Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс

И Жирардо начал рассказывать, как они стали исследовать этот район сначала с помощью тамперов — систем, генерирующих волны Рейли, которые проникают глубоко в грунт. Эти волны дают возможность определять положение объектов, имеющих отличную от грунта плотность и погребенных на значительных глубинах. По словам Жирардо, пришлось применить самые мощные тамперы, а это означало, что искомый объект находился на глубинах в сотни метров, то есть на пределе мощности этих приборов. Потом из Кювье были доставлены самые чувствительные рисующие гравитометры. Только тогда удалось составить общее впечатление о том, что же здесь нашли.

— Да уж, маленьким это не назовешь!

— Раскопки как-то связаны с программой Преобразователей?

— Полностью независимы. Другими словами — чистая наука. Это вас удивляет? Я же обещал, что мы не забросим изучение амарантян. Может быть, если бы вы все эти годы верили мне, мы бы сейчас бок о бок боролись против Праведного Пути — вашего настоящего врага.

Силвест ответил:

— Вы не проявляли к амарантянам ни малейшего интереса до того, как был отрыт обелиск. А он вас напугал, не так ли? Потому что это было неоспоримое свидетельство. Не что-то, что я мог бы подделать. На этот раз вам пришлось допустить возможность, что я с самого начала был прав.

Они вошли во встроенный лифт с плюшевыми сиденьями и акварелями на стенках. С лязгом закрылась стальная дверь. Один из адъютантов Жирадо открыл панель и нажал кнопку. Пол под ногами сразу провалился. Постепенно тела стали привыкать к быстрому спуску.

— На какую глубину мы спускаемся?

— Не так уж глубоко, — отозвался Жирардо. — Всего на пару километров.

Когда Хоури проснулась, корабль уже покинул орбиту вокруг Йеллоустона. Она видела сейчас планету в иллюминатор, и та казалась куда меньше, чем раньше. А район Чазм-Сити вообще смотрелся как маленькое пятнышко на поверхности. Что касается Ржавого Пояса, то он был похож на буро-коричневое дымовое колечко, слишком далекое, чтобы можно было разобрать составляющие его предметы. Теперь перед кораблем не было никаких преград — он будет разгоняться с ускорением, равным одному g, пока не покинет систему Эпсилона Эридана, и будет наращивать скорость, пока она не станет лишь на волосок меньше скорости света. Не случайно такие корабли назвали суперсветовиками.

Ее перехитрили!

— Это осложнение, — согласилась Мадемуазель после нескольких минут молчания. — Но не более того.

Хоури пощупала весьма чувствительную шишку на затылке — на том месте, по которому комузо — теперь она знала, что его имя Саджаки, — хватил ее своей шакухачи и сшиб с ног.

— Хорошенькое осложнение! — рявкнула она. — Они похитили меня, ты, глупая сука!

— Понизь тон, девочка. Они про меня ничего не знают, и нет причин, по которым им это надо знать в дальнейшем, — изображение, принятое глазным яблоком Хоури, криво усмехнулось. — Если сказать правду, то сейчас я — твой единственный друг. И ты должна изо всех сил стремиться сохранить в тайне наш общий секрет, — мадемуазель принялась любоваться своими ногтями. — Давай-ка разберем этот вопрос поспокойнее. Какова наша цель?

— Ты знаешь об этом не хуже меня, черт бы тебя побрал!

— Да, ты должна была просочиться в команду и отправиться с ними в Ресургем. Каков твой статус?

— Эта сука Вольева продолжает звать меня своим рекрутом.

— Другими словами, ты просочилась в команду с ошеломительным успехом, — теперь Мадемуазель спокойно прогуливалась по каюте. Одна рука опирается на бедро, пальчик другой похлопывает по нижней губке. — И куда мы идем? Каков наш курс?

— У меня нет оснований думать, что это не Ресургем.

— Тогда, если говорить о главном, то ничего опасного для наших планов не случилось.

Хоури очень хотелось придушить эту стерву, но ведь призрак придушить нельзя.

— А вам не приходит в голову, что у них могут быть собственные планы? Вам известно, что сказала Вольева, когда я плюхнулась на пол без сознания? Она сказала, что я теперь их артиллерист! Интересно, что она под этим понимает?

— Это объясняет, зачем им был нужен человек с военным опытом.

— А если окажется, что я не гожусь выполнять эту работу?

— Не думаю, что ее это очень огорчит, — мадемуазель прекратила свое хождение и обрела самое серьезное выражение лица из своего собрания мимических ужимок. — Они, видишь ли, Ультра. А Ультра имеют доступ к технологиям, которые в колониальных мирах запрещены.

— К примеру?

— У них могут оказаться средства, вызывающие возбуждение чувства лояльности.

— Что ж, спасибо, хотя бы за то, что ты сообщила мне эту важную информацию заранее.

Мадемуазель помолчала и осторожно потерла висок.

— И соответственно с этим приняла меры предосторожности.

— Спасибо и за то.

— Имплантат, который я вложила в тебя, производит антиген, ослабляющий действие их психотропных средств. Кроме того, он передает сублимированное подкрепление в твое подсознание. Терапия Вольевой будет полностью нейтрализована.

— Тогда зачем вы берете на себя труд сообщать мне, что должно случиться в будущем?

— А потому, милая девочка, что если Вольева начнет прибегать к таким средствам, тебе придется сделать вид, что они работают.

Спуск занял всего лишь несколько минут, давление и температура стабилизировались, достигнув средних для поверхности планеты показателей. Шахта имела ромбовидное сечение с максимальной шириной около десяти метров. Местами в стенах виднелись огромные ниши, где размешались оперативные пункты, склады оборудования и так далее. Были и расширения, где два лифта, идущих в противоположных направлениях, могли разойтись. Главными строителями здесь были роботы. Они покрыли стены шахты тонкой — в атом — пленкой. Она состояла из уложенных рядами нитей, которые роботы выделяли из органов, сходных с паутинными железами пауков. Свет, лившийся через стеклянный потолок, освещал полупрозрачные стены шахты, казалось, уходившие в бесконечность.

— Почему вы раньше не рассказали мне о ваших находках? — спросил Силвест. — Ведь вы тут работали многие месяцы.

— Скажем так: ваш вклад был для нас не так уж важен, — ответил Жирардо. — Во всяком случае, до сих пор, — добавил он.

На дне шахты они вошли в другой коридор, весь серебристый, чище и прохладнее того, который был наверху. Окна в его стенах позволяли видеть огромную пещеру, наполненную каким-то геодезическим и землеройным оборудованием. Силвест благодаря своим глазам мог «запоминать» увиденное, мог и увеличивать его в случае нужды. На это требовалось время, примерно такое же, как на то, чтобы сделать десяток шагов. За эту способность он, буркнув себе под нос, поблагодарил Кэлвина.

То, что он видел, заставляло его сердце колотиться все быстрее.

Прошли через пару бронированных дверей, возле которых извивались оптические охранные иллюзии, изображавшие шипящих и плюющихся ядом змей. Затем попали в холл с двустворчатой дверью в дальнем конце. Жирардо сделал знак, охранявшим дверь милиционерам, потом повернулся к Силвесту. Его блестящие глаза и общий склад лица чем-то напоминали пекинеса, но сейчас Силвесту вспомнилась японская картина с изображением дьявола, готового изрыгнуть клуб пламени и дыма.

— Ну а теперь, — сказал Жирардо, — вам придется либо потребовать деньги назад, либо замереть в благоговейном молчании.

— Сейчас посмотрим, — ответил Силвест с напускной беззаботностью, хотя пульс у него бился как бешеный, а внутри все дрожало от лихорадочного нетерпения.

Жирардо распахнул обе створки двери. Теперь они оказались в комнате размером в половину грузового лифта, совершенно пустой, если не считать нескольких простых столов, частично вделанных в стену. На одном из них лежали наушники с микрофоном, а рядом портативный компьютер, на экран которого был выведен сделанный карандашом эскиз.

Стены помещения выгибались наружу от пола, и потому потолок был заметно больше пола. Все это, плюс большие окна — по три на каждой стене, — вызывало у Силвеста чувство, что он находится в гондоле воздушного корабля, летящего под беззвездным небом над черным океаном, где не видно ни единого огонька.

Жирардо выключил свет, и стало видно то, что лежало за зеркальными стеклами окон.

С потолка пещеры — там — за окнами — свисали яркие электрические фонари. Свод пещеры, слегка искривляясь, уходил вдаль — к артефакту амарантян, расположенному значительно ниже уровня окон. Артефакт выдавался из почти отвесной стены пещеры — колоссальная полусфера безупречно черного цвета, окруженная портальными кранами и подмостьями для геодезических инструментов. Угловатые куски затвердевшей лавы все еще держались на ней, а там, где лава была счищена, поверхность гигантского механизма была гладка и темна, как обсидиан. Выступающая его часть была не менее шестисот метров в ширину, хотя больше половины артефакта оставалось в стене.