Контрольный выстрел - Михайлов Александр Георгиевич

— Но он же сказал, что мы все бабки взяли. — Гусаков не въехал в замысел.

— Это его проблема. Нам надо протянуть время: установить этого Зайцева, допросить лже-Левченко-Никольского, подумать над прочими возможностями. Тихомиров где?

— Убыл в больницу. Ждет пробуждения...

— Отлично! С Москвой связались?

— Медведь уже ищет данные на этого Зайцева. Лицо явно близкое к Никольскому. Хотя, может быть, не москвич.

— Отлично. — Олег потянулся. — Что журналюги?

— Смирились, но ждут.

— Передайте им, что мы приняли условия бандитов и решаем вопрос о выдаче требуемой суммы.

— А это надо?

— Нехай послушают. Это будет подтверждением звонку Костырина.

— Да они и без этого плетут... — Продрогший на ветру водитель Гусакова встрял в разговор. — Заправиться бы... Бак пустой.

— Что плетут? — насторожился Олег. Слушать радио ему было некогда.

— Будто бы с минуты на минуту будет штурм. Так как насчет заправиться? За ночь бак спалил...

— Ну вот скажи ты мне, есть мозги у людей? Что за манера с чужого говна пенки слизывать!

Адмирал заржал. Афоризм, рожденный Олегом после бессонной ночи был смачен и образен.

45

Медведь еле успевал записывать. Адмирал тараторил, глотая слова и вставляя непечатные связки, отчего трубка ВЧ булькала и трещала.

— Да не части ты! — вставил в паузу Медведь, совсем запутавшись в заданиях и поручениях. — Говори медленно и раздельно. Так что Зайцев?

Трубка опять забулькала. Медведь, чертыхнувшись, стал сводить вместе обрывки фраз, расшифровывая слова, дописывая окончания и создавая на бумаге стройное повествование. Эту ночь он провел на посту. Они с Зеленым попеременно спали на жестких стульях. Зеленый спал в любом положении, смотрел цветные сны, храпел и посвистывал. Медведь же томился и мучился: сны показывали старые, а кости ломило, как после форсирования Сиваша.

— Хрен поймешь! — Он махнул рукой. — Значит так, насколько я понял, там еще какой-то Зайцев появился. Есть такой человек в списке Сергеева?

Зеленый полистал справку.

— Нет такого человека. — Он отрицательно покачал головой. — Это кто-то новый. — Зеленый зевнул. — Может, он такой же Зайцев, как Никольский — Левченко?

— А может, Сергеев не обратил на него внимания?

— Что же ему, всю колонию, где сидел Никольский, переписывать поименно, да еще по учетам проверять?

— Ну, не всю... — протянул Медведь. — Слушай, позвони своему крестному отцу Сергееву, спроси, может, попадалась ему такая фамилия...

Зеленый посмотрел на часы. Была половина седьмого. Нормальные люди уже встали и почистили зубы.

— Не рано?

— Давай, давай... Если спит, то извинишься.

Сергеева дома не было. Не было его еще и на работе.

— Ждем-с! — Медведь включил чайник. — А пока чайку?

— Погоди, — возразил Зеленый, — может, позвоним настоящему Левченко?

— Да он раньше послезавтра вряд ли будет... Я выяснял, — отмахнулся Медведь.

— Чем черт не шутит. — Зеленый снял трубку и одновременно глянул на себя в зеркало. Морда была небритая и осунувшаяся. «А, собственно, чем не черт?». — Э-э! — Зеленый показал отражению язык

— Что вы сказали? — ответил на том конце мужской голос. — Слушаю вас!

Зеленый заморгал от неожиданности.

— Э-э...

— Что вы экаете? Говорите, вас слушают. — Собеседник странно тянул гласные.

— Гражданина Левченко можно?

— Гражданина?..

— Да, гражданина. — Зеленый отчаянно замахал руками. Медведь заваривал чай. — Гражданина Левченко можно?

— Я вас слушаю. — Голос стал поникший, как у Кислярского из «Союза меча и орала».

— Вас беспокоят по просьбе тамбовской милиции.

— Да...

— Мне необходимо с вами встретиться по поводу вашего заявления.

— Да...

— Когда вы могли бы?

— Ну...— Гражданин был на редкость многословен. — Я не знаю... Я только приехал...

— Вопрос срочный!

— Ну, я не знаю...

— Записывайте адрес. Большая Лубянка, дом двадцать.

— Но это не милиция.

— А откуда вы взяли, что звонят из милиции? Я сказал, по просьбе тамбовской милиции. К десяти ноль-ноль.

— Хорошо. — Левченко-Кислярский пал духом окончательно.

— А!? — Зеленый положил трубку и хлопнул в ладоши.

— Неужели? — Медведь не верил глазам и ушам. — Левченко?

— Угу! — Зеленый мотнул головой. — В десять ноль-ноль будет на Лубянке. — Он глянул в зеркало — ему улыбался небритый лукавый черт.

Левченко был тощим и невзрачным типом. Из-под воротника нестираной рубахи выглядывал не менее нестираный шейный платок. У корней крашенных хной волос проглядывала пегая седина. Козлиная бородка была реденькой, как у Хотабыча. Руки нежные, с не по-шоферски длинными тонкими пальцами. На правой руке — крупный перстень с монографией. Чуть оттопыренный мизинец венчал длинный холеный ноготь.

Движения суетливые, но не лишенные какой-то грациозности. Казалось, что, даже будучи напуган вызовом, Левченко хочет понравиться...

— Мы все знаем! — с ходу заявил Зеленый. — Мы знаем, что вы из рейса. Знаем, что вы были на Украине, знаем, что потеряли паспорт, знаем, у кого он. Но нас интересуют некоторые нюансы...

— Да...— Левченко смотрел на него остановившимися глазами.

— Нас интересуют некоторые ваши знакомые.

— Да...

— В частности, вы знаете некоего Никольского?

— Да...

— Когда вы видели его последний раз? — Зеленому надоело это даканье.

— Да...

— Что — да?

— Да. Вы правы, я видел его в последний раз. И надеюсь, что больше не увижу. Честное благородное...

— И тем не менее. Когда?

— Месяца полтора назад. Он приезжал ко мне. Предлагал кое-что... Более того, я его брал с собой в рейс. В Тамбов...

— Так вы с ним вдвоем ездили в Тамбов? — заинтересовался Медведь.

— Да...

— Зачем?

— Он знал, что я еду туда, и попросил взять с собой.

— Зачем?

— По пути. Ему надо было туда, а тут я... Вдвоем веселее. — Левченко ничего не понимал.

— Вы доехали до самого Тамбова?

— Нет. Он сошел раньше.

— Почему?

— Видите ли... Мы с ним поругались.

— Повод?

— Это сложно. — Левченко поморщился. — Вы ведь знаете, мы с ним познакомились в лагере. Он человек бывалый, и так получилось, что он мне помогал, защищал... Можно сказать, мы были дружны. Срок дался мне тяжело, и я был благодарен, что он был рядом...

Слово «рядом» все объяснило. Зеленый догадался первым. Его передернуло.

— Потом мы расстались. Иногда он звонил, но ведь я часто в рейсах... В тот последний раз в машине он предлагал вступить с ним в дело. Говорил, что оно перспективное, прибыльное и почти безопасное. Что все просчитано до мелочей, даже есть прикрытие... Но я уже сказал вам, что лагерь дался мне очень тяжело, и попасть туда снова... — Левченко вздрогнул. — Короче, мы поругались, он был выпивши, очень агрессивен. Он... Он меня избил, отобрал документы, а сам остановил попутку и уехал...

— А вы сделали ложное заявление?

Левченко пожал плечами.

— Видите ли, я не мог дать на него показания. В лагере меня приучили...

— Вместе с деньгами он забрал документы? — Все становилось на свои места.

Левченко кивнул.

— А почему он обратился к вам? — Зеленый пытался докопаться до самой сути.

— Я не думаю, что он обращался только ко мне...

— К кому мог еще?

— Я не знаю его знакомых.

— А фамилия Зайцев вам ничего не говорит?

— Сережа? — Левченко вскинулся. — Сергей Николаевич?

— Да.

— Он из Калуги. Сидел с нами за разбой. Но, кажется, он еще не вышел... — Левченко взволновался не на шутку. — А что они натворили?

— И тем не менее, почему он решил предложил новое дело вам?

— Я уже сказал, что мы были с ним близки. Извините, но, надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю... — Он потупился.

Зеленый кивнул. Медведь проигнорировал.