Царь нигилистов – 5 - Наталья Львовна Точильникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Царь с малыми исключениями на всё согласился.
— Саша предсказал, что нас ждут четыре революции, — тихо сказал государь, словно разговор этот и не прерывался на три дня.
— Когда? — спросил Константин Николаевич.
— Примерно через полвека.
— Говорят, он ещё предсказал твою смерть?
— Да-а, протянул царь. Он много что предсказал. Например, наше поражение в войне с Японией.
— Это уж совсем бред, — заметил великий князь.
— Я все его предсказания считал бредом, — заметил царь. — И спрятал подальше. И запер на ключ. И попытался выкинуть из головы и забыть навсегда. Хорошо, что не выбросил. Они начинают исполняться.
Ещё в Гапсале Никсу начали готовить к присяге, ибо восьмого сентября ему исполнялось 16 лет, и он становился совершеннолетним. Это была особая привилегия цесаревича. Совершеннолетие Саши, как и других великих князей, по закону наступало в 20 лет.
С одной стороны, было завидно, ибо Никсу сразу включали в Государственный Совет, по крайней мере, он имел право присутствовать на заседаниях, а с другой, ещё шесть лет можно фрондёрствовать, самовольничать и резать правду-матку без радикальных последствий.
Сначала с Николаем беседовал протопресвитер Бажанов, разъясняя духовный смысл присяги, а потом автор книги о декабристах барон Корф, чтобы объяснить значение присяги государственное и гражданское.
За пару дней до события братья устроили репетицию в кабинете Никсы.
— И что говорит Бажанов? — поинтересовался Саша.
— Что мне предстоит управлять в будущем целым народом, а для этого надо сначала научиться управлять самим собой, покоряя свои желания Господу, — заученно ответил Никса. — И нужно изучить народные нужды и понять его чаяния и отыскивать средства для удовлетворения их. Что от меня будут ожидать правосудия миллионы людей, и надо судить по справедливости и милосердно, но так, чтобы не умалить уважения к законам и не повредить всеобщему благу. И что для этого нужна огромная мудрость.
— Всё очень просто, Никса, — сказал Саша. — Милосердие выше.
— Вам надо утроить диспут с Бажановым, — предложил брат.
— Рано, — возразил Саша. — Я в каноне плаваю.
— Ещё Бажанов говорил, что нужно поддерживать науки и искусства, — продолжил Никса, — поощрять всякое полезное предприятие и постоянно стремиться возвести свой народ на высшую степень могущества и благоденствия. Не назначать новых налогов ради роскоши и тщеславия и по возможности избегать войны, всегда разорительной для государства. Ограждать безопасность своего государства мирными сношениями с другими народами, ибо необходимость защищать страну силой оружия самая жестокая для сердца Царя — Христианина.
— Блаженны миротворцы, — процитировал Саша.
— И что нужно издавать мудрые и ясные законы, — продолжил Никса, — по которым каждый легко мог бы знать и свои, права и свои обязанности.
— Не буду я с Бажановым дискутировать, — сказал Саша, — ибо подписываюсь под каждым словом. Особенно по поводу ясных законов, чтобы невозможно было их произвольно трактовать в свою пользу, придавая им совершенно неожиданный смысл. Или царь всё равно над законом?
— Нет, Государь сам должен служить примером уважения к законам и не допускать произвола и несправедливости.
— Совершенно прекрасно! — восхитился Саша. — А вот, чтобы государь соответствовал идеалу Бажанова, и существует право на восстание.
— Сашка! Ты договоришься когда-нибудь!
— Если будешь соответствовать идеалу — неа, не договорюсь.
— Бог есть, — сказал Никса. — Мне перед Богом отвечать.
— Ну, это когда ещё!
— И держать ответ в равном бессилии со своими подданными, но за всех.
— Ладно, пять с минусом, — оценил Саша. — Давай присягу! Евангелие нужно?
— Вообще, да. Но мы же репетируем. Может быть, пока какую-нибудь другую книгу?
— И то верно, — поддержал Саша. — А то будет не совсем правильно, я же не папа́.
Он окинул взглядом комнату. На письменном столе лежали «Два трактата о правлении» Локка, которые Саша недавно дал брату почитать.
— О! — сказал он. — Как тебе Локк?
Воистину! Именно нам этой книге и должен присягать истинный либерал.
— Сойдёт для репетиции, — согласился Никса.
Книгу положили на край стола, и Николай поднял правую руку.
— Именем Бога Всемогущего, пред святым Его Евангелием клянусь и обещаюсь Его Императорскому Величеству, моему Всемилойстивейшему Государю, Родителю, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови…
Этот текст Саша помнил и даже в немного изменённом виде произносил, преклонив колено перед Никсой на гауптвахте Зимнего дворца. Брат пока ни разу не напомнил и не воспользовался, что делало ему честь.
И теперь Никса во всем обещал повиноваться царю. А если папа́ заставит его приказать Саше что-нибудь противное его убеждениям? Утешает только то, что император, кажется, не знает об этой тайной присяге.
Дальше Никса клялся защищать права и преимущества самодержавия.
И Саша думал о том, как это соотносится с необходимостью конституции, ограничивающей оные права и преимущества. Чтобы принять конституцию, присягу придётся нарушить. Впрочем, витиеватый текст, наверняка, быстро выветривается из головы.
Брат обещал верно служить Его Императорскому Величеству, заботится о пользе государству и соблюдать все постановления о наследии Престола. Ну, если перевести на понятный язык.
Присяга оканчивалась короткой молитвой:
— Господи, Боже Отцев и Царю Царствующих! Настави, вразуми и управи мя в великом служении, мне предназначенном…
Никса едва успел договорить, как дверь в кабинет начала медленно открываться.
Глава 15
Сначала в щель пролезла рыжая лапа, потом наглая кошачья морда, и, наконец, возник Генрих Киссинджер собственной персоной.
— Ой! — сказал Никса и покосился на Коха.
— О! — возразил Саша. — Это ты в спокойной обстановке так лихо отчеканил. А восьмого у тебя будет стресс. Так что Киссинджер очень кстати. Чтобы обеспечить нужный уровень стресса.
Слово «стресс» Никса, кажется, понял, ибо знал английский.
Кот лениво прошёлся около шкафа, на котором стояла клетка с морской свинкой.
— Возьми его хоть на руки, — попросил Николай.
— Не-а, — сказал Саша. — Так читай.
Никса прочитал, сделав пару ошибок и запнувшись на молитве.
— Во-от, — протянул Саша.
— Мне будет Бажанов подсказывать, — попытался оправдаться Никса.
— Но и стресс будет больше.
Саша сжалился над братом, поймал кота и усадил к себе на колени.
Никса прочитал текст
