«Пёсий двор», собачий холод. Том II (СИ) - Альфина

— Второе кольцо казарм, говорите, благое дело? — нежданно вторгся в гостиную батюшка Золотца, и все оцепенели. — А вы, уважаемые члены Революционного Комитета, Петерберга без колец себе вовсе не представляете? Да не смотрите вы так, я ничего, я нечаянно, мне в кладовую надо, — махнул он рукой в сторону передней.

Присутствующие замерли, наблюдая, как батюшка с видом самым обыденным, почти неприлично домашним, вразвалочку дошёл до передней и там истаял, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Не замер только Золотце, что естественно, и хэр Ройш, которому всё сегодня приходилось удивительно по нраву. Он поймал Золотцев взгляд и тонко, одобрительно заулыбался.

— Э-э-это было радикальное предложение, я бы обдумал его позже, — сглотнул господин Приблев. — Теперь моё прозвучит в полной мере нелепо, но я уж договорю… Да я и так всё сказал: если простым людям назначить за работу на втором кольце какую-то оплату, премию, напряжение между ними и Охраной Петерберга спадёт. Даже небольшие деньги сразу сменят тон.

— Какой элегантный в своей простоте план вы сочинили, — откинулся в кресле хэр Ройш. — Убедите в его целесообразности Городской совет — и вы перечеркнёте всю нашу деятельность последних недель.

— Но я не о том! — господин Приблев энергично замотал головой. — А о том, что… Смотрите, у нас в системе минимум три элемента, а не два. Не «власть» и «народ», а Городской совет, горожане и Охрана Петерберга. Нельзя же Охрану Петерберга так безоглядно в один котёл с Городским советом мешать. И сейчас то плохо, что Городской совет и Охрана Петерберга против горожан. Но можно же перегруппировать!

— Дав денег? — вздёрнул красивые брови Тимофей Ивин, впервые на памяти Золотца высказавшись без малейшей ноты робости.

— Простимулировав вознаграждением, — не согласился с посылом господин Приблев. — Мы говорили о чём-то подобном с господином Золотце, без него я бы в жизни не разглядел эту возможность, — господин Приблев покосился на Золотце с неподдельной благодарностью. — Листовки — это в первую очередь мы с вами, господа, а никакой не народ. Действия же предпринимаются против народа. Вот нашли бы мы с вами сначала средства, а потом способ договориться с этим генералом Стошевым, с командованием вообще… Чтобы из наших средств оплатить труд людей на втором кольце. От условно «нашего» лица — горожане, мол, хотят второе кольцо и его вскладчину спонсируют, ну или что-то вроде, не знаю, как именно это подать. Но главное — горожане, а не Городской совет. И всё: горожане с Охраной Петерберга в одной лодке, а Городской совет — в другой.

— Взятки командованию вы подразумеваете? — не пожалев сидящего подле него Скопцова, спросил хэр Ройш.

— Ну что вы так сразу, я же не смету вам составляю! Но я могу… смету, в смысле. Серьёзно: мне бы на стол документацию по проекту второго кольца, и я за несколько дней сосчитаю, каков наш минимум, каков должен быть запас… Это несложно, с заводом поначалу и менее понятные вещи приходилось прикидывать на коленке, — обезоруживающе пожал плечами господин Приблев.

— Талант ты, Сашка! — присвистнул Хикеракли. — А кто твой талант выкопал, своим, так сказать, именем нарёк?

— Талант, — по-хозяйски шагнул, закрывая господина Приблева, Гныщевич. — Мальчик Приблев, ты-то сосчитаешь, pour sûr, но порядок и я прямо отсюда прикинуть могу. Серьёзный порядок. Где такую сумму наскрести? У нас с тобой всего один завод, и мы его на сомнительные предприятия, уж прости, разбазаривать не станем. Граф Метелин из Столицы заругает.

И тут открылись двери, впуская уж точно последних на сегодня гостей.

— Добрый вечер, граф! — аж подскочил с дивана господин Приблев. — Простите великодушно, но сколько точно у вас верфей? Пять или шесть?

Граф Набедренных вопросу ничуть не удивился, но прежде чем ответить, прошёл вперёд и подвинул для Вени кресло к столику:

— Теперь — пять.

— Что? — Золотце словно током электрическим прошило. Как бы там ни было, а на верфях графа он и поработать успел, прикипел, получается, душой.

— Недавно я договорился о передаче третьей грузовой, а к сегодняшнему дню нотариусы как раз подготовили все документы. Потому и задержался. Что меня, конечно, ничуть не извиняет, — ровно выговорил граф Набедренных и обратил взгляд к Вене, уже занявшему кресло: — Душа моя, шампанского?

Веня отреагировал без своего всегдашнего показного достоинства:

— Бальзам, если можно, — и даже явственно потянулся спрятать лицо за ладонью, но остановил себя.

— Передача верфи? — деревянно переспросил хэр Ройш. — Вы лишились монополии?

— Вы же знаете, она меня так тяготила… — взмахнул ресницами граф, и Золотцу впервые в жизни эта его вечная безмятежная манера показалась чудовищной.

— Будете ещё чем-нибудь тяготиться, зовите меня, — хмыкнул Гныщевич, но и он не смог скрыть за иронией оторопь.

— Не валяйте дурака, граф! — хэр Ройш всамделишно повысил голос, и это было неуютно. — Вы имели неосторожность называть меня своим другом. И теперь по праву друга я бы предпочёл узнать подробности этой чрезвычайно значимой для города сделки от вас, а не из пересказов своего отца.

Граф Набедренных послал хэру Ройшу какой-то замысловатый, противоречивый взгляд, а Веня залпом хлопнул поданную ему стопку твирова бальзама.

И вслед за тем ещё один человек в гостиной тоже хлопнул — Хикеракли.

Себя по лбу.

— Веня, — ткнул он пальцем в Веню. — Оскопист. Дорого. Сколько денёчков вы, уважаемый граф, пользовались единолично его услугами-с?

Граф Набедренных только прикрыл глаза.

— О чём ты толкуешь? — зашипел хэр Ройш.

— А о том, господин хэр, что оскописты не так работают, как граф — уж простите покорно, граф, — себе вообразил. Не разгуливают по городу эскортом, для этого, — как ни в чём не бывало подмигнул Хикеракли хэру Ройшу, — другие заведения имеются. А ежели всё-таки разгуливают, то вот так оно и выходит. Накладно-с.

— Ну не настолько же! — почти очаровательно, если в свете сложившихся обстоятельств, возмутился господин Приблев. — Это несоизмеримая оплата, она вообще-то смешна, поскольку противоречит здравому смыслу. Хикеракли, ну раздели среднюю стоимость корабельного предприятия на тридцать… да пусть даже на шестьдесят, на девяносто дней!

Хикеракли шутовским жестом ткнул себя в грудь и выпялился: я, мол, раздели? Я?

— Ай, — сплюнул в сердцах господин Приблев, — но это же получается какая-то вовсе сказочная сумма за услуги соответствующего рода, не верю. Тут что-то другое.

— Да нет, не другое, — тихо оспорил граф и предпринял неудачную попытку улыбнуться. — Просто разделите среднее корабельное предприятие на среднюю продолжительность жизни.

Господин Приблев пронёс высокую чашку с парижским чаем мимо рта.

За’Бэй, что с ним бывало крайне редко, выбранился на родном языке, но его тотчас перекрыл захохотавший взахлёб Гныщевич.

Хохотал Гныщевич долго, громко, с упоением и даже, пожалуй, освежающе. За это время Золотце как раз успел перебрать в памяти все прецеденты, когда они вдвоём с За’Бэем по какому-нибудь поводу перемывали графу кости и в итоге обязательно соглашались друг с другом в том, что граф, конечно, чудеснейшее явление природы и, возможно, гений, но иногда нестерпимо хочется отвесить ему крепкий подзатыльник. А то и пинок под зад.

Все былые поводы к пинкам меркли в сравнении с выкупом оскописта из салона.

— Граф, c'est magnifique, c'est admirable, c'est à se mettre à genoux! — стирая рукавом выступившие слёзы, заявил Гныщевич. — Вы спасли мою старость! Теперь, если я вдруг всё потеряю, я знаю, как без натуги сколотить капитал — пойти в сутенёры! Для состоятельной, конечно, публики, — Гныщевича всё продолжало трясти. — Нет, в Порту такое, без сомнения, тоже случается, хотя как-то больше выкрадывают или убивают, но вы, граф, вы…

— Перестаньте глумиться, — раздражённо бросил хэр Ройш. — Вы воображаете себя деловым человеком, господин Гныщевич, так напрягите разум и вообразите заодно, что в ближайшем будущем грозит нашей экономике.

— Не драматизируйте, — возразил разговорившийся господин Приблев, — одна грузовая верфь от шести, в процентах…

— Поразмыслите о процентах серьёзней, — не дал ему закончить мысль хэр Ройш. — Это ведь сорвавшиеся сделки, это пересмотр многолетних контрактов, это леший знает что ещё, проистекающее из гипотетического нежелания крупных собственников, то есть сплошь аристократов, иметь дело с новым партнёром. Который, во-первых, как владелец судостроительного предприятия никому неизвестен, и уже потому не заслуживает доверия. А во-вторых, тут могут обрести вес факторы нравственные или эстетические, сколь бы мы с вами их ни презирали, подсчитывая проценты!