Об этом не сообщалось… - Михаил Белоусов

В нашей тогдашней практике это был первый случай явки с повинной, и Днепровский об этом немедленно донес в особый отдел фронта. На следующий день Воинов уже находился в Воронеже. В беседе с нашими сотрудниками он подробно рассказал, при каких обстоятельствах его завербовали гитлеровцы, как готовили к заброске и какое дали задание. Но Дубровина, присутствовавшего на допросах, больше всего интересовали причины, побудившие старшего лейтенанта вначале согласиться сотрудничать с гитлеровцами, а потом явиться в особый отдел с повинной.

Константин Воинов родился в 1910 г. на небольшой железнодорожной станции недалеко от Астрахани в семье телеграфиста. Отец его был тихим, скромным человеком. Глядя на его тщедушную фигуру, трудно было предположить, что в его доме в одном из ящиков старенького комода бережно хранится именное революционное оружие, которое вручил комендору бронепоезда «Смерть Мамонтову» Александру Воинову Климент Ефремович Ворошилов.

В 1933 г. Константин Воинов после окончания Саратовского политехнического института был призван в Красную Армию. Служил командиром взвода в одной из саперных частей в Поволжье. С первых же шагов по службе зарекомендовал себя грамотным и толковым инженером.

На одном из вечеров в гарнизонном Доме Красной Армии молодой красивый комвзвода с кубиком в петлице познакомился с Ирмой Думлер, которая после окончании средней школы работала в городской библиотеке. Ирма родилась в Республике немцев Поволжья. Её отец Федор Думлер считался в городе одним из лучших столяров-краснодеревщиков.

Отец Кости остался доволен выбором сына. А после рождения внучки, которую в честь покойной матери молодые назвали Татьяной, всерьез начал подумывать о том, чтобы перебраться к сыну насовсем. Но нежданная бед круто изменила все их планы. В 1937 г. были репрессированы родители Ирмы, за «потерю бдительности» лейтенант Константин Воинов был исключен из партии и уволен из армии, после чего был вынужден уехать с семьей к отцу под Астрахань.

Начинать пришлось с путевого обходчика. Товарищи по работе на первых порах сторонились Константина. При его приближении смолкали их разговоры, а соседские ребятишки не принимали Танюшку в свои игры.

Всё это болью отдавалось в душе, но Костя не давал волю чувствам и сцепив зубы работал за троих. Взорвался он лишь один раз, когда, придя домой во внеурочное время, увидел, что жена укладывает чемодан. Плача, Ирма сказала, что не может вынести всего этого, что она не имеет права калечить любимому человеку жизнь и поэтому должна исчезнуть. Вспышка была короткой, и, взяв себя в руки, Константин начал успокаивать жену, а заодно и себя: «Мы с тобой, Ирма, честные советские люди. И доказать это окружающим сможем, не забившись от всех в глубокую нору, а только на виду у всех своими делами, всей своей жизнью».

Холодок недоверия вокруг Воиновых начал таять. На смену подозрительности пришло простое человеческое участие. Костя вскоре получил должность инженера в дистанции пути. Коммунисты станции уже обсуждали вопрос о восстановлении его в партии. Но грянула война…

В военкомате Воинову объявили о присвоении ему звания старшего лейтенанта и направили на Юго-Западный фронт. Со своей саперной ротой он отступал с боями в составе 6-й армии. Наводил переправы, взрывал мосты и заводские корпуса, чтобы не доставались врагу. В районе Умани гитлеровцы окружили остатки армии. Воинов попал в сводный отряд, который наскоро собирал генерал-майор Яков Григорьевич Тонконогов для прорыва вражеского кольца. Это был страшный в своем отчаянии бросок – почти безоружные люди шли на фашистские танки. В прорыв уходило около двух тысяч бойцов и командиров, а вышло к своим около двухсот человек. В этом бою Воинов получил два осколочных ранения и тяжелую контузию. Утром гитлеровские солдаты подобрали его и отправили на станцию Знаменка, где в открытом поле спешно оборудовался лагерь для военнопленных.

Четыре месяца провел Воинов в этом аду, который создали гитлеровцы на некогда цветущей кировоградской земле, – голод, пытки, травля собаками, изнурительная работа и за малейший проступок – смерть. Иногда ради развлечения охрана подпускала к проволоке местных жителей, приносивших военнопленным скудные харчи. И когда доведенные до отчаяния голодом люди бросались к еде, в зону спускались здоровенные овчарки или, захлебываясь, били с вышек автоматы охранников.

Постепенно вокруг Константина сколотилась небольшая группа надежных товарищей. Готов был уже разработанный в деталях план побега. Но в ночь на 10 ноября всё это для него рухнуло. Военнопленные уже спали, когда его грубо растолкал эсэсовец и отвел в кабинет коменданта. Здесь кроме знакомого уже шарфюрера находился ещё один офицер в общевойсковой форме. Гитлеровцы потягивали коньяк и, отпустив надзирателя, пригласили пленного к столу. Константину это показалось более чем странным. Разговор начал комендант. Он долго подбирал нужные русские слова, пока Воинов на чистейшем немецком языке не заметил, что необязательно говорить с ним по-русски. Офицеры многозначительно переглянулись.

– О, это меняет дело. Мы вызвали вас из барака, чтобы познакомиться с глупцом, который, самое малое, заслуживает порки на плацу.

– Я не знаю, чем я заслужил…

– Зато мы знаем. Мы всё знаем о вас, господин Воинов. Ваши бывшие сослуживцы оказались дальновиднее и умнее вас.

– Что я сделал, или чего я не сделал?

– Почему вы скрыли от пас, что вы есть коммунист, пострадавший от Советов?

– Меня никто об этом не спрашивал. И потом я не коммунист, а бывший коммунист, исключенный из партии четыре года назад.

– Это не имеет значения. И потом, почему вы умолчали о своей семье, о родителях жены?

Беседа длилась долго. Гитлеровцы интересовались местом жительства жены, дальнейшей судьбой её родителей и других знакомых Воинова. В барак Воинов уже не возвратился. Здесь же в кабинете коменданта лагеря его переодели в довольно приличный штатский костюм и утром увезли на легковой машине в Кировоград. В тот же день Костя вместе с гитлеровским разведчиком вылетел в Полтаву.

На территории трикотажной фабрики он пробыл недолго. Выполнив все необходимые формальности, гитлеровцы поселили его на частной квартире, обеспечили всем необходимым и приказали молодой хозяйке хорошо смотреть за своим постояльцем. Скрытый смысл этого наставления Костя понял чуть позже, когда поздно вечером хозяйка без приглашения явилась к нему в комнату в довольно откровенном капотике. Воинову стоило большого труда её выпроводить. Она ушла, презрительно поджав губы, что, правда, не помешало ей утром приготовить квартиранту отличный завтрак.

В течение дня к Воинову были приставлены два инструктора. Сменяя друг друга, они посвящали его в принципы шпионского ремесла, но в тонкости не вникали. Поняв, что для первого раза эти навыки ему не понадобятся, а на отработку их уйдет много времени, Константин старательно запоминал всё, догадываясь, что методы подготовки агентуры могут заинтересовать советскую контрразведку. Решение сразу же после заброски явиться в советские органы госбезопасности он принял ещё в кабинете коменданта Знаменского концлагеря.

Ускоренная подготовка Воинова заняла чуть больше недели. После беглой проверки знаний нового агента заместитель начальника разведшколы капитан Батцер заявил, что Воинов вполне готов для выполнения задания по ту сторону линии фронта. Ему присвоили агентурный номер, выдали тысячу рублей на расходы и, переодев в рваную крестьянскую одежду, отвезли в прифронтовую деревню. В течение десяти дней он должен был выяснить, есть ли на Юго-Западном фронте реактивная артиллерия и в каких местах она располагается.

Всё это Воинов рассказал в особом отделе фронта. Были приняты меры к проверке его показаний, а затем после неоднократных и обстоятельных бесед с ним Бориса Всеволодовича Дубровина Воинов согласился возвратиться в абверовское логово и сообщать нам обо всем, что там происходит. Костя просил лишь известить жену и отца, что он жив, но Дубровин честно ответил ему, что сейчас он сделать этого не может. Для всех он должен оставаться пока пропавшим без вести. В то же время Борис Всеволодович пообещал, что попросит астраханских товарищей позаботиться о его семье.

Так в сейфе Дубровина появилась ещё одна папка, на обложке которой было выведено всего одно слово: «Луч»,

Подготовкой Воинова Борис Всеволодович поручил заниматься опытному своему сотруднику лейтенанту госбезопасности Александрову. Работал он с Воиновым по двадцать часов в сутки, но Константину казалось, что он не замечает усталости. Ещё свежи были в памяти наставления абверовских инструкторов, и он теперь мог оценить их методы. Для гитлеровской разведки человек, тем более русский, не представлял никакой ценности. Провалится один – велика беда – найдут другого. Поэтому во время работы с Александровым его поразила особая забота советской разведки о жизни своих людей, их конспирации. Его поведению в стане врага была посвящена добрая половина всех бесед. Отрабатывались и способы связи.