Новочеркасск. Кровавый полдень - Татьяна Бочарова

На оригинальном пьедестале платовского памятника потом мостились разные вариации Ленина. Последнюю фигуру в 1993 г. сняли, но сберегли, переместив ко Дворцу культуры в поселке Октябрьский, в промзоне Новочеркасска.

Восстановить сложное скульптурное изображение казалось невозможным, предлагались иные варианты, различные места. Многие считали необходимым посадить атамана на коня (в оригинале Платов стоит с саблей и булавой). Но все-таки возобладал изначальный вариант, на чем горячо настаивал известный в городе искусствовед Владимир Кулишов. Собранные общественностью деньги быстро обесценивались, но воссоздание памятника стало делом чести города.

В марте 1992 г. казаки новочеркасской станицы Средней под руководством атамана Павла Барышникова на свой страх и риск вскрыли усыпальницу в Вознесенском кафедральном соборе. Ходили разные слухи о захоронении» и они подтвердились. Черепа и кости прославленных атаманов Платова, Бакланова, Орлова-Денисова, Ефремова и настоятеля собора Иоанна лежали вперемешку со строительным мусором, щебнем, разбитыми иконами. Окурки и бутылки свидетельствовали о времени кощунства — 1927 г. Картина вандализма пролеткультовской эпохи была более чем явной. А ведь много лет в этот нижний этаж Собора музейные работники и другие, особо доверенные и проверенные лица, приводили почетных гостей, и, проводя экскурсию для избранных, рассказывали о донских героях. Знали б вот только» как лежат эти герои.

В изъятии останков и проведении последующей экспертизы участвовали сотрудники МИДК Александр Ребров и Сергей Чибисов. К перезахоронению готовились целый год. Открытие воссозданного памятника и траурные торжества было назначены на середину мая 1993 г. Все мероприятия прошли красиво, многолюдно и спокойно. Казачество продемонстрировало свою мощь и единство.

Увы, это было последней демонстрацией такого масштаба. Осенью того же года Войсковым атаманом был избран Николай Козицын. Его друг (вместе воевали в Приднестровье), Верховный атаман Союза казачьих Войск России и Зарубежья Виктор Ратиев способствовал избранию, и казалось, этот тандем уверенно поведет казачество Дона и всей России. Но крепко стоящий на своих ногах, державший городской рынок, имеющий свои особые контакты с властью Павел Барышников зарегистрировал свое «Войско», которое никто и никогда не видел на марше. В казачестве стал оформляться долго тлеющий раскол.

Недовольство авторитарной политикой Козицына проявляли и окружные атаманы, имеющие реальную власть на местах. «Точкой кипения» стал подписанный летом 1994 г. Договор Козицына с Дудаевым. В обход всех и вся казаки замирились с чеченским лидером. Узнав об этом, оскорбились казаки Кубани и Терека, у которых постоянно происходили стычки с буйными соседями. И на Дону многие осудили своего атамана. А в Москве власть не па шутку испугалась консолидирующейся на Юге неуправляемой силы.

Началась кампания дискредитации атамана Николая Козицына. С Договором стали разбираться юристы, законники. Интересным там был один пункт, изъятый во 2-м варианте. Казаки обязались не пропускать через Область Войска Донского в Чечню технику и воинские подразделения.

В пылу этих предвоенных баталий в конце ноября прошел сход казаков Новочеркасска, на котором было принято решение о выходе городского округа из Войска Козицына и вхождении в Войско Барышникова. Это был первый большой раздел казачества.

Тогда же, в предгрозовую осень 94-го, мы с радостью и гордостью встречали «великого отшельника». Александр Солженицын, вернувшись из Вермонта, проехал по всей России. Дон, Ставрополье — его родные места. Многое в жизни великого писателя связано с Новочеркасском. Бывал здесь, работал в архивах, здесь на него было совершено покушение. Он первым возвестил на весь мир о расстреле рабочих в Новочеркасске.

Мы ждали Александра Исаевича на День Памяти 2 июня. Однако он еще был в пути. Естественно, визит такого гостя максимально пытались сорганизовать чиновники всех мастей. Но у нас были свои капалы. Еще в начале 1992-го в Москве, в период «хождения по власти», я познакомилась с бывшими политзэками, один из которых, Евгений Исаков, отличался особой экстравагантностью. Тюрьмы и психушки сделали его и впрямь блаженным. Он заявлял: *Я не ем помидоры, потому, что они красные». Часто ходил с топором и, заходя в чиновничьи кабинеты, где надо было «пробивать» тот или иной вопрос, клал на стол справку из психушки и потом разговаривал. Но иногда его агрессивность казалась нарочитой и за простецко-анархистским поведением проглядывала разумная организованность. Он создал фонд «Матренин двор» и поддерживал контакты с Солженицыным.

16 сентября 1994 г. Евгений буквально втянул меня в вагон, в котором из Москвы ехал в Ростов-на-Дону Александр Исаевич с женой и ближайшими друзьями. Мы пришли па вокзал в Новочеркасске, чтобы приветствовать великого писателя. Короткая остановка поезда, выход Солженицина на перрон. Наш букет Наталья Дмитриевна присоединила к цветастой оранжерее в большом ведре на полу. Весь вагон и поезд знали, кто едет с ними в этот день, на каждой остановке чествовали долгожданного гостя.

По дороге от Новочеркасска до Ростова мы побеседовали с Солженицыным. Договорились о встрече в Новочеркасске через несколько дней. Он просил не афишировать его приезд, и просьбу я выполнила.

Солженицын с женой приехал, как и обещал. Это был неофициальный визит. Мы бродили по городу, посетили Собор. Мои экскурсоводческие комментарии дополнялись воспоминаниями Александра Исаевича. Он показал место, где в 20-е гг. была ВЧК, магазин на ул. Московской, в котором он был заражен через укол, улицу, по которой уходил, теряя сознание.

Надо было поговорить о событиях 1962 г., и мы пошли в музей Грекова. Народ все-таки прослышал об этом визите, и около музея уже стояло человек сто. Поприветствовав собравшихся, Солженицын попросил: «Нам надо поговорить с Татьяной Павловной», и мы прошли па уютную веранду художника. Но все хотели побыть с легендарной личностью и теснились вокруг. Наедине нам поговорить не удалось. Вокруг были лишние люди и очень внимательные глаза.

Я рассказала о том, что удалось сделать за эти годы, показала документы, фотоснимки, мы поговорили о нерешенных проблемах. От Натальи Дмитриевны исходило доброе понимание, а ласковая улыбка одобряла и поддерживала. Сфотографировавшись с нами на усадьбе, Солженицын заторопился на встречу с казаками, которые ждали его в театре. В музее остался автограф писателя, а на стол начальству легла докладная моей подчиненной о том, что музей был открыт вопреки режиму в выходной день и пропал… маленький огнетушитель у входной двери.

На встрече с казаками в городском драмтеатре Солженицын выступил с речью. Отметил основные тревожащие его моменты: слабое участие казаков в выборах — а ведь это путь мирного, законного прихода к власти, необходимость возрождения сельхозпроизводства, посоветовал «возрождаться от сохи». Подчеркнув, что казачество — гарант стабильности на юге России, поостерег от возможных политических манипуляций. Не одобрил Договор Войска Донского с Чечней, сравнив с ситуацией, где телега впереди лошади. Говорил о славянском воссоединении.

Потом еще были наши встречи на различных мероприятиях в Ростове-на-Дону. С горечью пришлось убедиться, что ни на местах, ни в столице в ажиотаже и суете текущих дней не слышали мудрого человека. Его предложение «Как нам обустроить Россию» не было воспринято ни Думой, ни президентом. Разные интересы, разные уровни духа и миропонимания….

Выражение «нет пророка в своем Отечестве» справедливо. Такое отношение к выдающимся людям, которые рядом, имеет ряд причин. Одна из них человечески-конкурентная: «Как, он же один из нас, и чем это он лучше меня? Из того же места, вместе росли, и родню всю знаем — обычные люди». Например, в 1995-1996 гг. везде восторженно встречали Александра Лебедя, а в родном Новочеркасске официальные лица не очень то благоволили опальному генералу. И те, кто близок к власти, выдерживали такую же позицию. Да и он, покровительствуя кадетскому корпусу, в целом держался особняком. Еще в 1993 году посланцы с Дона предлагали Лебедю атаманскую булаву, но он отказался, и контактов с атаманами не поддерживал.

Так же неоднократно приходилось наблюдать в Москве и в других городах иное, чем здесь, на местах, отношение к казачеству. С уважением и надеждой смотрели люди на статных снаряженных мужчин, за физической выправкой которых и воинской организованностью виделась сила, не раз спасавшая Россию. В смутные 1992-й, 1993-й годы буквально звучало: «Казаки, на вас вся надежда!». Оглядывалось на свою колыбель — на Дон — и все казачество России, и те, кто помогал, покровительствовал этому движению. Но на самом Дону не все было гладко. Казаки делились, враждовали, и в основе этих споров лежали не высокие идеи, а зачастую меркантильные, честолюбивые замыслы тех или иных лампасных вождей.