Буря - Даниэль Зеа Рэй

— Мне очень жаль, — Киаран подошел к ней и опустил руки на ее плечи, заглядывая в лицо. — Почему ты не сказала, что погиб близкий тебе человек?

— И что бы это изменило? — отстраненно ответила она.

— Я бы не взял тебя на миссию.

— И подставил бы под удар команду. Они и так чудом выбрались живыми, а без меня, скорее всего, остались бы на Эвлере. Так что выбора у тебя, на самом деле, не было. Мое горе — это только мое горе. И только мне справляться с ним.

— За что тебя отправили в мою команду? Если ты внебрачный ребенок самого Императора Луиты, повод должен был быть весомым.

— Один Император ничего не решает, — Аудроне все еще часто моргала, чтобы не заплакать. — Есть его окружение и противоборствующие силы, принимающие участие в разделе прибыли Альянса. Меня отправили на войну, чтобы наказать за плохое поведение. Я никогда не хотела никого убивать. Сама мысль о том, что участвую в этой мясорубке — гнетет. Это как волны депрессии: они накатывают одна за другой и хочется уже утонуть, а не болтаться сверху, надеясь выплыть. Иногда мне становится слишком страшно, или попросту жаль себя, и тогда я плюю на все и делаю, что хочу. Делала, — поправила себя Аудроне. — С фриков спрос небольшой. Я давно это поняла. Чем меньше от тебя ждут — тем лучше, особенно, когда это касается политических игроков. Для них я — никто. Взбалмошная внебрачная выскочка, которой настоящий родитель потакает, на многое закрывая глаза. И пока они верили, что я фрик, все шло прекрасно. Но я заигралась и преступила черту. Убийство Грема Стокса политическая элита мне не простила. Я не предупредила Стокса о ловушке Асгендо, в которой он погиб, и командование это поняло. Всем было наплевать, что многие вздохнули с облегчением, когда Стокс распылился.

— Что он с тобой сделал? — Киаран не двигался.

— Ничего, — заверила его Аудроне. — Меня он побаивался, потому держал дистанцию, зато на других отрывался, как мог. При назначении к нему в команду приемная мать предупредила меня о том, чтобы я не вмешивалась в дела Стокса и помалкивала. Я так и поступила, правда, хватило меня всего на четыре месяца… В команде кроме меня было еще две женщины, и обе они отрабатывали регулярно. Урод… — Аудроне едва не сплюнула, произнеся это. — Даже такой смерти для него было мало…

— Почему командование покрывало Стокса?

— Потому что Первый Советник Императора Луиты его двоюродный брат.

— Я так и думал, — Киаран сжал челюсти.

— Меня опять наказали. Вручили миссию и попросили найти предателя в твоей команде, мягко намекая, что предатель — ты. И было бы очень хорошо, если бы я нашла тому доказательства, — Аудроне опустила голову и прижалась лбом к плечу Киарана. — Не знаю, что у них на тебя есть, Киаран. Но ты можешь выкрутиться только с моей помощью.

— У них на меня ничего быть не может, потому что я не предатель, — произнес Киаран.

— Значит они устали ждать выхода на контакт твоего отца и решили действовать более агрессивно. Если мне дали задание найти на тебя компромат, значит сторона эфонцев через своих агентов получит тревожную весточку о том, что ты в активной разработке. Если им удастся с помощью шантажа повлиять на твоего отца и призвать Армию Освобождения к диалогу, выгодному Альянсу, тебя оставят в живых. Если нет — Альянс с удовольствием объявит тебя предателем, а твою команду пособниками предателя, и отправят всех вас на плаху, закрыв вопрос с сыном Орландо Уолша в своих рядах навсегда. Среди ближнего круга Императора есть люди, которым моя приемная мать тоже мешает. Мать сидит на своем месте, потому что ей покровительствует сам Император. Но если устранить меня, моя мать потеряет свои привилегии. Если дело с твоим возможным шпионажем примет крутой оборот, в молотилку попаду и я. А со мной и Тартас, и даже моя приемная мать. Цепная реакция коснется всех, и нас «уберут». Сейчас трансгрессиры Альянса будут заняты лишь расчетами нашего с тобой будущего и перевода стрелок то на один путь, то на другой. Если мы сможем удержать верный курс, разыграем любовь и поженимся через три месяца, то сохраним жизни не только себе, но и тем людям, кто невольно связан с нами. Ты получишь повышение и войдешь в высшую лигу на правах «зятя» самого Императора Луиты. Если облажаемся — мы все трупы.

— Почему ты сразу не объяснила мне эти правила политических интриг, которые разгораются вокруг нас? — он обнял ее и прижал к себе. — К чему шантаж, недомолвки и вранье?

— Хочешь сказать, что в первый же день нашего знакомства мне следовало отвести тебя в сторонку и заявить: «Женись на мне, или все умрем?»

— В первый, наверное, не стоило, но во второй день могла бы попытаться поговорить начистоту.

— Я не знала, что ты эфонец, — она подняла голову. — Не знала, как ты воспримешь правду о том, что я трансгрессир. Еще пять минут назад ты смеялся, когда я сказала тебе, что на кону вопрос нашего выживания. Я не уверена, что даже сейчас ты мне веришь.

— Верю, — ответил он.

— Или используешь, — она коснулась пальцами его щеки. — Не волнуйся. Даже если ты на самом деле предатель и обмениваешься информацией со стороной эфонцев, мне на это наплевать. Я хочу выжить, и с твоей помощью я выживу. Если у них действительно против тебя ничего нет, они попытаются тебя подставить. И произойдет это, скорее всего, на «Ониксе». Но они тоже не дураки, Киаран. Они-то знают, что мы с тобой эфонцы. Трансгрессира можно обмануть. Я не вижу, что происходит в разрывах пространства. Не могу заглянуть даже в голову себе самой из другой реальности. Поэтому я не предвидела, что ты сам модельер, и что мне предстоит общаться с тобой ментально. «Оникс» — это настоящая дыра, где постоянно происходит обмен информацией. Достаточно передать сведения не в те руки — и ты уже обвинен в предательстве. Будь осторожен, Киаран.

— Ты тоже, — ответил он, сверля ее взглядом своих медных светящихся глаз.

— Как выбросить тебя из своего сознания? — прошептала она.

— Уснуть.

— Я же уже сплю.

— Тело спит, а сознание нет. Ты должна представить себе свою каюту, лечь на кровать и попытаться уснуть по-настоящему, — он отстранился, давая ей свободу.

Аудроне обернулась к себе самой из воспоминаний и улыбнулась. В тот день ей казалось, что ничего хуже в жизни быть