Виновник завтрашнего дня (СИ) - Александер Арина

С каждым, умело рассчитанным и правильно скоординированным прикосновением кулака к потресканой коже, наступало долгожданное освобождение.

После поездки в родной город не было и дня, чтобы не думал о матери. Ситуация с Владой разбередила старую рану, подняв из глубины души настоящее цунами. Больше всего хотелось плюнуть на всё и позвонить матери. Поговорить, как в прежние времена. Выслушать её, и выговориться самому. Общение с Машкой не считалось. Их телефонные разговоры зачастую сводились к обсуждению насущных житейских проблем, но никак не душевных. Отдалился он от них, что не говори. И на эмоциональном уровне стал чужим, и на душевном.

Никогда не считал себя слабаком. А вот взять и позвонить — не хватало духу. Ему ясно дали понять, что не нуждаются в его заботе. Мягко, почти что ласково указали на дверь, попросив больше никогда не беспокоить.

Никогда…

Вот откуда вся та тьма, что сгустилась вокруг него непроглядным мороком, вот откуда жестокость, наплевательское отношение на собственную жизнь, бездумные скачки из крайности в крайность. Пускай. Не важно. Лишь бы с матерью и сестрой всё было в порядке. Всё остальное мелочи.

И жилось ему с такой философией преспокойно до того дня, пока не повстречался с Владкой. Вот кто свалился на голову, словно снежный ком посреди жаркого лета и заставил встряхнуться, непривычно поежившись от целого вихря оживших эмоций.

Она вломилась в его жизнь без предупреждения, без особого на то разрешения. Бесцеремонно сорвала засовы, по-хозяйски расположилась в сердце, заполнив собой каждую клеточку, каждый нерв и мышцу.

Она как бомба замедленного действия, тикала и тикала, не особо нарушая привычный уклад, и в то же время, это самое тиканье заставляло напрягаться в ожидании грандиозного взрыва. А в том, что шарахнет, Гончаров был уверен на все сто процентов. Не зря его начинало вести, стоило девчонке показаться на горизонте.

Такое непривычное ощущение и что самое интересное, не похотливое, а… теплое, распирающее грудную клетку до таких размеров, что становилось больно дышать.

Разорвать бы связывающую их ниточку прошлого, уничтожить одним резким движением — а не мог. Рука не поднималась. За неё, ниточку, держался, как за спасательный круг, упорно повторяя одно и то же: «Опомнись, это же Владка!». Маленькая милая девочка. Кто вытирал ей сопли и учил кататься на велосипеде? Он! А кто, бывало, забирал из садика и нес на плечах, когда уставали ножки? Еб*нуться… конечно же он!

То, что творилось с ним в последние дни, наталкивало на далеко не радостные мысли. Влада не та девушка, с которой можно потрахаться ради удовлетворения физических потребностей. А он далеко не тот мужчина, с которым можно на что-то рассчитывать.

Наконец, бугрившиеся плотными мускулами руки обессилено повисли вдоль тела, а учащенное дыхание полностью выровнялось.

Ну, здравствуй, долгожданная умиротворенность. Теперь пофиг на всё. Абсолютно.

Прохладный душ не только смыл усталость, но и прояснил мысли. Вернул прежнюю невозмутимость и спокойствие удава. Давно бы так. Теперь каждое утро будет начинать с изматывающих тренировок. Это самый лучший способ не думать о Владке хотя бы несколько часов.

Не успел надеть спортивные штаны, как услышал стук в дверь.

Быстро набросив ещё и футболку, пошел открывать. На пороге стоял Седых.

— Привет, — шагнул в глубь прихожей, на ходу пожимая руку, — а ты, я смотрю, со спортом на короткой ноге, — кивнул на валявшуюся посреди гостиной штангу.

— Да так, — улыбнулся, направляясь на кухню, — балуюсь изредка.

Включил электрочайник, после чего открыл холодильник в поисках завтрака и, обнаружив приготовленные Семёновной бутерброды, мысленно поблагодарил добродушную женщину за проявленную заботу. Что не говори, а чертовски приятно.

— Завидую я тебе — Седых с благодарностью впился зубами в простое, но от этого не менее сытное угощение и с наслаждением закатил глаза. — У меня не то, что на утреннюю пробежку нет времени, я даже пожрать не успеваю. А сегодня, так вообще, как только узнал, что прилетел Турский, сразу к тебе примчался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Лёшка отложил на тарелку свой бутерброд и задумчиво посмотрел в окно.

— Прилетел, говоришь?

— Угу, час назад утренним рейсом. Что делаем? — проглотил откушенный кусок, и энергично орудуя челюстями, принялся за очередную порцию. — Созываем ребят или как?

— Подожди, — опустил глаза, рассматривая свои руки и в особенности, сбитые костяшки. Что-то аппетит пропал. — Пускай сначала Олежка созреет, потом посмотрим по обстоятельствам.

— Уверен?

— Уверен. И Вань, — переключился на парня, внимательно посмотрев на сосредоточенное лицо, — никому ни слова о перехваченной шестёрке. Пускай парни не спускают с него глаз. Мне нужны доказательства.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Седых поспешил заверить, что следивший за Владой чел под надежной охраной и что причастные к его допросу СБешники получили чёткие указания относительно неразглашения информации.

— Думаешь… — прекратил жевать, решившись озвучить закравшееся на днях сомнение. С Лёшкой можно, за короткое время он сумел расположить к себе всю службу, не говоря уже о внешних контактах. Все не только беспрекословно выполняли его указания, но и доверяли. — Олег имеет отношение к смерти Максима?

— Не знаю. В жизни всякое бывает. И от друга можно получить удар в спину, не говоря уже о деловых партнерах. Давай будем идти к намеченной цели постепенно, а не семимильными шагами. Если наши подозрения окажутся правдой, то… может завязаться нехилая потасовка, а нам важно дождаться Скибинского и собрать как можно больше неоспоримых фактов, не привлекая к себе лишнего внимания.

Казалось, такая мелочь — всего лишь невзрачные джинсы, но именно они заставили Лёшку обратить на Некрасову внимание в то дождливое утро. Не будь он так придирчив, кто знает, чем бы всё закончилось. Возможно, ничем грандиозным. Девушка без проблем вернулась бы домой, и никто не узнал о приставленной к ней слежке, а возможно, запланированная втихаря поездка могла привести к плачевным результатам. Но больше всего удивил тот факт, что следивший за Владой парень работал на Турского.

По предоставленной Седыхом информации, тот всеми способами добивался Владкиного расположения, а Вика всячески поддерживала его ухаживания. Допустим, так и было. Лёшка и сам убедился в его неравнодушии к девушке ужиная со всеми за общим столом. Олег тогда глаз от неё не отводил, следил за каждым движением, а когда ей стало плохо — забеспокоился больше всех. Ухажер, бл*дь, херов.

Но устраивать слежку?.. Это как-то уже перебор. Какие мотивы преследовал, фотографируя Владу возле каждого дерева?

От всех этих мыслей голова не то, что гудела, а разрывалась на части. Не было ему покоя ни днем, ни ночью. И сколько бы не изматывал себя нагрузками, сколько бы не избивал боксерскую грушу, а факт оставался фактом — его неприязнь к Олегу росла с каждым днем в геометрической прогрессии, и чем больше он темнил, тем больше вызывал подозрений.

***

— Бл*дь, Гончаров, откуда ты такой взялся? — по тянувшейся вдоль полей трассе пронеслись три Джипа. Олег, заприметив их приближение, расстегнул на пиджаке пуговицы и покосился на стоявшую на приличном расстоянии охрану. Нормально, да? Тут с армией надо приходить, а Гончаров, мало того, что взял с собой ничтожное количество людей, так ещё и приказал не вмешиваться. — Жили ведь без тебя как-то и дальше бы справились.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лёшка не спешил с ответом. Сегодня утром Турский сам вышел на него, продемонстрировав полную готовность к разрешению конфликта. Так и подмывало спросить, где ж ты был раньше? Почему решился именно сейчас, когда стало известно о его участии?

— Я действую, исходя из указаний Скибинского, только и всего, — ответил после короткой затяжки. Сигарета медленно тлела между пальцев, а сам Лёшка напряженно следил за приближавшимися автомобилями, не упуская из виду и самого Олега. — Вань, — подошел к парню, незаметно кивнув на охрану, — пока не подам сигнал — никакой самодеятельности.