Половинка - Марина Николаевна Леванова

подскочила на кровати, разбуженная кошмаром, тем, что не давал спокойно спать уже седмицу, и так стало Заряне горько от всего, что зарыдала в подушку, завыла от жалости к себе, от глухой тоски, от того, что не знает, как быть дальше. Но сегодня кто–то плакал вместе с ней, вторя тоненько. Насторожившись, она громко шмыгнула носом и вгляделась в темноту.

"Никого не видно, а ведь кто–то точно есть! Ну что за недоля такая?" – всхлипнула.

– Не реви! – прозвучало строгое рядом. – Слышишь? Хватит уже!

– Чего–о–о? – протянула Заряна, резко садясь и пытаясь увидеть говорившего.

– А того… – вторил её же интонацией голос из темноты. – То кричишь ночь напролёт, то рыдаешь, не ровен час так и Злыдня в дом привлечёшь, а мне потом воюй с ним.

– А–а–а, хозяин дома. – До Заряны наконец дошло, с кем она разговаривала. – А что раньше не показывался?

– Чего это сразу хозяин? Хозяйка я. Да и не люблю я лишний раз на глаза лезть. Зачем? Дело своё я хорошо знаю – дом исправно веду. Матрёнушка вон довольна, а мне большего и не надобно. – В тёмном углу кто–то зашевелился. Тень прошла к столу, и через какое–то время загорелась лучина. – Давай знакомиться, гостьюшка ты наша беспокойная.

– Заряна меня зовут. – Она кулаками потёрла глаза. Перед ней стояли целых три домовухи – круглощёкие, маленькие, крепенькие, как грибочки–боровички, – что в принципе было невозможно: один дом – одна хозяйка или хозяин. – А–а–а?..

– Им тоже очень любопытно узнать твою историю, – засмущалась хозяйка дома, поправляя на голове красный платок, съехавший на затылок. Она и выглядела старше двух других.

– Страсть как интересно, что с тобой приключилось. Поведай–ка нам, не стыдись. А уж тайну твою сохраним, не выдадим до скончания дней, – заговорила самая молодая из них, в синем платке в белый горох, без конца утирая слёзы с пухлых розовых щёк. – Маняша меня величают.

– Не серчай на нас! – сказала третья, выступая вперёд. Она выглядела старше Маняши и держалась немного настороженно, хотя со стороны было видно, что и её тоже переполняют чувства. – Может, глядишь, чем помочь сможем. И да, меня зовут Агапка.

– Ну а я Хавронья Петровна. Здешняя, значится, буду. – Домовуха приосанилась, стала как–то даже выше. – Да–да, это моё имя. – Она озорно подмигнула, вытягивая из–под передника небольшую запечатанную бутыль, в каких в основном хранили крепкие напитки. – И вот что у меня есть.

Заряна с сомнением посмотрела на бутыль в руках Хавроньи.

"Ой, не надо бы!.. А то что получается, Матрё-на только за порог, а мы… Ну да ладно, чего уж там. Хмель не всегда зло!"

И решительно поднялась с кровати, накинула прямо на длинную сорочку сарафан и вышла из комнаты. Домовухи недоумевающе переглянулись между собой. Но дверь тут же снова открылась, и девушка вернулась обратно с кружками и кувшином остывшего сбитня в руках.

– Думаю, это именно то, что мне сейчас нужно. – Расставила утварь на небольшом столике и подтянула два стула, приглашая к столу: – Располагайтесь, а я пойду соберу для нас чего–нибудь, чем можно будет закусить.

А через час в комнате говорили все, точнее, кричали. Каждый выдвигал свою версию, как можно попробовать развеять родовое проклятие, при этом умудрялись это делать все разом. Заряна, подперев щёку одной рукой, другой крутила кружку, удручённо поглядывая на её содержимое. Признаться, напиток оказался намного крепче, чем ожидалось. Она без утайки поведала домовухам свою историю любви, а теперь в ужасе выслушивала планы один хлеще другого.

– Я знаю точно: его нужно поцеловать. – Маняша забрала кружку из рук Заряны, быстро плеснула в неё из бутыли и вернула назад. – Во всех сказаниях именно поцелуй любви снимает проклятие. – С важным видом подлила медовухи своим подругам, пропустив свою кружку. – Пусть целует его, и делу конец! – Подхватила со стола пустую посудину и махом опрокинула в себя. Замерла, удивлённо округлив глаза, недоверчиво заглянула внутрь, перевернула и даже потрясла ей. – Что за чудеса такие?

– Слишком просто. – Хавронья Петровна задумчиво поскребла щёку. – Здесь должно быть что–то другое.

– А что тогда? – поинтересовалась Маняша, продолжая всматриваться в свою кружку.

– Думаю, это он должен её поцеловать, – предположила Агапка, беря свежий огурчик из тарелки с огородной зеленью. – При этом должен сам захотеть это сделать.

– Да как же его заставить захотеть? – Заряна отпила из своей кружки.

– Как–как? – Маняша зло хлопнула об стол бесполезной пустой посудиной и с ногами взобралась на стул, упёрла руки в бока, наклонила голову к плечу, сделала бровки домиком, губы бантиком. – Соблазни его.

Заряна поперхнулась и закашлялась, обвела недоверчивым взглядом присутствующих. Все трое согласно кивнули.

– Ничего не выйдет из этой затеи. – Заряна махнула рукой и потёрла глаза: Маняш вдруг стало две. – Вокруг него девицы–красавицы косяками ходят.

– А ты у нас кто? – Хавронья не отводила взгляда от лица травницы.

– Кто? – Заряна удивлённо повела бровью.

– Ведьма ты лесная, вот кто. И тебе вполне по силам придумать, как косяки эти… тьфу ты, девиц–красавиц извести вокруг него.

– Вот же, лахудры ряженые. – Маняша потрясла кулаком в воздухе и чуть не свалилась со стула, вцепилась руками в спинку и виновато посмотрела на своих подруг. – Не–е–е, ну а что им всем от него нужно? Знают ведь, что ветреный: ни у одной больше ночи не задержался.

– Да ты не понимаешь. – Петровна многозначительно приподняла брови. – Для каждой из этих девиц любовь княжича – это как самый большой подарок в жизни.

– Вот и я о чём говорю. – Заряна взяла бутыль и удивлённо покачала её в руке. – Что–то я не пойму: пьём и пьём, а оно всё никак не заканчивается. – Домовухи разом засмеялись. Заряне пришла догадка, она осуждающе посмотрела на собутыльниц. – Что, сосудик–то не простой? – Все три кивнули. – Так это сколько мы уже на душу приняли?

Ночные гостьюшки пожали плечами, протягивая пустые посудины к травнице. Девушка разлила медовуху по кружкам и с любопытством снова покачала в руке бутыль, проверяя, изменился ли вес.

– Ты это… давай не отвлекайся! – Агапка строго глянула на травницу, вгрызаясь в луковицу, словно в яблочко наливное. – Думай, как соперниц от него отвадить.

Заряна едва смогла сфокусировать на ней взгляд, решительно отставила кружку, развела руками.

– Я даже не знаю. Да мне и Матрёна строго настрого запретила использовать наговоры.

– Думай лучше. – Хавронья сунула огурец в руку Заряны. – На–ка вот, погрызи, а то вообще ничего не кушаешь. – Задумчиво свела брови, – А если не наговоры? Может, что другое есть?

– Кажется, придумала. – Заряна поднялась со стула и на нетвёрдых ногах прошлась по комнате. – А если подлить сенной настойки в березовицу, которую специально сварили для девиц? Её как раз никто и пить не будет, кроме девиц–красавиц, она ведь совсем не хмельная.

– Что есть такое сенная настойка? – Маняша спустилась на пол и, толкая перед