьми богатое воображение делает.

Довольный колумбиец, не торопясь, приступил к еде, на которую сейчас других претендентов не было.

— А в чем мораль легенды-то? — спросил Додсон, взяв себя в руки.

— Ни в чем. Совершенно аморальная легенда, — ответил я.

— Почему? — чавкая, возразил колумбиец. — Легенда о том, что если жен бить, они свиньями станут, — заявил он. — А если не бить, от рук отобьются.

— И о том, что ненужно злить женщин. Не то развоняются, — предложил я свое толкование.

Американец испуганно огляделся, будто ожидал, что сейчас из леса сейчас выскочат оскорбленные феминистки, афроамериканцы и менструирующие люди не женского пола [3], и подвергнут меня немедленному остракизму. На медленном огне. И спустя пару минут чуть лоб от облегчения не отер: «Фу! Показалось!»

— Я думаю, что все беды оттого, что индеец был многоженцем, — сделал вывод он.

В принципе, он прав. Избил бы муж свою женушку до полусмерти — и пошел дальше. Чем бы она ему ответила? Однозначно: многоженство — зло.

И вообще, всё зло — от баб.

Где, кстати, наша «баба»? Как-то слишком далеко она углубилась в приступе стыдливости.

— Ху-у-у-у-рвау! — раздался из леса низкий, хриплый, словно у заядлого курильщика, вопль.

— Пума! — вскочили мы одновременно с Отавиу.

И я бросился на звук. А он — в противоположную сторону.

[1] Кайсака — одна из самых ядовитых змей Южной Америки. Если ее потревожить, обязательно нападает. Кайсаки — живородящие змеи. Самка разрешается 30–70 змеенышами, которые уже от рождения ядовиты.

[2] За основу взята индейская легенда «Многоженец». Не стану комментировать сюжетные линии индейских мифов и легенд.)) Скажу лишь, что излюбленными темами являются инцест (ничего хорошего из него не выходит, но его много), тема злых жен, которых убивают мужья и взамен получают себе новых и расчлененной бого-женщины, тема женской неверности и мужской мести за нее. Еще весьма распространенным мотивом является неблагодарность. Причем, неблагодарность, которой не воздают по заслугам. Типа: «Дети, мир неблагодарен, кто успел, то и взгрел». Вот такой вот менталитет))

[3] Не так давно Джоан Роулинг была подвергнута остракизму за оскорбление трансгендеров. Наткнувшись в одной статье на выражение «люди, которые менструируют», она высмеяла его, типа: «Как же они называются? Никто не помнит?» В итоге она была объявлена трансгендеро-ненавистницей с полным набором последствий.

34. Брайан

— Келли! — крикнул я, продираясь через лианы и скидывая на бегу ружье,

Ровная площадка закончилась так же внезапно, как и началась, и бежать нужно было в гору. Это Отавиу вниз побежал. Чтоб он там навернулся и шею свернул.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я здесь, — раздался в ответ спокойный голос блондинки. Откуда-то сбоку, совсем не оттуда, куда бежал я. И где рычала пума.

Я изменил направление.

Она сидела на корточках и смотрела на меня снизу вверх, задрав голову. Что-то было в такой позе. Умиротворяющее.

— Ты чего такой взъерошенный? — спросила она. Может, у нее уши заложило?

— Пума рычала, — сказал я. Громко. Чтобы пума тоже слышала.

— Не рычала, а рычал. Это раз. Во-вторых, пумы не нападают на людей. Особенно днем. А в-третьих, орут они только в период гона. Так что ему сейчас не до нас. Из тебя биолог, как из меня индийский слон! — фыркнула блондинка.

— Как из тебя француженка, — возразил я с тем же выражением.

— Между тем, я родилась, выросла, живу и работаю во Франции.

— Но училась ты в Великобритании, — поймал я ее.

— Во Франции я тоже училась, — возразила она.

— И в какой момент учебы на дизайнера ты выяснила, когда и на кого нападает пума?

— Давай, ты расскажешь, кто ты, а я расскажу, в какой момент учебы я узнала, когда и на кого нападает пума.

Вот он, момент истины!

— Я — Брайан Уэйд, виконт Эшфорт, — ответил я, будто это совсем ничего не значило.

— Сочувствую, — сказала она, опустилась на колени и принялась шарить руками по мху.

В общем-то, не та реакция, на которую я рассчитывал. Совсем не та. Она даже не удивилась. Я внутренне напрягся. Может, она знает? Конечно, та история не получила широкой огласки. Может, кто-то из друзей решил подкинуть мне подарочек ко дню возвращения в Старый Свет?

— Почему? — уточнил я.

— Вы, аристократы, несчастные люди, втиснутые в доспехи морали образца викторианской эпохи. Со стороны смотрится прикольно. Но, не поверишь, за последние полтора столетия люди изобрели наряды поудобнее.

— Ты так хорошо знаешь британскую аристократию? — спросил я с насмешкой. Королева Цыганской Кибитки будет меня учить, во что одеваться!

— Лучше, чем хотелось бы, — недовольно проворчала она, и поплелась, если так можно назвать медленное передвижение на четвереньках, в сторону ближайшего дерева.

— Ты что-то потеряла? — спросил я, когда до меня дошло, что я слишком пристально разглядываю задницу, обтянутую джинсами.

— Нет, я нашла, — ответила она, обшаривая пальцами мох. — Орехи я нашла, — буркнула она нехотя.

— Это же не кешью, — заметил я кучку темных шариков у дерева. Или эллипсов. У меня, как выяснилось, с геометрией ненамного лучше, чем с биологией.

— Да, это не кешью. Это орехи.

— Какие? — пояснил я суть вопроса для блондинок.

Келли пожала плечами, насколько это можно сделать на карачках:

— Не знаю. В Греции их грецкими называют. Здесь — какими-нибудь «колумбийскими». Орехи, и орехи. Я на них случайно на… ткнулась, — закончила она. — Скорлупа у них очень прочная, но после костра они должны нормально открыться. Дальше я не знаю, что будет. Может, вообще придется одной дичью питаться. Если мы ее найдем, — оптимистично закончила Келли.

— Откуда ты всё это знаешь? По какой программе готовят таких разносторонних модельеров? — не удержался я.

— Мой папа очень любил Южную Америку и часто сюда ездил, — после небольшой паузы призналась девчонка. — А потом здесь и остался. Жену себе нашел.

— Посмотришь на Отавиу, и сразу понимаешь: вот оно, тихое семейное счастье, — буркнул я.

— Не все же колумбийцы такие, — возразила Келли.

— А чем занимается твой отец? — спросил я у девчонки.

— Ты-таки дозрел для знакомства с моим отцом? — печально хмыкнула Келли. — Боюсь, ты опоздал. Именно для этого я и прилетела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как «опоздал»? В смысле: «опоздал»? Она собиралась познакомить отца с женихом? Или сказать ему, что вышла замуж? Тогда почему такая грустная? Жалеет, что поторопилась? Я собирался спросить, хотя пока не решил, о чем, когда услышал голос Эндрю: