Ненависть и наслаждение (ЛП) - Уильямс Шанора

Наши сердца неистово колотились, пока мы бежали от копов. Мы в открытую смеялись друг другу в лицо, так истерично, что я действительно думала, что мы сошли с ума.

Это было весело.

Это казалось настоящим.

Но это было не так.

Тони предал меня. Он убил папу.

И думаю, что это из-за него я предпочла бы остаться здесь и разобраться с этим монстром вместо того, чтобы убегать.

Я бы предпочла встретиться лицом к лицу со своими страхами.

Встретиться лицом к лицу с демоном, который живет внутри него.

Потому что в глубине души я знаю, что у меня есть свой собственный демон. В глубине души я знаю, что я не так невинна, как притворяюсь. В глубине души у нас есть связь — жестокая, извращенная связь, которую невозможно отрицать.

Я хотела бы быть невинной, но когда ты растешь в окружении таких мужчин, как папа, Тони и дяди, которые такие же сумасшедшие и плохие, ты знаешь, что не можешь быть другой.

Ты либо такой же, как они, либо просто не выживешь. Мне надоело быть дурой и маленькой девочкой, окруженной королями. Мама не мирилась с этим. Она с изяществом и в мгновение ока ставила тех, кто переступал черту, на свое место.

Я хорошо это помню. Папа никогда не проявлял к ней неуважения, и это потому, что она заслужила это право. Она была для него королевой. И так было до самого конца.

Раньше я боялась.

Но теперь готова к своей большой короне.

Я готова стать королевой.

Драко не отнимет у меня мою силу. Я близка — так близка к тому, чтобы оказаться на вершине. Так близка к пониманию того, как бы я себя чувствовала, если бы это был мой мир. То, что я сделала, только вернуло настоящего Драко. Того, чья страсть глубока, а злоба настолько сильна, что может убить любого человека.

Он не должен быть снисходителен ко мне.

Драко должен показать мне, какой именно он хочет, чтобы я была.

Печально, что я жажду этого, но эта власть — эта жажда самого безжалостного человека в мире — я хотела этого всю свою жизнь.

Я гребаная извращенка, я это знаю. Но сейчас я не могу отступить.

Не после всего, что сделала. Для этого уже слишком поздно.

Мне уже слишком поздно быть хорошей.

* * *

Без пяти минут десять я покидаю спальню Драко.

Он не приходил, чтобы переодеться, но я слышала, как он вернулся, отдавая приказы нескольким охранникам и служанкам, когда проходил мимо комнаты.

Я приняла душ, заплела волосы в косу, надела шелковый красный халат и сняла обувь. Это то, что он велел мне сделать — в записке, которую подсунули под дверь библиотеки.

Халат висел на двери ванной, ожидая меня. Почему он хотел, чтобы я надела его, заплела волосы в косу и не надела обувь, я понятия не имела. Я могла бы проигнорировать это, но когда увидела записку и его почерк, моя кожа загудела.

Потому что главное, чего он хотел, было: НИКАКОЙ ОДЕЖДЫ ПОД НИМ.

Никакой одежды. Просто халат, свободно завязанный на талии.

Я спускаюсь по лестнице, замечая, что в доме жутко тихо. Никто из служанок не бегает вокруг, охранники не стоят у дверей.

Когда иду по коридору, где висят его картины, я заглядываю в пустую столовую. Там есть одна служанка, она моет полы. На ней наушники. Я понимаю, что это та самая служанка, которая приходила в мои первые несколько дней в спальню Драко и была напугана, как будто она сделала что-то плохое и я отрублю ей голову.

Она не поднимает взгляда, когда моет шваброй, вероятно, даже не замечая меня.

Именно так он и хотел этого.

Здесь будто город-призрак. Мертвая тишина. Жуткое спокойствие по сравнению с той бурей, которая случилась сегодня.

Направляясь по коридору, ведущему в галерею, я останавливаюсь на верхней площадке мраморной лестницы. Играет музыка. Скрипка. Это медленная песня, достаточно драматичная, чтобы волосы у меня на затылке встали дыбом.

С каждым аккордом я делаю шаг вниз, иду до тех пор, пока не оказываюсь внизу перед полуоткрытой дверью.

Скрипка замолкает, когда я открываю скрипучую дверь. Мое горло сжимается.

Я медленно вхожу, мое сердце бешено колотится.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И тут я замечаю. Комната...

Все изменилось.

Его художественные принадлежности, их нигде не видно.

Это почти что совершенно другая комната.

Здесь темнее.

Тревожнее.

В середине комнаты с высокого потолка свисает толстая черная перекладина. Она висит на высоте пары метров от пола, и я понимаю, что она всегда была здесь. В потолке есть щель, в которую, скорее всего, она и помещается.

На каждом конце кожаные манжеты с серебряными цепочками, соединяющими их с перекладиной. В пол встроены цепи, похожие на те, что были в сарае, но более блестящие. И толще.

Красный свет струится с потолка, прямо на том месте, где находится перекладина и цепи. Он отражается от мраморного пола и падает рядом с лестницей, где я замечаю, что стоит он. Свет едва падает на него.

Он с кожаным паддлом, зажатым в руке. И на самом верху написано слово «ПОВИНУЙСЯ».

Мое тело наполняется страхом и адреналином, когда я замечаю его серьезный взгляд, то, как сжата его челюсть, а плечи приподняты от гнева. Он выглядит грубым и жестоким... он выглядит злым.

Я проглатываю твердый комок в горле, останавливаясь всего в нескольких шагах от перекладины и наручников. Я думала, что он наверняка затащит меня в постель, оттрахает с ненавистью, а потом отправится восвояси.

Но это? Это серьезно.

Он будет учить меня, нравится мне это или нет... и я готова.

Драко не разговаривает, пока идет, намеренно избегая красного света, скрываясь в тени. Он подходит все ближе и ближе, и вскоре я чувствую запах его одеколона. Он в шаге от меня. Я чувствую, как его гнев исходит от его загорелой кожи, гудит под рубашкой, которая расстегнута на груди, обнажая его золотое распятие и широкие грудные мышцы под ним.

— Ты знаешь, почему ты здесь, не так ли? — спрашивает он, стоя передо мной, высокий, угрожающий. У него хриплый голос. Глубокий.

— Да, — шепчу я. — Ты очень ясно дал понять, почему я здесь.

— Правда? — Я слышу насмешку в его голосе. — Нет, Джианна. Не думаю, что сделал это. Видишь ли, я еще даже не начал понимать, насколько ясно мне нужно выражаться, когда дело касается тебя.

Я прерывисто вздыхаю, когда он кружит вокруг меня, как лев, собирающийся наброситься на свою добычу. Ожидая подходящего момента для удара. Когда он оказывается позади меня, я чувствую, что он стоит близко — так близко, что ощущаю его дыхание на своем затылке. Он отводит косу в сторону, перекидывая ее через мое плечо.

— То, что ты сделала, Джианна, абсолютно неприемлемо, — ворчит он. — Если бы не твой отец, если бы я не был в огромном долгу перед ним, ты была бы уже мертва. Но так как я не могу убить тебя из уважения к нему, вместо этого я заставлю тебя заплатить. —Драко снова обходит меня, чтобы посмотреть мне в лицо. — Я не буду нежен с тобой, — усмехается он. — О нет. — Он крепко сжимает мое лицо ладонью. — Я собираюсь заставить тебя плакать. Я заставлю тебя кричать и молить меня о пощаде. Видишь ли, я пытался быть нежным с тобой, и ты воспользовалась этим. Ты получила немного свободы от меня, и предала меня. Я сказал, что хочу доверять тебе, но этого доверия уже давно нет.

— Так что поверь мне, когда я говорю, что это будет больно, и я не остановлюсь, даже когда услышу, как ты кричишь. Даже когда увижу слезы, стекающие по твоему прекрасному, ангельскому лицу, я буду продолжать. Даже когда увижу кровь, я буду продолжать. — Драко, наконец, отпускает мое лицо, и я прерывисто выдыхаю. — Я покажу, куда тебя приведет непослушание. — Он указывает на перекладину. — Иди туда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я сжимаю зубы, уставившись на наручники на ее концах, на цепи в полу. Смотрю вниз на свои изуродованные запястья; порезы, которые зажили, но почему-то все еще чувствительны. Быть снова связанной — это пугает меня. И не в хорошем смысле этого слова.

— Драко, ты должен знать, что я...