Суперфрикономика - Стивен Левитт

Примерно через десять минут после первого нападения Мосли вернулся на место. Не совсем ясно, как он смог выследить ее темноте. Возможно, он шел по следам крови на асфальте. Он вновь напал на нее в подъезде, а затем быстро убрался с места происшествия.

Статья Times, как и многие статьи на криминальные темы (особенно в то время), во многом полагалась на данные, которые сообщала полиция. Поначалу полиция сообщила, что Мосли трижды нападал на Дженовезе, и это же было написано в статье. Но на самом деле произошло лишь два нападения. (Полиция впоследствии изменила свою информацию, но, как случается в игре в «испорченный телефон», эта ошибка с тех пор начала жить своей собственной жизнью.)

Итак, первое нападение было коротким и произошло посреди ночи на плохо освещенной улице. А второе произошло позже, в закрытом подъезде, вне поля зрения тех, кто мог видеть первое нападение.

Так кто же тогда был «тридцатью восемью свидетелями»?

Это число, также предоставленное полицией, представляет собой, по всей видимости, колоссальное преувеличение. «Мы нашли лишь шесть человек, которые видели хотя бы часть происходившего и показания которых могли бы использоваться», — вспоминал впоследствии один из прокуроров. В число свидетелей был включен один сосед Дженовезе, который, по мнению Де Мэя, возможно, и слышал шум второго нападения, но был настолько пьян, что при всем желании не смог бы позвонить в полицию.

Но вопрос остается открытым: даже если убийство и не было длительным кровавым зрелищем, разворачивавшимся на глазах у десятков соседей, то почему никто из них так и не позвонил в полицию за помощью?

Даже в этой части легенда может оказаться фальшивой. Когда Де Мэй запустил свой сайт, на него наткнулся один читатель по имени Майк Хоффманн. Во времена случившейся трагедии этот человек был застенчивым пятнадцатилетним подростком и жил на втором этаже Моубри.

Хоффманн вспоминал, что его разбудил шум на улице. Он открыл окно спальни, но все равно не мог разобрать доносившихся до него слов. Он подумал, что это была ссора между любовниками, и закричал им (скорее рассердившись, чем обеспокоившись происходящим): «Заткнитесь, вашу мать!»

Хоффманн говорит, что слышал крики и других людей и, когда выглянул в окно, увидел убегавшего человека. Чтобы не упустить его из виду, Хоффманн подбежал к другому окну, но фигура убегавшего успела раствориться в темноте. Хоффманн вернулся к первому окну и увидел женщину, которая стояла на тротуаре и шаталась. «И в этот самый момент в комнату вошел мой отец и стал ругать меня за то, что я кричал и разбудил его».

Хоффманн рассказал отцу о происходившем на улице: «Этот парень только что избил женщину и удрал!» Хоффманн и его отец стали смотреть, как женщина, передвигавшаяся с большим трудом, завернула за угол здания. Затем все стихло. «Папа, подумав, что эта женщина, может быть, жестоко избита и нуждается в медицинской помощи, позвонил в полицию, — рассказал Хоффманн. — В те времена не было службы 911. Нужно было дозвониться до оператора, а затем ждать, пока он соединит нас с полицией. Нам потребовалось несколько минут, чтобы соединиться с полицейскими, и отец рассказал им о том, что мы видели и слышали, и о том, что женщина передвигалась хоть и самостоятельно, но с трудом. Поскольку мы не видели и не слышали ничего больше, то пошли спать».

Лишь утром Хоффманн узнал о том, что на самом деле происходило ночью. «Из разговора с детективами я узнал, что женщина немного прошла вдоль задней части здания по улице, а парень вернулся, чтобы добить ее, — сказал Хоффманн. — Я помню, как отец сказал им, что если бы они приехали, когда мы им позвонили, то женщина могла бы остаться в живых».

Хоффманн считает, что полиция не отреагировала на ситуацию потому, что в описании отца она не выглядела как попытка убийства, а скорее напоминала бытовую ссору (которая на первый взгляд уже завершилась). Злоумышленник бежал, а жертва ушла, пусть и шатаясь, но без посторонней помощи. При проблемах, не требующих немедленного вмешательства, полицейские, по словам Хоффманна, «не откладывают свои пончики в сторону так же быстро, когда речь идет о возможном убийстве».

Полиция признала, что кто-то позвонил после второго нападения (в подъезде), после чего они прибыли на место происшествия. Однако Хоффманн убежден, что они приехали вследствие звонка его отца, пусть и с опозданием. Возможно, что второй звонок был на самом деле: Джозеф Де Мэй утверждает, что еще один из жителей Моубри рассказывал ему о том, что тоже звонил в полицию после первого нападения.

Сложно сказать, насколько точно Хоффманн помнит все происходившее в ту ночь. (Он дал письменные показания о своих воспоминаниях.) Кроме того, трудно сказать, насколько точна реконструкция истории, проделанная Де Мэем. Тем не менее он откровенно указывает на то, что многие неустановленные свидетели, слышавшие шум нападения, не отреагировали правильным образом. Возможно, в ту ночь они могли бы оказать более активную помощь. Более того, он и сам не стремится считать себя совершенно непогрешимым источником информации, связанной с делом Дженовезе.

И Де Мэй, и Хоффманн заинтересованы в обелении своего района, скомпрометированного убийством. Однако Де Мэй не стремится быть апологетом поведения своих соседей, а Хоффманн представляется хорошим свидетелем (сейчас ему за пятьдесят, он живет во Флориде). Ранее он проработал двадцать лет в полиции Нью-Йорка и вышел в отставку в звании лейтенанта.

Теперь, принимая во внимание различные стимулы, имеющиеся у свидетелей происшествия, какая из версий кажется вам более невероятной: версия Де Мэя — Хоффманна или общепринятая версия о том, что весь квартал просто стоял и смотрел, как мужчина убивает женщину, и ничего не сделал для того, чтобы ей помочь?

Прежде чем ответить, примите во внимание обстоятельства, при которых Уинстон Мосли был в конечном счете арестован. Это произошло через несколько дней после убийства Дженовезе. Около трех часов пополудни в Короне, другом районе Куинса, Мосли выносил телевизор из дома, принадлежавшего семье Баннистеров, и пытался погрузить его в свою машину.

К нему подошел один из жителей района и спросил, что тот делает. Мосли сказал, что помогает Баннистерам в переезде. Сосед вернулся домой и позвонил еще одному из жителей дома, чтобы узнать, действительно ли Баннистеры планируют переехать.

«Конечно же, нет», — ответил второй сосед. Они решили позвонить в полицию, а первый сосед вернулся обратно на улицу и отключил стартер на автомобиле Мосли.

Когда вернувшийся к машине Мосли не смог завести двигатель, то попытался убежать, но вскоре был пойман полицейскими. На допросе он быстро признался в убийстве Китти Дженовезе, совершенном несколькими днями ранее.

Это означает, что человек, который стал печально известен тем, что убил женщину, соседи которой не вмешались в происходившее, был в итоге пойман благодаря… вмешательству соседа.

Глава 4

Решение есть — дешевое и простое

Все мы знаем, что людям свойственно жаловаться, в особенности на то, насколько ужасен современный мир по сравнению с прошлым.

Почти всегда люди ошибаются. Практически в любой сфере (война и мир, уровень преступности, дохода или образования, организация транспорта, безопасность труда, здравоохранение) XXI век представляется более дружелюбным по отношению к обычному человеку, чем любой другой период в истории.

Возьмем, к примеру, рождение детей. В индустриальных странах уровень смертности матерей при родах составляет 9 женщин на каждые 100 000 рождающихся детей. Всего лишь сто лет назад этот показатель был выше более чем в пятьдесят раз.

Одной из наиболее опасных проблем при беременности была так называемая родильная горячка, часто приводившая к фатальному исходу как для матери, так и для ребенка. В 1840-х годах этой болезнью были охвачены даже некоторые из лучших больниц Европы, такие как London General Lying-in Hospital, Paris Maternite и Dresden Maternity Hospital. В больницы поступали здоровые женщины, готовые родить ребенка. Там они контактировали с инфицированными пациентками, быстро заболевали и умирали.

Возможно, лучшей больницей того времени была венская Allgemeine Krankenhaus. В период между 1841 и 1846 годами врачи из этой больницы приняли более 20 тысяч родов, однако примерно 2 тысячи рожениц (каждая десятая) умерли. В 1847 году ситуация ухудшилась: от родильной горячки умерла каждая шестая пациентка1.

Именно в этом году Игнац Земмельвайс, молодой доктор, уроженец Венгрии, был принят на работу в родильное отделение на должность заместителя директора. Земмельвайс был отзывчивым человеком, тонко чувствующим страдания других. Он был настолько поражен постоянной гибелью людей, что решил во что бы то ни стало положить этому конец2.