Дом ужасов - Дин Кунц

Через сорок минут после прибытия в парк развлечений они ушли с центральной аллеи по проулку между павильонами на заднюю автостоянку, где рядами стояли грузовики, на которых карни перевозили оборудование. Обойдя грузовики, направились к оплетенному плющом проволочному забору, который тянулся по всему периметру ярмарочного комплекса. Там и раскурили на всех еще один «косяк», который Лиз выудила из сумочки. Затягивались сладковатым дымком, максимально задерживали его в легких, а потом выдыхали в несколько приемов.

— Вкус немного другой, — заметил Ричи, когда самокрутка пошла по второму кругу.

— У чего? — спросила Эми.

— У «косяка», — ответил Ричи.

— Да, — кивнула Лиз. — Я кое-чего добавила.

— Что? — спросил Базз.

— Доверьтесь мне.

— Ангельского порошка? — полюбопытствовал Ричи.

— Доверьтесь мне.

— Знаешь, все-таки хочется знать, что куришь, — пробурчал Базз.

— Доверьтесь мне, — в третий раз повторила Лиз.

— Я-то тебе доверяю, но уж больно не хочется потом блевать.

— Теперь это уже не имеет значения. «Косячок» мы почти докурили.

Базз держал в руке маленький окурок. Помялся, сказал:

— Черт, чему быть — того не миновать, — и сделал последнюю затяжку.

Ричи начал целовать Лиз в шею, Базз поцеловал Эми, и, не заметив, как это произошло, Эми каким-то образом оказалась прижатой спиной к борту одного из грузовиков, руки Базза блуждали вверх-вниз по ее телу, он крепко целовал ее, всовывая язык ей в рот, потом вытащил футболку из шортов, сунул под нее руку, начал сжимать груди, крутить соски, и она тихонько постанывала, тревожась о том, что кто-то может выйти из-за грузовика и увидеть их, но не могла выразить своей тревоги, реагируя на ласки Базза.

— Достаточно, парни, — внезапно раздался рядом голос Лиз. — Займемся этим позже. Я не собираюсь раскладываться здесь, при свете дня, чтобы меня трахали на земле.

— Земля — лучшее место, — возразил Ричи.

— Да, — согласился с ним Базз.

— Все животные делают это на земле.

— Да, — кивнул Базз. — Надо быть ближе к природе. Забудем условности.

— Хрена с два. Мы еще не обошли весь парк развлечений. Тут нам делать больше нечего. Пошевеливайтесь.

Эми заправила футболку в шорты, и Базз поцеловал ее еще раз.

Когда они вернулись на центральную аллею, у Эми сложилось впечатление, что скорость движения аттракционов увеличилась. Цвета стали более яркими, а музыка зазвучала куда громче.

«Я уже не полностью контролирую себя, — озабоченно подумала Эми. — Частично еще контролирую, но, боюсь, скоро совсем потеряю контроль над собой. Я должна быть осторожной. Благоразумной. Держаться подальше от этого наркотика. Этой чем-то одобренной травки. Если я потеряю контроль, то вечер закончится для меня в спальне родителей Лиз с Баззом на мне, независимо от того, хочу я этого или нет. И я не думаю, что хочу. Я не хочу быть тем человеком, каким видят меня мама и Лиз. Не хочу. Точно не хочу?»

Они вновь прокатились на аттракционе «Петля в петле».

Эми прижималась к Баззу.

Проведя утро и часть второй половины понедельника в ярмарочном комплексе, наблюдая, как возводятся павильоны и аттракционы, Джой уже не собирался возвращаться в парк развлечений до субботнего вечера, чтобы навсегда покинуть Ройял-Сити. Но вечер понедельника заставил его передумать.

Точнее, передумать заставила мать.

Он сидел в гостиной, смотрел телевизор, пил пепси и случайно перевернул стакан. Газировка разлилась по креслу и выплеснулась на ковер. Он принес с кухни бумажные полотенца, как мог все вычистил и не сомневался, что пятен не останется ни на обивке кресла, ни на ковре.

Несмотря на то что урон был более чем незначительным, мама пришла в ярость, когда, войдя в гостиную, увидела его с ворохом пропитанных пепси бумажных полотенец. Хотя на часах было только половина восьмого, она уже крепко набралась. Схватила Джоя, тряхнула, сказала, что он вел себя как животное, и отправила спать на два часа раньше положенного срока.

Он чувствовал себя таким несчастным. Не мог даже обратиться к Эми за сочувствием, потому что она отправилась на очередное свидание с Баззом. Джой не знал, куда они поехали, а если б и знал, то не мог побежать за ней, хныча и жалуясь, что мама тряхнула его и напугала.

В комнате Джой какое-то время поплакал, лежа на кровати, рассерженный столь вопиющей несправедливостью… а потом подумал о двух бесплатных розовых пропусках, которые днем дал ему карни. Два бесплатных пропуска. Одним он собирался воспользоваться в субботу, когда попытался бы присоединиться к парку развлечений, сказав карни, что он — сирота и деваться ему некуда. Но оставался второй, и если бы он не воспользовался им на этой неделе, то пропуск бы пропал.

Джой сел, перекинул ноги через край кровати, задумался на несколько минут и решил, что тайком удерет в парк развлечений, хорошо проведет время, а потом незаметно проникнет в дом, и все без ведома матери. Он поднялся, задернул шторы, чтобы свет заходящего солнца не проникал в комнату, достал из стенного шкафа одеяло и подушку, подложил под одеяло на кровати, создавая муляж, включил ночник, отошел на пару шагов, критически оглядел результат своих трудов. Даже при лучиках света, которые прорывались сквозь щели между шторами и стенами, муляж в глазах мамы мог сойти за Джоя. Обычно она не появлялась в его комнате раньше одиннадцати, и если бы и на этот раз пришла так поздно, после наступления темноты, то муляж, конечно же, обманул бы ее.

Теперь оставалось самое трудное: выскользнуть из дома незамеченным. Джой достал несколько долларовых бумажек из своего банка, сунул деньги в карман джинсов. Также взял с собой один из пропусков, а второй положил под стеклянную банку, которая стояла на его письменном столе. Тихонько открыл дверь спальни, посмотрел вправо-влево, убедился, что коридор второго этажа пуст, вышел в него, закрыл за собой дверь. Прокрался к лестнице и начал долгий-долгий путь к первому этажу.

Эми, Лиз, Базз и Ричи остановились перед павильоном, в котором выступал фокусник, называющий себя Марко Великолепный. На огромном транспаранте гильотина отсекала голову кричащей женщине, а улыбающийся маг стоял рядом, положив руку на рычаг, приводящий нож в движение.

— Я люблю фокусников, — сказала Эми.

— Я люблю всех, кого могу ухватить кое за что, — засмеялась Лиз.

— Мой дядя Арнольд был фокусником и выступал на сцене. — Ричи поправил очки и всмотрелся в транспарант с улыбающимся Марко.

— Заставлял предметы исчезать и все такое? — спросил Базз.

— Он был таким плохим фокусником, что у него исчезали зрители, — вставила Лиз.

После травки, чем-то сдобренной Лиз, Эми смеялась безо всякой на то причины, а уж шутка Лиз показалась ей такой забавной, что она просто зашлась от смеха и заразила весельем остальных.

— Нет, правда, — продолжил Базз, когда все отсмеялись. — Твой дядя Арнольд зарабатывал этим на жизнь? Или фокусы были его хобби?

— Не хобби, — покачал головой Ричи. — Дядя Арнольд выступал перед зрителями. Называл себя Фантастическим Арнольдо. Но, полагаю, большими заработками он похвалиться не мог и вскоре возненавидел все эти фокусы. Так что последние двадцать лет он продает страховые полисы.

— Я думаю, уметь делать фокусы — это круто, — заметила Эми. — Почему твой дядя проникся к ним ненавистью?

— У каждого известного фокусника должен быть собственный фокус, особый номер, благодаря которому он выделяется среди остальных фокусников. У дяди Арнольда такой фокус был. Двенадцать белых голубей появлялись из ниоткуда, один за другим, в языках яркого пламени. Зрители вежливо аплодировали при появлении первого голубя, ахали на второго и третьего, а уж после материализации первых шести ревели от восторга. И вы можете представить себе, какой была овация после того, как из тайников в одежде моего дяди вылетали все двенадцать, каждый в ореоле пламени.

— Не понимаю, — нахмурился Базз.

— Да, — кивнула Эми. — Если у твоего дяди был такой роскошный фокус, почему он ушел со сцены и продает страховку?

— Иногда, нечасто, но один раз на тридцать или сорок выступлений, у какого-то голубя вспыхивали перья, и он сгорал заживо, прямо на сцене. Зрителям это не нравилось, и они освистывали дядю Арнольда.

Лиз засмеялась, Эми засмеялась, Лиз замахала руками, изображая горящего голубя на сцене, и Эми знала, что это не смешно, знала, какой ужасной смертью умирала несчастная птица, знала, что не должна смеяться, но ничего не могла с собой поделать, потому что никогда в жизни не слышала более веселой истории.

— Для дяди Арнольда все было не столь забавно, — ввернул Ричи между взрывами смеха. — Как я и говорил, случалось такое нечасто, но он никогда не знал заранее, когда это произойдет, поэтому постоянно пребывал в напряжении. В результате нажил себе язву. И опять же, даже когда голуби не сгорали, они срали ему в карманы.