Охотники Дюны - Брайан Херберт

— Чем больше черви, тем больше меланжи они производят, — сказала Беллонда. — Через несколько лет черви, наверное, будут представлять реальную опасность для бригад, добывающих пряность. Нам придется производить более дорогое и безопасное оборудование для ее добычи.

Внося изменения в сводку данных своего индивидуального экрана, Дория заметила:

— Скоро мы сможем экспортировать количество пряности, достаточное для того, чтобы разбогатеть. Тогда мы сможем купить любое оборудование.

— Цель добычи пряности — укрепить мощь Новой Общины Сестер, а не набить собственные кошельки. Какая польза от богатства, если мы не сможем устоять перед Врагом? Если у нас будет много пряности, мы сможем создать сильную армию.

Дория бросила на нее тяжелый взгляд.

— Ты великолепно подражаешь Командующей Матери.

Прикрыв ладонью глаза от нестерпимого сияния солнца, Дория смотрела на деревья, погибающие под натиском наступающего горячего песка.

Какое опустошение. Когда Досточтимые Матроны делал и то же самое на ваших планетах, вы называли это бессмысленным разрушением. Но на своей собственной планете вы, сестры, этим гордитесь.

Преобразования часто бывают мучительными и неприятными, и не каждый может заранее разглядеть положительный результат. Это вопрос интеллекта и умения видеть перспективу.

Зло всегда можно распознать по его запаху.

От своих лицеделов в Бандалонге Хрон получал регулярные доклады о состоянии гхола барона Владимира Харконнена. Сначала он спрашивал об этом из чистого любопытства, но когда ребенку сравнялось два года, Хрон начал строить планы относительно его использования на благо лицеделов.

Барон Владимир Харконнен. Какой интересный выбор. Даже он не мог понять, для чего старые мастера сохранили клетки этого древнего блистательного злодея. Но у Хрона появились и свои идеи касательно этого гхола.

Однако для начала ребенка надо вырастить, воспитать и проверить на наличие особых талантов. Должно пройти еще лет десять, прежде чем сможет быть запущена исходная память барона. Это будет дополнительное задание Уксталю, если, конечно, маленького человечка не убьют раньше.

Составляющие общего плана сплетались в течение десятков лет и даже столетий. Теперь Хрон видел, как кусочки мозаики складываются в связную картину, как разрозненные поначалу мысли мириад лицеделов. Хрон различал мелкие и более крупные детали, и на каждом этапе он играл свою соответствующую роль. Никто другой на великой сцене вселенной — ни праздная публика, ни директора, ни его собственные сотоварищи — не знал до какой степени лицеделы руководят ходом всей операции.

Удовлетворившись тем, что все под контролем на Бандалонге, Хрон улетел на Икс, чтобы не упустить и там великую возможность…

После рождения драгоценного гхола Владимира Харконнена была решена первая трудная задача несчастного Уксталя. Но притеснения его на этом не закончились.

Игравший свою партию отступник Тлейлаксу не разочаровал лицеделов. Еще больше его самого удивляло то, что он остался жив, проведя три года с Досточтимыми Матронами. Каждый прожитый день он отмечал в самодельном календаре, висевшем в его квартире.

Он жил в страхе, постоянно испытывая жуткий холод. Он плохо спал по ночам, он все время дрожал, при каждом постороннем звуке ему чудилось, что сейчас нагрянет какая-нибудь Досточтимая Матрона, чтобы сделать из него сексуального раба. Каждый вечер он заглядывал под кровать — не прячется ли там лицедел.

Он остался единственным оставшимся в живых тлейлаксом. Все старейшины тлейлаксов-отступников были заменены лицеделами, все старые мастера убиты Досточтимыми Матронами. Он же, Уксталь, пока еще дышал, и этим выгодно отличался от остальных. Но при всем этом он чувствовал себя глубоко несчастным.

Он страстно желал одного — чтобы лицеделы скорее куда-нибудь увезли маленького Владимира Харконнена. Они не хотят снять с его плеч это невыносимое бремя? Долго еще Уксталь будет отвечать за этого докучливого младенца? Чего еще они от него хотят? Что бы он ни делал, они хотят еще большего! На днях он был уверен, что совершил фатальную ошибку. Это просто невероятно, что ему так долго сопутствует успех.

Уксталю хотелось кричать на Досточтимых Матрон, на всякого встречного, ибо любой мог оказаться замаскированным лицеделом. Как можно работать в таких условиях? Но он просто закрывал глаза и старался убедить хозяев в том, что тяжко трудится не покладая рук. Лучше быть несчастным, чем мертвым.

«Я все еще жив. Но сколько еще это продлится?»

Знали ли сами Досточтимые Матроны, сколько лицеделов среди их людей? Уксталь очень в этом сомневался. Вероятно, у Хрона были свои коварные планы. Если бы ему удалось разоблачить лицеделов и открыть их заговор Досточтимым Матронам, то Геллика, оказавшись перед ним в долгу, вознаградит его…

Однако он понимал, что этому не суждено случиться никогда.

Иногда Верховная Матрона Геллика приводила в лабораторию пыток своих гостей, гордых и самодовольных Досточтимых Матрон, очевидно, правивших планетами, которые до сих пор сопротивлялись попыткам Новой Общины Сестер ассимилировать их. Геллика продавала этим Матронам оранжевое зелье, которое Уксталь производил теперь в больших количествах. В течение последних лет он усовершенствовал методику выделения адреналина и катехоламинового медиатора допамина, а также эндорфинов, используя этот коктейль как предшественник оранжевого эрзаца пряности.

— Мы, Досточтимые Матроны, — не рабыни пряности! Наш вариант пряности — продукт боли, — горделиво объясняла Геллика гостьям, наблюдавшим, как извиваются от пыток жертвы. — Это больше соответствует нашим потребностям.

Самозваная королева хвастливо (это было в ее обычае) рассказывала о своих научных программах, преувеличивая успехи, точно так же, как Уксталь преувеличивал свои спорные навыки и способности. Когда она безбожно врала, он стоял рядом и усердно кивал головой в знак согласия.

Так как масштаб производства заменителя меланжи стал намного больше, в распоряжении Уксталя находилась дюжина ассистентов из низшей касты, а также тощая и старая Досточтимая Матрона по имени Ингва, служившая, скорее, шпионом и осведомителем, нежели помощницей. Он редко просил эту каргу что-то сделать, так как она все время прикидывалась бестолковой или придумывала разные поводы, чтобы уклониться от работы. Она не терпела приказаний от мужчин, а он боялся приставать к ней со своими требованиями.

Ингва приходила в лабораторию и уходила с работы когда ей вздумается, несомненно, лишь для того, чтобы выбить Уксталя из равновесия. Не раз она, напившись какого-то зелья, стучала по ночам в его дверь. Так как Верховная Досточтимая Матрона отказалась от своих притязаний на него, Ингва грозила сама сексуально привязать его к себе, но опасалась вступать в открытую конфронтацию с Гелликой. Склонившись над ним в полумраке, старая Матрона говорила вещи, от которых у Уксталя шел мороз по коже.

Однажды, обпившись украденной в лаборатории искусственной пряностью, Ингва едва не умерла, сумасшедшие глаза стали полностью оранжевыми, пульс был едва заметным, дыхание поверхностным. Уксталю очень хотелось дать ей умереть, но он побоялся это сделать. Потеря Ингвы не решила бы никаких проблем, но зато невлекло бы на него ненужные подозрения с неизвестными и страшными последствиями. Кроме того, следующая шпионка могла оказаться еще хуже.

Быстро оценив ситуацию, он дал ей противоядие, буквально оживив ее. Ингва так и не поблагодарила его за спасение, не признав за собой никакого долга. Но, правда, она и не убила его и не поработила, а это было уже кое-что.

«Я жив. Я все еще жив».

Подросшего гхола барона Владимира Харконнена поместили в охраняемое детское отделение лаборатории. Малыш имел все, о чем просил, не зная отказа, включая животных «чтобы было с кем поиграть». Выжили немногие из этих зверьков. Судя по всему, это действительно был барон Харконнен.

Вспышки агрессии у ребенка забавляли Геллику, даже когда ярость ребенка была направлена на нее. Уксталь не понимал, почему Верховная Матрона уделяет так много внимания этому мальчику или почему она потворствует неясным планам лицеделов.

Малорослый ученый боялся оставлять ребенка наедине с Гелликой, уверенный, что она непременно причинит ему какой-нибудь вред, а тогда его, Уксталя, ждет тяжкое наказание. Но у него не было средств запретить Геллике делать все, что ей заблагорассудится. Стоило ему высказать даже намек на жалобу, как она немедленно испепеляла его гневным взглядом. Но, к частью, ей, кажется, и на самом деле нравилось это маленькое чудовище. Она рассматривала свое общение с мальчиком как игру. На соседней слиноферме они вдвоем с удовольствием кормили слиней кусками человеческих тел, наблюдая, как огромные неповоротливые животные перетирают мясо и кости, отправляя прожеванную кашу в многочисленные желудки.