Элита. На дне класса - Абриль Замора
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Паула продолжала плакать. Она пыталась взять себя в руки, но не могла, ей казалось, что возвращение в класс после обеденного перерыва – это крутая гора, на которую нужно подняться, а она не готова, поэтому отправила сообщение водителю, чтобы он приехал и забрал ее раньше, и придумала какую-то глупость: «Я съела несвежую пасту “Болоньезе”, мне нездоровится».
Всю дорогу домой она старалась сдержать слезы: ей не хотелось, чтобы люди, которые работали на ее семью, видели ее слабость. Но шофер, очень милый пуэрториканец, задал девушке вопрос, минуя всяческие протокольные формулировки. Фраза: «Вы в порядке?» – стала последней каплей, и Паула не смогла ничего сделать, кроме как выплеснуть все наружу и рассказать, что у нее возникла проблема с подругой, она чувствует себя плохой и вообще куском дерьма. И еще она добавила, что не знает, как это исправить.
– Сеньорита, я не хочу вмешиваться в ваши дела, – ответил водитель, положив обе руки на руль и бросив мимолетный взгляд в зеркало заднего вида, – но если она ваша настоящая подруга, то простит вас. Если же вы хотите все исправить, то первое, что нужно сделать, это извиниться и таким образом снять с себя часть ответственности. Что бы вы ни натворили, ошибку можно исправить. Честность и раскаяние открывают даже самые тяжелые двери.
Слова шофера прозвучали как дешевый совет вроде тех правильных заявлений, которые люди говорят просто ради того, чтобы сотрясти воздух, думая, что это именно и хочет услышать собеседник… но в глубине души Паула понимала, что это было правдой. Она сделала что-то не так (если честно, сделала несколько вещей не так) – и теперь действительно должна извиниться и попытаться загладить вину.
Единственным положительным моментом стало то, что она не думала о Самуэле – ни о лице Самуэля, ни о Самуэле на свиданиях – в течение нескольких часов подряд. Боль отодвигала любовь на второй план.
– Слушай, Мелена, у тебя постоянно включается автоответчик, – начала она, позвонив подруге по телефону. – Наверняка ты не хочешь отвечать. Я оставила тебе кучу сообщений, но не вижу двойную галочку, поэтому думаю, что ты заблокировала меня, и понимаю тебя. Я чувствую себя дерьмово, мне ужасно стыдно за то, что я наговорила в туалете… Я вела себя очень подло, использовала ту информацию, которую узнала, чтобы сделать тебе больно. Как-то несправедливо все получается. Не представляю, что на меня нашло. Послушай, Горка выложил мне это вовсе не с плохими намерениями: парню просто надоело, что одноклассники спекулируют на твоей персоне, и он решил защитить тебя, правда. Не сердись на него. Я сожалею о том, что с тобой случилось, и по-прежнему считаю тебя подругой, хотя и ты говорила вещи, которые меня очень ранили, но ситуация вышла из-под контроля. Но мне ужасно жаль, и я надеюсь, что ты сможешь меня простить.
Я не собираюсь эмоционально шантажировать тебя, напоминая о том, как нам было хорошо… или что-то в этом роде… ведь я знаю, что ты очень умна и сразу увидишь это за километр, но сейчас я по-настоящему расстроена и хотела бы пообщаться и попросить прощения. Тебе было тяжело, и, вероятно, трудно встать на ноги. Кстати, мне никто не говорил о твоей матери, но я знаю – все знают! – что она не в лучшем состоянии, мы же видели ее несколько раз в городе… Мелена, пожалуйста, прости меня. Если хочешь поговорить о чем угодно или хочешь оскорбить меня и снова как-нибудь обозвать, ты можешь так поступить. Назови меня идиоткой, потому что я этого заслуживаю, но, прошу, ответь хоть что-нибудь!
Мелена проигнорировала подругу. Она заблокировала ее, поскольку знала, что Паула была мягкотелой и от нее точно прилетит сообщение с извинениями. Пусть теперь помучается и пострадает. А сама Мелена не собиралась больше возвращаться к этому. Плакала ли она? Много. Переживала? Конечно, но вслух могла возразить, что все уже в прошлом.
Ее мать сумасшедшая, а единственная точка опоры, друг, который вернулся, оказался предателем. И теперь в голове Мелены кружилось множество вопросов.
Если я такая пассивная и мне плевать на весь мир, то какого хрена я парюсь из-за Паулы и Горки? Да, я хочу защитить друга, но нужно ли было вмешиваться и разговаривать с недалекой идиоткой? Однажды летом, когда я была совсем маленькой, лет шести или семи, мы полетели на каникулы в Мексику. Перед домом, который мы снимали, раскинулось поле с растениями, смахивающими на кактусы, – такие есть и у нас. Я пошла туда собирать плоды с этих кактусов и вся искололась. Было бы удобнее мыть и чистить их на кухне, но я думала, что мама обрадуется, когда увидит, что я такая самостоятельная. Я не знала, что у плодов имеются шипы, поэтому сорвала три или четыре и поняла, что в руки вонзились десятки крошечных иголочек, похожих на тоненькие волоски, впившиеся в кожу. Я потерла ладони, но стало еще хуже, и в итоге я была утыкана шипами. Я помню этот ужасный случай: после того как мама накричала на меня, я разревелась от боли и от обиды, а потом меня отвезли в больницу, чтобы удалить иголки. Я ничего не забыла и могу рассказать все подробности.
Но это была моя вина, если бы я не хотела выглядеть взрослой и не пошла бы туда, со мной бы ничего плохого не случилось.
А теперь у меня такое же чувство. Тогда движущей силой было желание угодить матери, а что стало движущей силой сейчас? Я хотела угодить самой себе, изобразить доброго самаритянина, как сказала Паула, заработать очки перед Горкой. Зачем? Не знаю. Но мне очень плохо.
Если бы она хотела покурить, то позвонила бы Омару. Мелена чувствовала себя разбитой. Она не имела ничего, за что можно было бы уцепиться, и хотя очень зрело подошла к вопросу детоксикации и относилась к своей проблеме
