Через годы и расстояния - Иван Терентьевич Замерцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Группа прикрытия подпустила немцев на близкую дистанцию и ударила дружным огнем. Ошеломленные фашисты шарахнулись обратно, бросив убитых и раненых.
Через час Миронов и Фомин докладывали мне о результатах разведки.
— Ох и тяжелый проклятый фриц попался! — жаловался Фомин. — Еле донесли, до сих пор руки болят.
— Ничего, отойдут! — весело успокоил Миронов.
Пленные фашисты принадлежали к штабу 257-й немецкой пехотной дивизии. Миронов тщательно допросил их. Мы получили нужные сведения. Приказ командующего был выполнен.
Я решил представить отважных разведчиков к награде...
Зимой 1941/42 года наша дивизия вела наступательные бои. Мы освободили несколько населенных пунктов, в том числе и село Андреевку. Туда переместились штаб и политотдел дивизии.
12 февраля мы попытались продвинуться дальше. Но немцы остановили, а потом начали теснить наши подразделения. К вечеру их танки ворвались на окраину Андреевки. Термитный снаряд угодил прямо в хату, занятую штабом. Комната наполнилась дымом, раздались крики и стоны.
Несколько человек было убито и ранено. Тяжелое осколочное ранение получил старший политрук Миронов. Сразу же после перевязки его положили в сани и отправили в госпиталь.
Через некоторое время мне рассказали, что немецкая авиация варварски разбомбила на станции Лихая эшелон с ранеными. Самолеты не только сбрасывали бомбы. На бреющем полете они расстреливали из пулеметов тех, кто смог выбраться из вагонов. Сотни раненых нашли там свою смерть. Говорили о том, что во время этой бомбежки погиб и старший политрук Миронов. Очень не хотелось мне верить этому, но что поделаешь — война.
К счастью, старший политрук уцелел. Он был ранен еще раз, контужен взрывной волной, но санитары успели вытащить его на платформу. Вместе с другими ранеными Миронова отправили в тыловой госпиталь, в Кисловодск.
После излечения военно-врачебная комиссия признала старшего политрука ограниченно годным. Два осколка остались у него в легких, один в плече. Врачи предложили Миронову уехать на Урал. Он не согласился, потребовал, чтобы его снова отправили на фронт, но получил отказ. Тогда Николай Романович написал мне и попросил помочь вернуться в дивизию. В нарушение медицинских правил мы помогли ему. Какие уж тут правила, если человек горит ненавистью к врагу...
Прибыв в дивизию, Миронов занял прежнюю должность. Вскоре выяснилось, что он так и не получил награды за смелую разведывательную операцию. Больше того, мы узнали из документов Управления кадров, что он числится погибшим. Понадобилось мое личное свидетельство, что это тот Миронов, на которого мы посылали в свое время наградной лист. Вместе со старшим политруком я поехал в штаб Южного фронта. Член Военного совета Ларин вручил Н. Р. Миронову медаль «За отвагу». В то время эту медаль имели немногие бойцы и командиры.
В районе Старобельска я оставил дивизию и выехал к новому месту службы принимать корпус. Наши с Мироновым фронтовые пути разошлись, я долго ничего не слышал о Николае Романовиче, хотя изредка вспоминал его.
Весной 1945 года, когда над Будапештом нависла угроза эпидемии, комендатура решила провести совещание с руководящими медицинскими работниками гарнизона и города. В конце совещания с места поднялся стройный, подтянутый майор.
— Помещение госпиталя освобождено для передачи местным властям в соответствии с вашими указаниями, товарищ генерал-майор, — сообщил он.
Я чуть не ахнул от неожиданности и даже глазам своим не поверил.
— Миронов, дорогой! Откуда?
Мы обнялись. Я разрешил людям разойтись.
— Ну рассказывай, где служишь, чем занимаешься?
— Да и рассказывать особенно нечего, — ответил Николай Романович с присущей ему скромностью. — Воевал, как все. Теперь в 46-й армии, работаю заместителем начальника 197-го управления полевых эвакопунктов. В нашем подчинении двадцать два госпиталя.
Долго проговорили мы в тот день...
После демобилизации Н. Р. Миронов возвратился в Днепропетровск. Вскоре его выбрали первым секретарем Октябрьского райкома партии, того самого райкома, из которого он уходил на фронт политбойцем-добровольцем.
В течение нескольких лет Николай Романович был секретарем Кировоградского обкома КП Украины. Потом партия направила его в центральный аппарат органов государственной безопасности.
В 1959 году Н. Р. Миронова назначили заведующим одного из отделов Центрального Комитета КПСС.
Нам приходилось нередко встречаться в последние годы. Николай Романович, как и прежде, оставался отзывчивым, чутким, скромным человеком. Он был в расцвете жизненных и творческих сил, мог еще свершить немало полезных дел. Но нелепый трагический случай вырвал его из наших рядов.
19 октября 1964 года недалеко от Белграда разбился в горах самолет, на борту которого находились члены советской делегации, направлявшейся в Югославию на празднование 20-й годовщины ее освобождения.
Среди погибших был и депутат Верховного Совета СССР, член Центральной ревизионной комиссии ЦК КПСС, генерал-майор Николай Романович Миронов.
* * *
В Центральную комендатуру довольно часто приходила по служебным делам сотрудница одного из отделов 3-го Украинского фронта майор Мария Александровна Фортус, или «Марусина», как ласково звали ее друзья.
Эта небольшого роста, тихая и скромная женщина с серыми, немного хитроватыми глазами, с первого взгляда ничем не привлекала внимания. О таких принято говорить, что они боятся тележного скрипа, а при виде мышей падают в обморок. И лишь немногие знали, какой трудный путь прошла эта умная, высокообразованная и мужественная женщина, сколько подвигов совершила за свою жизнь.
Фортус не любила говорить о себе. Многое услышал я о ней от подполковника Зусмановича, хорошо знавшего Марию Александровну. Потом, когда мы познакомились ближе, она сама скупо поведала историю своей военной жизни. Расскажу лишь об одном, наиболее ярком, на мой взгляд, эпизоде.
Однажды в начале 1945 года Мария Александровна приехала в комендатуру Будапешта. На этот раз она не просила «подбросить» немного горючего для машины или заменить автопокрышку, вышедшую из строя «в самый нужный момент». Ей требовался переводчик, не только хорошо знающий немецкий язык, но, кроме того, смелый парень, верный и надежный товарищ.
— Речь идет о совместном выполнении одного задания, — сказала она.
Подробности я узнал от М. А. Фортус совсем недавно, а тогда слышал только, что выполнить его удалось с большим трудом. Дело, оказывается, заключалось в следующем.
Советскому командованию стало известно, что за Дунаем, в подвалах королевского дворца, где размещался штаб немецких войск будапештского участка фронта, находится также и штаб венгерского танкового соединения. Предполагалось, что оно будет оснащено какими-то новыми, сверхмощными немецкими танками.
Это соединение, правда, так и не было окончательно сформировано,
