Оно - Стивен Кинг

Стэн первым понял, что снова видит. В воздухе возникло слабое, непонятное свечение. Поначалу он различал только руки — одна сжимала руку Бена, вторая — Майка. Потом разглядел пуговицы на заляпанной грязью рубашке Майка и кольцо капитана Миднайта — дешевый подарок из коробки хлопьев, — который Эдди любил носить на мизинце.

— Вы тоже видите? — спросил Стэн и остановился. Остановились и остальные. Билл огляделся, только сейчас осознав, что вокруг не полная темнота, света не так, чтобы много, но он есть, а тоннель, на удивление, сильно расширился, и они находились в помещении с арочным потолком, которое размерами не уступает тоннелю Самнера[334] в Бостоне. «Превосходит», — поправился он, когда осмотрелся со все возрастающим благоговейным трепетом.

Они подняли головы, чтобы разглядеть потолок, который находился в пятидесяти, а то и больше, футах над ними и поддерживался выступающими каменными ребрами. Между ними висели полотнища грязной паутины. Пол вымостили камнем, но его покрывал слой грязи, так что отзвуки их шагов не изменились. От закругляющихся к потолку стен их отделяли футов пятьдесят с каждой стороны.

— Строители, похоже, свихнулись, отгрохав такое. — Ричи нервно рассмеялся.

— Выглядит, как кафедральный собор, — выдохнула Беверли.

— Откуда идет свет? — полюбопытствовал Бен.

— Су-удя по в-всему, п-прямо из с-стен, — ответил Билл.

— Мне это не нравится, — заявил Стэн.

— По-ошли. Ге-енри ды-ышит на-ам в с-спину…

Громкий, резкий крик разорвал сумрак, потом раздались шелестящие, тяжелые удары крыльев. Из темноты появился темный силуэт, один глаз горел, второй напоминал потушенную лампу.

— Птица! — закричал Стэн. — Смотрите, птица!

Оно пикировало на них, как заправский штурмовик, чешуйчатый оранжевый клюв открывался и закрывался, показывая розовое нутро рта, нежное, как атласная подушка в гробу.

Нацелилось Оно прямо на Эдди.

Клюв ткнулся в плечо, и Эдди почувствовал, как боль растекается по мышцам, будто кислота. Кровь потекла на грудь. Эдди вскрикнул, когда ему в лицо ударил поток тлетворного тоннельного воздуха, разогнанного крыльями Оно. Птица развернулась и полетела назад, глаз злобно блестел, вращаясь в глазнице, блеск этот пропадал лишь на мгновения, когда глаз закрывала тонкая мембрана века. Когти Оно искали Эдди, который, закричав, пригнулся. И когти вспороли рубашку, рассекли материю, нарисовав на спине Эдди неглубокие алые линии вдоль лопаток. Эдди, крича, пытался отползти в сторону, когда птица ринулась в очередную атаку.

Майк рванулся вперед, сунув руку в карман, вытащил перочинный ножик с одним лезвием, открыл его. И когда птица вновь попыталась подхватить Эдди, ударил ножиком по лапе. Ножик вошел глубоко. Брызнула кровь. Птица отлетела, а потом атаковала вновь, складывая крылья, превращаясь в пулю. Майк в последний момент отпрыгнул в сторону, ткнул ножиком. Промахнулся, и лапа птицы с такой силой ударила ему по запястью, что рука онемела (потом синяк протянулся до локтя). Перочинный ножик отлетел в темноту.

Птица возвращалась, торжествующе крича, и Майк накрыл своим телом Эдди, в ожидании худшего.

Стэн шагнул к тому месту, где лежали мальчики. Встал над ними, маленький и аккуратный, несмотря на грязные руки, штаны, рубашку, и внезапно как-то странно вытянул руки вперед: ладони вверх, пальцы вниз. Птица издала очередной крик и спикировала на Стэна, разминувшись с ним на какие-то дюймы. Ветром волосы Стэна подняло, после пролета птицы они вернулись на прежнее место. Стэн развернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы лицом встретить следующую атаку.

— Я верю в алых танагр, хотя никогда ни одной не видел, — четко и ясно произнес он. Птица закричала и заложила вираж, уходя в сторону, словно он в нее выстрелил. — То же самое я могу сказать о грифах, об илистых жаворонках с Новой Гвинеи, о бразильских фламинго. — Птица закричала вновь, описала широкой круг и внезапно улетела в тоннель, с пронзительным клекотом. — Я верю в золотистого лысого орла! — крикнул вслед Стэн. — Думаю, я даже верю, что где-то может быть птица феникс! Но в тебя я не верю, так что пошла отсюда к чертовой бабушке! Убирайся! Скатертью дорожка, Джек!

Он замолчал, и тишина всех просто оглушила.

Билл, Бен и Беверли подошли к Майку и Эдди. Помогли Эдди подняться, Билл осмотрел раны.

— Ца-арапины не-еглубокие. Но, на-аверное, че-ертовски бо-ольно.

— Оно порвало мне рубашку, Большой Билл. — Щеки Эдди блестели от слез, и в дыхании вновь слышался свист. Рев варвара исчез; с трудом верилось, что он вообще имел место быть. — И что я скажу маме?

Билл улыбнулся.

— По-очему бы не на-ачать во-олноваться о-об э-этом, ко-огда мы вы-ыберемся отсюда? П-прысни ле-екарство, Э-Эдди.

Эдди прыснул, глубоко вдохнул, потом чихнул.

— Это было круто, чел, — похвалил Ричи Стэна. — Чертовски круто.

Стэна трясло.

— Такой птицы нет, ничего больше. Никогда не было и никогда не будет.

— Мы идем! — где-то позади проорал Генри. Голосом совершенно свихнувшегося человека. Дико захохотал и завизжал. Он напоминал нечто такое, что вылезло через щель в крыше ада. — Я и Рыгало. Мы идем и доберемся до вас, гребаные сосунки! Вам не убежать!

— У-убирайся о-отсюда, Ге-енри! — прокричал в ответ Билл. — По-ока еще есть в-в-время!

Генри ответил злобным бессвязным криком, послышался шум шагов, и в то самое мгновение Билл осознал предназначение Генри: он был настоящим, смертным, они не могли остановить его ингалятором или птичьим атласом. С Генри магия помочь не могла. Он был слишком глуп.

— По-ошли. Мы до-олжны де-ержаться в-впереди не-е-его.

Они пошли, взявшись за руки, порванная рубашка Эдди хлопала за спиной. Свет делался ярче, тоннель — больше. Они по-прежнему продвигались вниз по наклонному полу, а потолок ушел так высоко, что они его уже едва различали. Им казалось, что идут они не по тоннелю, а по гигантской подземной площади, приближаясь к какому-то циклопическому замку. Стены пылали зеленовато-желтым огнем. Запах усиливался, и они ощущали вибрацию, возможно, настоящую, а возможно, существующую только в их воображении. Вибрацию мерную и ритмичную.

Более всего похожую на сердцебиение.

— Тоннель заканчивается! — закричала Беверли. — Посмотрите! Там глухая стена!

Но подходя ближе — муравьи на этой громадной площади, вымощенной огромными плитами, каждая из которых размером превышала Бэсси-парк, — они увидели, что стена не совсем глухая. В нее встроили одну дверцу. И пусть стена поднималась на сотни футов, дверца эта была очень маленькой. Не больше трех футов в высоту, из тех, что можно увидеть в книге сказок, изготовленная из толстых дубовых досок, сцепленных вместе крестообразными полосками железа. Они все разом поняли, что дверца эта предназначена для детей.