Жил на свете рыцарь бедный - Вера Белоусова

— Я не это хотел сказать, — покачал головой Мышкин. — У меня тоже к вам вопрос… Почему вы сказали, что не знаете Катиного жениха?

— Сказал, потому что не знаю, — ответил Дерюгин по некотором размышлении.

— Вы подошли к нему как-то раз у Катиного дома… — напомнил Мышкин, словно рассказывая совершенно постороннюю историю.

Дерюгин взглянул на него исподлобья.

— Так вот оно что… — протянул он со странной, насмешливой интонацией. — Угадал, значит. Подходил, это верно… И даже припугнул его. Только я… не к жениху подходил. Я не знал, жених он или не жених. Просто подошел к тому, который к ней чаще других таскался. Я за ней, скажу вам честно, следил одно время… Значит, угадал… — повторил он. — А кто он и что, я и сейчас не знаю. Может, вы мне скажете?

— Извините, нет, — усмехнулся Мышкин. «Все это странно, — промелькнуло у него в голове. — Следить следил, а самого главного не выяснил. Чепуха какая-то. Врет? Пожалуй… Зачем?»

— Ладно, — сказал Дерюгин, поднимаясь. — Если у вас все, то у меня — тоже. Пойду я… Вы меня обнадежили. Спасибо, до новых встреч.

— До свидания, всего хорошего, — вразнобой ответили Мышкин, Гаврюшин и Коля.

— Ничего не понимаю, — сказал Гаврюшин, как только за Дерюгиным закрылась дверь, немало подивив Мышкина такой откровенностью. — Зачем он приходил? Узнать, как дела?

Мышкин молчал, о чем-то размышляя.

— Сказать, чтоб мы не трогали Зуева? — продолжал наседать Гаврюшин. — Зачем? Неужто он так в нем заинтересован? Он, говорит, под меня копает, и тут же — не замай! Это что ж такое?

— А может, он хочет указать нам на кого-то другого… — задумчиво проговорил Мышкин.

— Если хочет, то почему не указывает? — резонно поинтересовался Гаврюшин. — И на кого?

— Да, это вопрос… — неопределенно пробормотал Мышкин.

Гаврюшин уставился на него с величайшим подозрением во взоре и совсем было открыл рот, чтобы что-то спросить, но внезапно передумал, махнул рукой и встал.

— Я вижу, вы не настроены делиться, инспектор. Дело ваше… — бросил он, отчего-то краснея. — Я иду к себе…

— Да я… — начал было Мышкин, но Гаврюшин уже ушел.

Мышкин огорченно покрутил головой, глядя ему вслед.

— Чего это он? — робко поинтересовался Коля.

Мышкин пожал плечами:

— Видимо, он решил, что я что-то знаю, но не хочу говорить…

— А… а вы знаете? — неожиданно брякнул Коля.

— Что именно? — уточнил Мышкин. — Что вы имеете в виду?

— Я говорю… Вы знаете… кто убил? — выговорил Коля, замирая от любопытства.

Мышкин посмотрел на него совершенно отрешенным взглядом.

— А я, Коля, не знаю, знаю я или не знаю, — задумчиво сообщил он. — Вот в чем беда. Потому-то я и не знаю, что Жене сказать…

— Как это — не знаете, знаете или не знаете? — путаясь в словах, переспросил Коля.

— А вот так, — сказал Мышкин. — Так оно и есть. С одной стороны, мне кажется, я знаю, кто это сделал… а с другой — не получается у меня… не сходится… Не пойму, как это может быть. Все-таки ошибся, наверное…

Он сокрушенно покачал головой.

— Не расстраивайтесь! — внезапно воскликнул Коля, глядя на Мышкина сверкающим взглядом. — Все равно разгадаете, вот увидите!

— Почему? — искренне удивился Мышкин.

— А видно по вам! У вас вид такой! — бестолково, но убежденно объявил Коля. — И потом, вы… ну… вы — необычный…

«Ну надо же! — сердито подумал Мышкин. — В одну дуду с Терещенко! Что это они из меня литературу делают?!»

— Почему это я необычный? — возмутился он вслух.

— Конечно, необычный! — упорно гнул свое Коля. — Вы все знаете, вас все слушают, вам все рассказывают… И говорите вы необычно, не как все…

— Нормально говорю… — пробурчал Мышкин.

— Ну да… но не всегда.

— Ну хорошо, — вздохнул Мышкин. — Пусть так. Оставим это. Что я могу поделать, в конце концов… Вот что, Коля… Я, пожалуй, сейчас поеду… К Роговым…

— Опять к Роговым? — удивился Коля. — Про Зуева выяснять? Или они все-таки чего-нибудь наврали?

— Нет, они не наврали. Просто… нужно кое-что уточнить…

— Все, молчу, — замахал руками Коля. — Больше не спрашиваю. Только… вы мне потом расскажете?

— Вам — первому, — улыбнулся Мышкин. — Было бы что…

Коля покинул кабинет на цыпочках — от почтительности. Мышкин подвинул к себе телефон, собираясь позвонить Роговым, и вдруг снова впал в задумчивость. «Почему, собственно, я решил, что догадался? — придирчиво спросил он себя. — У этой версии есть кое-какие достоинства… например, в ней сходятся некоторые детали, которые иначе никак не сходятся… но ведь, откровенно говоря, недостатков в ней все-таки больше… Да не недостатков — дыр! Прежде всего — мотив. Он есть, он даже очевиден, но… неубедителен. Убейте меня — неубедителен! И потом… как раз то, что меня к этой идее привело, меня же от нее и отталкивает. Потому что уж слишком похоже… Чудеса, да и только. Съезжу все-таки…»

Он заставил себя встряхнуться и набрал номер. Говорить нужно было как можно спокойнее и приветливее — ему совсем не хотелось их пугать. Разумеется, они все равно испугались, и Мышкину пришлось несколько раз повторить, что у него нет к ним никаких претензий, что он просто хотел бы уточнить одну деталь и очень надеется на их помощь и, кстати, на их память, потому что совсем не факт, что они эту деталь запомнили…

Дверь открыл Илья. Мышкин проследовал за ним в комнату и сел на стул. Секунду спустя туда же вошла Татьяна. Она поздоровалась и встала, прислонившись к стене, глядя исподлобья.

— Я так понял, что вы хотите… — начал Илья.

— Я хочу чаю, — перебил Мышкин. — Если не трудно. Горячего чаю… и уже потом — информации…

Обстановка немного разрядилась, на что он и рассчитывал. Все трое перебрались на кухню, Татьяна захлопотала, заваривая чай и подавая чашки, Илья закурил, слегка приоткрыв форточку, Мышкин сел на табуретку и вытянул ноги.

— Сейчас вам захочется послать меня к черту, — сообщил он самым безмятежным тоном. — И я вас вполне пойму. И все-таки я прошу вас набраться терпения и рассказать мне еще раз, с самого начала, все, что происходило в тот день, когда погибла Козлова. Как к вам пришел Дерюгин, что вы услышали и так далее…

Роговы переглянулись.

— Вы нас подлавливаете? — с горечью пробормотал Илья. — Думаете, мы собьемся, позабыли что-нибудь…

Мышкин сделал протестующий жест.

— Клянусь! — торжественно сказал он. — Ей-богу, нет. Себя я подлавливаю, себя, а не вас, понимаете? Пытаюсь понять, не упустил ли я чего, и если упустил, то где…

Илья вздохнул и покорно приступил к очередному рассказу. Мышкин исподтишка поглядывал на Татьяну. Несколько раз ей явно хотелось вмешаться и поспорить, но она удержалась.

— Я сказал: «Да что ты, Антон? Может, это она сама куда-то ушла…» — говорил Илья. — И тут заиграла музыка…

— Какая? — быстро перебил Мышкин.

— Какая музыка? — растерянно переспросил Илья.

— Да.

— Новый альбом Киры Мун, — ровным, бесцветным голосом проговорила Татьяна. — Называется «Черный павлин». Катька его накануне купила, специально куда-то гоняла.

— Точно, — подтвердил Илья.

Мышкин дослушал историю до конца, изредка кое-что уточняя, и спросил:

— А что, кстати, сейчас происходит в Катиной квартире? Там кто-нибудь живет?

— Катькина мать живет, — снова ответила Татьяна. — Но это временно. Она ее вроде продавать собирается, не то менять…

Мышкин допил чай, поблагодарил Роговых за помощь и откланялся.

Перед дверью Катиной квартиры стоял человек. Он был в длинном сером пальто и в шапке, кроме того, Мышкин видел его со спины и поэтому Сначала не узнал. Но вот человек, нажав кнопку звонка, снял шапку и провел рукой по лысой голове…

Времени на размышления не было. Мышкин не успел сообразить, что лучше — подойти сейчас или перехватить его на выходе, или вообще дать ему уйти, а потом поговорить с Катиной матерью. Все это вихрем промелькнуло у него в голове, а ноги тем временем уже несли его вперед. Он очутился за спиной у генерала ровно в ту секунду, когда дверь открылась. В результате женщине, стоявшей в коридоре, предстала такая картина: огромный, немного сутулый, бритоголовый мужчина перед дверью, а сзади и чуть справа — еще один, державший над плечом первого раскрытое удостоверение сотрудника угрозыска. Неизвестно, какое это произвело на нее впечатление — во всяком случае, она отступила в глубь квартиры и впустила обоих. Вид у нее, впрочем, был чрезвычайно удивленный. Мышкину показалось, что удивление относится в первую очередь к его удостоверению и, может быть, к нему самому, из чего, по-видимому, следовало, что визит генерала удивил ее меньше или не удивил вовсе. «Они могли быть знакомы через девочек… по школе, могли встречаться на родительских собраниях, — подумал Мышкин. — Хотя Татьяна, кажется, говорила, что Катя была при бабушке, а мама тут была особенно ни при чем…»