Таксопарк - Илья Штемлер

Муртазова одобрительно кивала тяжелой головой, всем своим видом показывая, что она целиком и полностью разделяет точку зрения директора. И готова в чем угодно оказать помощь. Но, видно, не хватило у нее сил сдержаться, отказать себе в удовольствии высказаться по этому поводу. Хоть и надо было промолчать, надо было. Умом понимала, а вот язык не слушался.

— Я вот и думаю, Андрей Александрович… Один, например, в водяной будке сироп разбавляет, а другой так на своем рабочем месте трудится, что вконец это рабочее место разваливает. Честно разваливает, без всяких там шахеров-махеров. Оттого что способностей к работе нет. Убытков на миллион принесет, хотя себе лично от этого и куска не перепадет. Первого, ларечника нашего, в кутузку, по закону. А второго на другой объект переводят. Или даже в чинах повышают. С первым вы и здороваться брезгуете, а со вторым, значит, на собраниях встречаетесь. Кофе в буфете пьете… Вот я и думаю. Ведь первый-то рядом со вторым — агнец божий… Где же ваша справедливость?

Муртазова с усмешкой посмотрела в разгоряченное лицо Тарутина, хитро прищурив глаза.

— Ну… «вторых» тоже не очень-то жалуют. Есть закон… — Тарутин смутился. Этого еще не хватало. — Вы, Раиса Карповна, не меня ли имели в виду, когда вторых вспоминали?

— А вы, Андрей Александрович? Вы кого имели в виду, когда речь про жуликов держали? Не меня ли?

— Пока не вас. Пока! Дальше будет видно.

— Ну а я… именно вас и имела в виду. Парк-то разваливается. Люди твердой руки не чувствуют. Каждый на себя одеяло тянет. Не слепые мы, видим. Вот вы и ищете виноватых, стало быть… — Рыхлые щеки Муртазовой тряслись. — Хотите на меня свою неумелость свалить, да? Запчастей из-за меня, дескать, не хватает! Не выйдет, голубчик. Скольких я директоров пересидела, пальцев на руках-ногах не хватит пересчитать. То-то… Но чтобы кто-нибудь безо всякой подготовки склад закрыл! Это не магазин — перешел улицу и купил каравай… Да водители завтра полпарка разнесут в простое…

Муртазова что-то еще говорила, громко и зло. От высоких стен склада пахло сыростью. Тарутин почувствовал усталость. Он вспомнил, что так и не успел сегодня пообедать. И вроде бы есть не хотелось, а сейчас внезапно пробудилось тупое чувство голода. И отдохнуть не мешало бы, если вечером он отправится в гости к Кораблевой…

— Так вот, Муртазова. Закройте склад, опломбируйте. Ключи сдадите мне.

Оранжевый «Жигулек» пошел на обгон. Четыре противотуманные фары придавали машине задиристый, петушиный вид. Нарушив сплошную разделительную линию, «Жигулек» выскочил на встречную полосу движения.

Сергачев сбросил газ. Устраивать гонки с автолюбителями он считал ниже своего достоинства. Но сидящий рядом пассажир нервно отреагировал на такое нахальство.

— Уделывает нас «Жигуленок»! — крикнул пассажир огорченно.

Сергачев молчал, глядя на влажный после дождя асфальт шоссе.

— Обгоните его, — умоляюще проговорил пассажир.

— Не надо, прошу вас, — перебила пассажирка с заднего сиденья.

— Обгоните, обгоните! — взмолился пассажир.

— Будет стоить, — усмехнулся Сергачев. Он ничего не имел в виду, просто сказал, да и все. Вырвалось по привычке…

Пассажир воспринял это должным образом — достал из кошелька металлический рубль и хлопнул им по торпеде. Сергачев удивился, но отступать было не в его правилах, и он чуть прижал акселератор. Красная полоска на спидометре миновала цифру сто. «Жигулек» некоторое время шел рядом, но потом отстал, пропуская встречный автобус. Пассажир резво обернулся и показал ему нос.

Сергачев рассмеялся.

— А вы, дядя, азартный человек. Кем служите?

— Ветеринар. На ипподроме, — охотно ответил пассажир.

— Значит, у вас профессиональное. Дубль-экспресс?

— Знаете терминологию, — общительно проговорил пассажир.

— А что это такое? — Женщина уже справилась со своим волнением.

— Могу пояснить. — Сергачев откинулся на спинку сиденья. — Когда к финишу первыми приходят обе лошади, на которых держишь ставку.

— Не совсем так, — деликатно поправил пассажир. — Дубль-экспресс, когда угадываешь, какая именно лошадь придет первой, а какая второй. Дубль!

Сергачев кивнул. Он думал о своих делах. Утром Леночка передала ему выгодный заказ: поездка в Сухой дол — туда и обратно сто восемьдесят километров. За два с половиной часа сделал половину сменного плана. На обратном пути ему везло и на подсадки, пассажиры попадались разговорчивые, интересные, дорога пролетела незаметно. Запомнился молодой человек, инженер. Он вернулся из экспедиции. Прокладывали в тайге дорогу, а наткнулись на месторождение меди. У молодого человека был счастливый вид, он два года не был дома и вот вернулся. Приглашал вечером Сергачева в гости. Адрес в карман сунул. Еще запомнился старик профессор по иглоукалыванию. Чудеса рассказывал такие, что Сергачев его повез окольным путем, лишь бы послушать подольше (что он делал в исключительных случаях). Такие болезни излечивал старик — никакие лекарства не помогали. Профессор показал заветные места, куда необходимо укалывать, чтобы вылечить от сколиоза, проклятой «шоферской болезни». Сергачев на прощанье взял телефон профессора, пригодится. И вещи ему снес на восьмой этаж…

Сергачев вполуха слушал болтовню ветеринара. А тот, повернувшись к сидящей позади женщине, глубокомысленно вещал о том, что человечество оскудело чувствами в автомобильный век.

— Именно, любезная, не знаю вашего имени-отчества… Лошадь, идущая по улице, согревает сердце, у людей глаза загораются. Им хочется погладить ее… А посмотрите вокруг — одни вытаращенные фары автомобилей. Куда мы так придем? Не знаете? Я знаю. К варварству! Вот. Доказано: в человеке, сидящем за рулем автомобиля, просыпается агрессор. Автомобиль развращает душу… Человек сидит за рулем и думает: надо построить гараж. Нужны деньги, верно? На бензин, на все прочее, связанное с автомобилем. И деньги-то немалые. Где же их раздобыть, скажем, человеку со средним достатком? Надо выкручиваться. И выкручиваются кто как может.

— Со средним достатком машину не купишь, — рассудила женщина.

— Ан нет… Автомобиль развращает, даже когда его нет в наличии. Он развращает уже тем, что каждый мечтает его приобрести. Отсюда что? Опять мысли, как бы достать побольше денег. Человек добровольно отдает себя в рабство автомобилю, точно вам говорю.

— По мне — пропади они пропадом, ваши автомобили, — не дослушала женщина. — Сосед мой копил-копил, купил наконец. А на прошлой неделе разбился. И хорошо бы один, так нет — жену и сына покалечил. В больнице на разных этажах лежат… Улицу перейти нельзя, уж лучше бы ваши лошади.

— Ха-ха! Скажете тоже. А раньше?! Думаете, Невский проспект было перейти легче? Лихач, он и был лихач. Рысаки-зверюги… — На мгновенье ветеринар запнулся, потом вздохнул с огорчением. — Опять перегоняет, стервец!

Оранжевый автомобиль шел параллельно с таксомотором.

— Пусть его! — рассердилась женщина. — Дался он вам. Сами не за рулем, а чистый агрессор… Не надо его обгонять, товарищ водитель.

Ветеринар мрачно смотрел на оранжевый силуэт.

— Разрисовал-то, разрисовал, — ворчал он. — Все стекла картинками залепил, дороги не видит. И за рулем не понять: баба или мужик? Гриву отрастил.

— Парень, — авторитетно уточнила пассажирка. — А рядом девчонка, это точно.

Ликующее девичье лицо улыбалось за стеклом автомобиля. Ветеринар презрительно отвернулся. Сергачев взглянул на девушку и дружески подмигнул ей…

Впереди был крутой поворот, место, опасное при обгоне, недаром шоссе разделяли две строгие сплошные линии. Сергачев сбросил скорость, пусть автолюбитель ублажает свое тщеславие… И в это мгновенье из-за поворота навстречу выскочил самосвал. С быстротой счетной машины в мозгу Сергачева просчитывались возможные варианты спасения оранжевого автомобиля. Резко затормозить и перепустить «Жигули» значило поставить свою машину под угрозу потери управления и заноса — шоссе было мокрым от дождя. Съехать на обочину — безрассудство: занесет как при гололеде.

Сергачев начал снижать скорость двигателем, в то же время переходя на низкие передачи. Взревел мотор, гася скоростные перегрузки. «Полетят синхронизаторы с такими играми», — тоскливо подумал Сергачев… Сейчас бы «Жигулям» резвее обогнать таксомотор, но водитель явно растерялся. Он лишь отчаянно выжимал тонкий жалобный сигнал… Сергачев уже освободил ему достаточно места для завершения маневра, мысленно кляня оранжевого пижона — вот в какой ситуации показывают мастерство, а нарушать правила на чистой дороге много ума не надо.

Наконец «Жигулек» вильнул вправо.

И тут таксомотор вздрогнул всем корпусом, заносясь на обочину. Сухой коробящий звук вспарываемого металла. Такое ощущение испытывал Сергачев, когда ему делали операцию аппендицита под местным наркозом, вскрывали кожу…