Полное собрание сочинений. Том 8. Сентябрь 1903 — сентябрь 1904 - Владимир Ленин (Ульянов)

Я согласен с т. Мартовым, что резолюции Совета имели бы не юридическое, а моральное значение. Тов. Плеханов выразился, что желательно было бы, если бы я вошел в редакцию. (Плеханов: «Этого я не говорил».) По крайней мере, у меня именно так записаны ваши слова: «Было бы лучше всего, чтобы Ленин вошел в редакцию, а ЦК кооптировал трех». (Плеханов: «Да, я сказал, что при известных условиях, для умиротворения партии, допустимо вступление в редакцию т. Ленина и кооптация представителей меньшинства в Центральный Комитет».)

Отвечая на заданный мне здесь вопрос, какое именно изменение состава редакции ЦО считается желательным, мне легко было сослаться на мнение «большинства», которое высказывалось за желательность выхода из редакции тт. Аксельрода, Засулич и Старовера. Затем я должен сказать, что в действиях ЦК не было ни единого факта отстранения кого-нибудь от партийной работы. Точно так же не могу оставить без протеста заявление т. Мартова о том, что ЦК стал орудием войны одной стороны против другой. Центральный Комитет назначен был орудием исполнения партийных функций, а не орудием «войны одной стороны против другой». Такое утверждение т. Мартова совершенно противоречит фактам. Ни единым фактом не докажет никто, чтобы ЦК начинал и вел «войну» против меньшинства. Наоборот, меньшинство, начав бойкот, повело войну, вызывавшую неизбежный отпор. Затем, я протестую и против утверждения, что будто бы существующее недоверие к ЦК больше мешает ЦК чем недоверие к ЦО мешает мирной положительной работе. Относительно того, что центр неурядицы находится будто бы не за границей, а в России, как на этом настаивает т. Мартов, я должен заметить, что партийные документы покажут обратное. Тов. Мартов, ссылаясь на документ от 25 ноября, сказал, что ЦК в принципе сам признал односторонний характер своего состава, согласившись на кооптацию двух из меньшинства. Я протестую против такого толкования этого документа, ибо и сам участвовал в составлении его. Акт ЦК имел совершенно другое значение. Не в силу признания односторонности своего состава ЦК решался на кооптацию двух, а потому, что мы видели полный фактический раскол в партии. Правильно или неправильно мы представляли себе положение дел – это другой вопрос… До нас тогда доходили слухи, что готовится издание нового органа… (Плеханов: «Если мы будем ссылаться на слухи, то мы никуда не придем». Аксельрод: «А я слышал, что теперь готовится к изданию новый орган…».) Я обращаюсь к Совету: раз бумага ЦК{68} истолкована т. Мартовым в известном смысле, то я вынужден выставить по этому же поводу свое толкование… Я не понимаю, почему мое замечание вызвало здесь такое волнение. (Плеханов: «Речь идет не о волнении, а о том, что ссылки на слухи здесь неуместны».) Могут сказать, что мои мотивы неосновательны. Возможно! Но я во всяком случае констатирую, что эти мотивы имели именно тот характер, какой я только что указал.

Я продолжаю по существу: т. Мартов заподозрил мотивы ЦК, соглашавшегося на кооптацию двух. А я констатирую, что ЦК исходил из мнения, что уже существует фактический раскол в партии и что мы накануне полного формального раскола в смысле особого издательства органа, особого транспорта и особой организации в России. Теперь же скажу к порядку: т. Мартов сделал замечание по существу, а не к порядку. Обращаюсь к Совету с вопросом: правильно ли было в данном случае действие председателя?{69}

2

Тов. Мартов заявил, что я будто бы сразу начал с полемики вместо того, чтобы мирно и спокойно приступить к обсуждению общего вопроса об изыскании мер для умиротворения партии. Я с этим не согласен, потому что начал-то полемику не кто иной, как сам т. Мартов. В проекте моей резолюции нет ничего полемического. Недаром же т. Аксельрод назвал эту резолюцию «пастырским воззванием». А как известно, в пастырских воззваниях полемики не бывает. И действительно, у меня там шла речь только о том, в каких границах должна вестись внутрипартийная борьба, какие формы такой борьбы можно счесть допустимыми и какие должны быть признаны недопустимыми и представляющими опасность не только для нормального хода партийной жизни, но даже и для самого существования партии. При этом я тщательно старался обойти такую постановку вопроса, которая могла бы повести нас к новой бесплодной полемике, – я старался в своем предложении не исходить из оценки тех приемов борьбы, которыми уже ознаменовалась чуть ли не полугодовая война между двумя частями партии. Тов. же Мартов не пожелал удержаться на этой почве и пустил в ход полемику. Но я все-таки готов буду, если угодно, потом вернуться к тому, с чего я начал. Теперь же укажу на следующее. Тов. Мартов сослался на то, что Травинский приветствовал кооптацию в состав редакции ее старых членов. Я считаю нужным подчеркнуть здесь то обстоятельство, что частные разговоры или переговоры значения не имеют. Все официальные переговоры велись Травинским письменно. Частные же заявления его неправильно, по-видимому, поняты т. Мартовым, и я в другое время, если встретится надобность, могу доказать это.

Затем т. Мартов выразился так, что в деятельности ЦК много разных недостатков; этим самым т. Мартов опять-таки вступает в область полемики. Может быть, в деятельности ЦК и есть недостатки, но критика этой деятельности со стороны представителя ЦО есть именно не что иное, как полемика. Я, например, в свою очередь, нахожу деятельность ЦО сбившейся с прямого пути, но я все-таки начал здесь не с критики того направления, которое приняла деятельность ЦО, а с заявления, что между ЦК и ЦО существует обоюдное неудовольствие. Я протестую затем против утверждения, что моя резолюция, будучи принята Советом, сделала бы этот последний «орудием войны». В моем воззвании говорится только о том, какие формы борьбы допустимы и какие недопустимы… При чем же тут «орудие войны»? Тов. Аксельрод сказал, что я «начал за здравие, а кончил за упокой», и упрекнул меня в том, что я обратил все свое внимание на доказательство существования в партии раскола. Но ведь мы вчера еще начали с констатирования раскола… Затем, в подтверждение того, что центр неурядицы находится не за границей, т. Мартов процитировал письмо т. Васильева от 12 декабря, в котором говорится, что в России настоящий ад{70}. Замечу на это, что «создать ад» могут и не сильные группы, ибо именно мелкие и мелочные дрязги всего чаще и всего легче создают большие препятствия работе. Я уже упоминал мое письмо от 13 сентября к одному из бывших редакторов. Письмо это я приведу в печати[44]. Тов. Плеханов говорит, что слово «болото» оскорбительно. Напомню, что и в немецкой социалистической литературе и в немецкой партии на съездах термин versumpft[45] вызывает иногда насмешки, но никогда – вопли об оскорблении. Ни я, ни т. Васильев, употребляя это слово, не думали никого оскорблять. Когда говорят о двух сторонах с определенным направлением, то нерешительных и колеблющихся между этими двумя направлениями характеризуют термином «болото», вместо которого можно было бы сказать, пожалуй, «золотая середина». Назвать ЦК эксцентричным – это, может быть, остроумно, но тоже ведет к полемике. Ведь в таком же смысле я мог бы выразиться и о Центральном Органе. Мне указывают, что мое «воззвание» является гомеопатическим средством против аллопатического зла. Я и не отрицаю того, что предлагаемое мною средство является лишь паллиативом, но ведь аллопатических средств нам здесь не найти. Когда вы заводите речь о необходимости «аллопатических», радикальных средств против существующего зла, то идите в таком случае до конца. Оно есть, такое средство, и это единственное радикальное средство – не что иное, как съезд. Мы уже пять месяцев тщетно столковываемся между собою («это неверно!»)… нет, это верно, и я это вам документально докажу… Мы начали столковываться с 15 сентября и до сих пор еще не столковались. В таком случае не лучше ли обратиться к той коллегии, о которой вчера говорил и т. Мартов, а такой коллегией может быть только съезд партийных работников. Партийный съезд – это именно та коллегия, которая решает вопрос о «дирижерской палочке». На съезде мы присутствуем, чтобы, между прочим, «драться» и из-за «дирижерской палочки» (не в грубом, конечно, смысле слова). Там происходит борьба путем билетиков, путем сношений с товарищами и т. д., и там такая борьба из-за состава центров – допустима, а вне съезда она не должна была бы иметь места в партийной жизни. Итак, если мое «пастырское послание» есть паллиатив, то другого средства, более радикального, нет, как только съезд, если вы не хотите сделать зло хроническим. Тов. Аксельрод указывал, что в Западной Европе представители центральных учреждений считаются с оппозицией к их политике даже в самых захолустных уголках партии и путем переговоров с нею стараются уладить возникшие конфликты… Но то же самое делает и наш Центральный Комитет. Центральный Комитет посылал за этим двух своих членов за границу{71}, ЦК десятки раз сговаривался с разными представителями оппозиции, доказывая им нелепость их доводов, вымышленность их опасений и проч. и проч. Следует заметить, что это невозможная потеря сил, денег и времени, и в этом смысле мы, действие тельно, ответственны перед историей.