Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования - Г. Коган

Много бы сделал да и прикосновение к народу открыло вдруг Пушкину новые горизонты 3-го периода его деятельности (Европа). Самое важное.

3-й период. Жадная русская душа, возлюбившая столь много в народе русском, соединившаяся с ним и прикоснувшаяся к почве, как бы разом окрепла и ощутила в себе богатырские силы и невиданные широчайшие стремления. Да, воссоединение с гениями Европы есть [назначение, цель и] исход русской силы к величайшей цели.

Но однако же вот явилась душа, вместившая все духи и гении мира, не внешне, а органически, как бы свое родное — и это уже есть указание, пророчество и указание.

Финал Онегина: Русская женщина, сказавшая русскую правду, — вот чем велика эта русская поэма.

Тут другой вопрос: Не кому и чему отдана, а кому и чему отдаться? Да если б она освободилась, она бы не пошла за ним.

Прозвучал темперамент женщины, и это нам как бы дороже, что она не совсем Мадонна, не совсем идеал. Тут мучение, тут трогательно; тут человек!

О, она уже давно поняла его, она еще там, в глуши, девушкой, почти поняла его.

Увидеть барский дом нельзя ли[254].

Уж не пародия ли он?

И Христос родился в яслях, может и у нас [явится] родится новое слово.

Пока однако у нас Пушкин.

Духи и гении Европы. Это не даром, этим многое обозначается, вот тут [и]-то и пророческое значение Пушкина.

Новонайденные и забытые письма Достоевского. Статья и публикация И. С. Зильберштейна

В 1959 г. А. С. Долинин завершил издание "Ф. М. Достоевский. Письма"[255]. Огромный труд затратил исследователь, чтобы этот четырехтомник был осуществлен на высоком научном уровне. Здесь и продолжительные поиски в архивах и частных коллекциях, и выявление публикаций, затерявшихся на страницах дореволюционной периодической печати и редких сборников, и сверка текстов уже изданных писем с сохранившимися автографами, что подчас давало возможность восстановить ранее опущенные места, нередко значительные по содержанию. Сложнейшую работу провел А. С. Долинин по созданию широкого, всеобъемлющего комментария, отразившего богатые результаты исследовательских разысканий, к которым он приступил еще в дореволюционные годы. Это издание, сыгравшее на протяжении более сорока лет большую роль в изучении биографии ж творческого пути великого писателя, еще по крайней мере в течение десятилетия, пока не будет завершено новое, академическое собрание сочинений и писем Достоевского, останется единственным и к тому же достаточно надежным источником для изучения его эпистолярного наследия. Что же касается комментариев А. С. Долинина к четырехтомнику, то многим из них суждена еще более долгая жизнь, так как они заключают в себе первоклассные исследовательские экскурсы по сложнейшим вопросам, в том числе и о взаимосвязях Достоевского с предшествующей и современной ему литературой.

Об Аркадии Семеновиче можно сказать: человек, одержимый любовью к Достоевскому. И эта его любовь как бы передавалась нам, начинающим литературоведам, еще с середины 1920-х годов, со студенческой скамьи, общавшимся с А. С. Долининым. Вспоминаю, как мы были рады чем-либо помочь ему в кропотливом труде по созданию первого тома писем Достоевского. К тому времени уже вышли в свет два сборника "Достоевский. Статьи и материалы" под редакцией А. С. Долинина; во втором сборнике (на его титульной странице указан 1924-й год) Аркадий Семенович поместил мою публикацию "Письма Ф. М. Достоевского к И. С. Тургеневу"[256]. Наша помощь А. С. Долинину в его трудной работе по подготовке издания писем Достоевского заключалась в наведении архивных справок, в сверке печатавшихся писем с автографами, а главное в поисках еще не издававшихся писем. Как мы были горды, когда могли порадовать Аркадия Семеновича такими находками! Эту помощь исследователю, которого в душе считали "стариком", хотя ему тогда было всего около 45 лет, мы считали для себя большой честью. Когда первый том писем Достоевского вышел в свет, Аркадий Семенович подарил мне экземпляр с дарственной надписью: "Милому Илье Самуиловичу Зильберштейну с благодарностью за большие услуги, оказанные мне при работе над этой книгой. А. С. Долинин. 30/XI 28".

В четырехтомнике писем Достоевского порой не по вине редактора оказались и композиционные просчеты, и неточности в текстах. Так, по бессмысленному требованию Центрархива хранившиеся там 25 писем Достоевского, которые следовало включить в общий хронологический ряд первого тома, редактор был вынужден дать в виде "автономного приложения" в конце второго тома, да еще со статьей П. Н. Сакулина и с особым шмуцтитулом: "Центрархив. Из архива Ф. М. Достоевского. Неизданные письма 1839-1865". Но ведь второй том включал письма 1867-1871 гг.! Не говорю уже о том, что называть эту подборку "Из архива Ф. М. Достоевского" не было никаких оснований, так как все включенные в нее письма удалось выявить в архивах адресатов писателя.

В одном случае сам А. С. Долинин, к сожалению, допустил в последней книге четырехтомника редакторский произвол: некоторые из напечатанных здесь писем Достоевского к В. Ф. Пуцыковичу, К. П. Победоносцеву и жене приведены с сокращениями отдельных абзацев и даже целых страниц, имеющихся в автографах. Но эти письма в полном виде уже появлялись в печати прежде: к Пуцыковичу — в "Московском сборнике" (1887 г.), к Победоносцеву — во второй книге "Красного архива" (1922 г.), к А. Г. Достоевской — в книге "Ф. М. Достоевский. Письма к жене" (1926 г.). А при их перепечатке с пропусками в четвертом томе даже не были поставлены многоточия в угловых скобках, как обычно принято обозначать купюры в научных изданиях. Несмотря на то, что эти изъятия сделаны с целью отвести упреки по адресу писателя в отсталых, шовинистических взглядах, все же оправдать такой редакторский произвол нельзя.

Хотя А. С. Долинин не был твердо убежден, что Достоевский — автор хранящегося в Нижегородском краевом музее письма к Д. В. Григоровичу, оно все же оказалось включенным в первый том (№ 59). Бесспорным автографом Ф. М. Достоевского считал это письмо видный советский исследователь В. Л. Комарович[257]. И все же оно написано М. М. Достоевским, и его нельзя было помещать в издании.

Досадный промах допустил А. С. Долинин, не включив в вышедший в 1959 г. четвертый том два письма Достоевского к П. М. и В. Н. Третьяковым, впервые напечатанные в 1951 г. в книге их дочери А. П. Боткиной "Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве". Исследователь, видимо, не знал этой книги. Не знала и В. С. Нечаева, редактор "Описания рукописей Ф. М. Достоевского", изданного в 1957 г., о том, что в отделе рукописей Государственной Третьяковской галереи хранятся автографы этих двух писем, а также о том, что они опубликованы.

Вне четырехтомника осталось и письмо Достоевского к В. Ф. Пуцыковичу 23 августа/4 сентября 1879 г., подлинник которого находится в берлинской Государственной библиотеке; напечатано оно было в 1921 г. (правда, в переводе на немецкий язык) в издании "Preussische Yahrbucher", но в дальнейшем вполне можно было получить фотографию этого письма и включить его в последний том писем Достоевского.

Кроме того, А. С. Долинину следовало напечатать в четырехтомнике записку к Г. Ф. Пантелееву на письме Д. Е. Кожанчикова к Достоевскому 7 марта 1874 г., тем более что она была дважды опубликована (см.: Гроссман Л. П. Жизнь и труды Достоевского. — С. 346 и Описание рукописей Достоевского. — С. 262; в обоих случаях без указания адресата, который установлен С. В. Беловым)[258].

А. С. Долинин не знал некоторые частные собрания, в которых были автографы писем Достоевского. Так, в комментариях к двум запискам Достоевского к метранпажу М. А. Александрову (№№ 854 и 865 в четвертом томе) сказано, что они печатаются по оригиналам, хранящимся в ИРЛИ (см. там же. — С. 463-464). В действительности эти автографы, приобретенные у собирателя А. Е. Бурцева, вошли в состав коллекции проф. Ю. Г. Оксмана, где находятся еще три письма Достоевского: к Б. И. Утину 18 февраля 1863 г. (№ 162 в первом томе); к Н. Ф. Бунакову 5 мая 1865 г. (№ 835 в четвертом томе; здесь неправильно указана дата — 15 мая); к М. А. Александрову (№ 900 в четвертом томе, тоже с неправильной датой — вместо 1876 г. указан 1877 г.). Обращение к автографам этих пяти писем дало бы возможность не только уточнить даты, но также восстановить пропущенные и неверно прочитанные слова.

Личные коллекции примечательны тем, что в них встречается самое неожиданное. Так, я был очень удивлен, когда А. Б. Гольденвейзер, показав мне чудесный альбом Н. С. Голицыной (Апраксиной) с записями Пушкина, Мицкевича и Бальзака, вслед за этим вынул из ящика стола автограф письма Достоевского 16 ноября 1866 г. к Н. А. Любимову. А в первом томе четырехтомника напечатан лишь отрывок из этого письма, к тому же без указания адресата, по копии, сохранившейся в архиве А. Н. Майкова. И до сих пор автограф письма Достоевского к Н. А. Любимову из коллекции А. Б. Гольденвейзера оставался не только не опубликованным, но даже нигде не зарегистрированным.