Приключения мальчика с собакой - Остроменцкая Надежда Феликсовна

Клеону показалось, что он уже слышал когда-то имя Фабии… Но где? Он спросил, молодая она или старая, и раб сказал, что она прекраснее всех женщин, которых он в своей жизни видел. Сами по себе эти слова мало что значили, но Клеон сразу вспомнил рынок рабов и женщину, которая хотела его купить и которую даже торговец рабами называл прекрасной Фабией. Клеон был уверен, что это она приезжала на виллу, и позавидовал рабу с сыроварни, который мог так много видеть и слышать.

Приехав за молоком в следующий раз, раб с сыроварни рассказал, что с виллы несколько невольников бежало к Спартаку и их не поймали. Хотя вилик и надсмотрщики говорят, будто беглецов казнили, но это неправда: если бы их изловили, то казнь совершали бы публично, в назидание остальным рабам. Ходят слухи, что к Спартаку бегут даже свободные землепашцы с полей. «Им ведь тоже не сладко живется: работают от зари до зари, а есть нечего — весь урожай кредиторы забирают. Должники из свободных почти в таком же рабстве, как и мы. Одно только благо у них и есть, что нельзя их ни продать, ни убить. Ну, а голодом заморить — сколько угодно! Закон и не подумает заступиться».

Эти рассказы укрепляли в Клеоне решимость бежать к гладиаторам. Но, когда он спрашивал раба с сыроварни, в какой стороне войско Спартака, тот смеялся: «Везде! У Спартака теперь огромное войско. Он выбил римлян из Кампании». — «А как же не боится наш хозяин?» — спрашивал Клеон. «Не знаю, — пожимал плечами раб. — Должно быть, надеется, что сенат его защитит». — «А почему ты не бежишь?» — спрашивал Клеон. «Жду», — загадочно отвечал раб. «Чего?» — «Не все ли тебе равно, чего? Жди и ты. Не советую пускаться к Спартаку в одиночку, да еще с этой собакой. Будь уверен — изловят. А хуже этого и быть ничего не может: забьют до смерти. Жди!»

Клеон понимал, что раб с сыроварни прав, но желание бежать с каждым днем росло. Уйти с пастбища было так просто: углубиться в лес — и Клеона уже нет. Долговязый не скоро его хватится, а когда обнаружит исчезновение своего помощника, тот будет уже далеко. Но и тогда Долговязый не сможет никому дать знать о его бегстве, пока не приедет раб с сыроварни или Мардоний: нельзя же уйти и оставить сотню овец без присмотра! Уйти просто. Но что дальше?… Куда идти?… Не наткнется ли Клеон с первых же шагов на фугитивария?… Раб с сыроварни рассказывал, что эти подлые люди зарабатывают свой хлеб тем, что ловят беглых рабов и возвращают хозяевам. Клеон решил ждать.

С Долговязым Клеон почти перестал разговаривать. Он жил теперь в мечтах о бегстве, о свободе, о Спартаке, о родном доме… Но работу свою он выполнял так же тщательно, как всегда. Долговязый не обращал внимания на Клеона и, казалось, был даже доволен тем, что подручный не мешает ему спать.

По утрам Клеон пересчитывал овец, стараясь и вдали от отца соблюдать порядок, которому тот его научил. Однажды, недосчитавшись матки с ягненком, Клеон свистнул Льва, и они отправились на поиски. Лев уверенно бежал впереди, нюхая воздух. Клеон едва за ним поспевал. У зарослей ежевики Лев остановился и, помахивая хвостом, оглянулся на Клеона. Пастух услышал блеяние овцы и вывел ее из чащи. А ягненка сколько ни искал, так и не нашел; поднял только деревянный башмак. Башмак был самый обыкновенный, какие носили все рабы. У Клеона в шалаше тоже лежали такие башмаки, только он предпочитал ходить босым, с тех пор как его сандалии износились. Он дал собаке обнюхать найденный башмак:

— Этот человек унес ягненка. Ищи!

Виновато повизгивая, Лев побежал по тропинке, оглянулся на хозяина и залаял.

Клеон прошел за собакой по едва заметной тропинке шагов сто. Овца бежала сзади. Скоро Клеон понял, что искать бесполезно: по этой дорожке кто-то унес ягненка. Но человек этот давно скрылся. Пастух позвал собаку:

— Идем обратно. Вора нам не поймать. Как же ты это допустил, Лев?

Поджав хвост, Лев подполз к мальчику и лизнул его ногу. Смирение собаки не смягчило пастуха.

— Теперь мы опозорены, — стал он укорять Льва. — Теперь все скажут: это не собака, а трусливый щенок. Гладиаторы не захотят принять нас в свое войско. Какие, скажут, это воины? Один — мальчишка, а другой… разве он может сторожить наших боевых коней? За ним самим надо смотреть, как бы не унес его волк. Фу!..

Клеон слегка толкнул ногой Льва и, не обращая внимания на его обиженный визг, зашагал к пастбищу. Подгоняя овцу, Клеон раздумывал, кто же все-таки унес ягненка. Волка Лев не подпустит. На чужого человека он залаял бы. Его не приманишь вкусным куском и даже лаской. Конечно, трудно одной собаке усмотреть за несколькими загонами. А Долговязый спит непробудным сном каждую ночь. Может же и Лев когда-нибудь задремать. Что он не живой, что ли?… Но кто мог сюда пробраться?… Кто потерял в ежевике свой башмак?… Вдруг он вспомнил слова раба с сыроварни, что войска Спартака повсюду. У него даже дух захватило: неужели это они? Неужели воины Спартака?… Но что им делать с таким маленьким ягненком? Его мясом может насытиться только один человек. Нет, это не гладиаторы. Но, может быть, это какой-нибудь раб, бежавший к Спартаку?… Значит, Спартак близко?… Но почему же не идет сын вилика? Ведь он обещал!.. Если какой-нибудь голодный воин Спартака взял ягненка, Клеону не жалко: пусть наестся вдоволь, чтобы хватило сил сражаться.

— Проспал ягненка, лентяй! — попрекнул он Долговязого, придя на пастбище.

— Ты же хвастал, что твой пес ни одного волка не подпустит, — равнодушно отозвался рыжий пастух.

— Лев не деревянный. Ты все ночи спишь, а он караулит! Мог и он уснуть на несколько минут. А что, если ты какую-нибудь овцу не загнал на ночь? Она и ушла с ягненком в лес, пока Лев дремал. Как бы крепко он ни спал, но волка Лев почуял бы. А заросли, где нашли мы матку, далеко, утащить оттуда сосунка волку ничего не стоило. Только я не понимаю, почему он и матку не задрал?

У Долговязого в глазах и уголках рта мелькнула какая-то странная усмешка. Клеон подумал, что Долговязый что-то знает и не хочет ему сказать. И мальчик решил следить за рыжим пастухом.

— Не буду я теперь спать по ночам, — предупредил он Долговязого. — Можешь спать хоть все время без просыпу. Мы со Львом сами будем сторожить стадо.

Следующие ночи Долговязый спал в шалаше, а Клеон и Лев сторожили овец. Сидя рядом у костра, они смотрели в огонь, слушали стрекотание цикад, вздохи сонных овец и фырканье лошадей, щипавших между загонами траву. Время от времени Лев поднимал уши и раздувал ноздри, и Клеон понимал, что Лев почуял какой-то новый запах.

— Кто там, Лев? Возьми его!

Лев вскакивал и без лая бросался в темноту. Иногда он возвращался с добычей, неся в зубах полузадушенного зверька — то соню, то лисицу, то зайца… Но бывало и так, что раздавался визг, лай, фырканье, мяуканье… Тогда Клеон бежал на помощь, и Лев выходил к костру сконфуженный, с расцарапанной мордой.

— Опять с дикой кошкой дрался? — укорял его Клеон. — Ведь знаешь же, что этот противник не по твоим силам! Вот выцарапает она тебе когда-нибудь глаза…

Порой Лев рыскал вокруг загонов, принюхиваясь к чему-то, и беспокойно рычал. Тогда Клеон зажигал от костра факел и вместе со Львом обходил загоны. Клеон старался осветить ближайшие кусты и деревья. Но бдительность пастуха и собаки, очевидно, отпугивала вора. Клеон никого не находил. Овцы мирно спали в загонах.

Как-то на рассвете Клеон, по обыкновению, помог Долговязому выгнать овец и забрался в шалаш, чтобы к полудню выспаться и сменить своего товарища. Но только он задремал, как услышал яростный лай Льва и пронзительный крик:

— Держи!.. Он взбесился!

Клеон узнал голос старшего пастуха. Он выполз из шалаша и поспешил на помощь Долговязому, который с трудом удерживал собаку.

— Лев, не смей! Тихо!

Лев перестал рваться из рук рыжего пастуха, но продолжал рычать.

— Чем ты его так раздразнил? — спросил Клеон Мардония.

— Никто это исчадие тартара не трогал! Просто он взбесился.

— Если бы он взбесился, он бегал бы и кусал всех на своем пути. А Лев не трогал же Долговязого! Он злится за что-то на тебя…