Знатная леди - Джорджетт Хейер

– Когда в Кэмден-Плейс придут на собеседование служанки, которых она пришлет, вы ведь тоже будете с ними разговаривать, правда? – с тревогой поинтересовалась она.

Получив утвердительный ответ, она вприпрыжку пустилась в путь рядом с мисс Уичвуд и на радостях купила не одну, а целых две пары длинных лайковых перчаток, которые, по ее словам, наконец-то позволят ей почувствовать себя взрослой.

Поскольку сезон в Бате только-только начинался, музыкантов, которые развлекали почтенную публику по утрам в Питьевой галерее, еще не было, а вот первые посетители уже появились. Бо́льшую часть из них составляли инвалиды, ковылявшие на костылях и пораженные подагрой или ревматизмом, а также немощные старики, страдающие расстройством пищеварения и надеющиеся обрести панацею для своей больной печени, отягощенной излишествами прошлых лет. Были здесь и несколько вдов, которых мучили нервные расстройства и которые были свято убеждены в том, что перечисление их многочисленных недугов и еще более многочисленных снадобий от них представляют такой же интерес для тех знакомых, кого они смогли залучить в слушатели, как и для них самих. Но поскольку многих хронических больных сопровождали более юные члены их семейств, то в толпе, состоящей, на первый взгляд, исключительно из престарелых калек, попадались и совсем еще молодые люди, не подверженные ни одной из многочисленных хворей, для лечения которых минеральные воды Бата считались непревзойденным средством. По большей части, в роли сопровождающих выступали представительницы слабого пола, но встречались и исключения. К числу последних принадлежал и обаятельный мистер Килбрайд, который во время своих частых визитов в Бат, вызванных в основном финансовыми соображениями, неизменно сопровождал свою бабушку в Питьевую галерею, которую бережно усаживал в кресло, подносил ей стакан подогретой минеральной воды и с величайшим вниманием высматривал в толпе ее знакомых. Подведя к старушке очередную несчастную жертву и благополучно усадив ее (или его) рядом с ней, остаток времени он проводил, прогуливаясь по галерее, обмениваясь приветствиями со случайными знакомыми и легкомысленно флиртуя с хорошенькими девушками, буде таковые попадались ему на глаза.

Помимо сезонных посетителей, здесь были и местные жители, и первым из них в Питьевой галерее мисс Уичвуд заметила не кого иного, как лорда Бекенхема. Он разговаривал с какой-то леди в несообразной шляпке, украшенной торчащими стоймя страусовыми перьями, но, заметив мисс Уичвуд, извинился и прямиком направился к ней, пробираясь сквозь толпу людей, разделявшую их. Лусилла, заприметив Корисанду Стинчкомб, ускакала к ней, бросив мисс Уичвуд на милость лорда Бекенхема.

Тот приветствовал ее с обычной церемонностью, но почти сразу напустил на себя серьезный вид и заявил, что ему очень жаль, если визит ее молодой гостьи привел к столь неприятным последствиям.

– Насколько я понимаю, в Бат пожаловал Оливер Карлетон, и вам пришлось принимать его, – тяжеловесно заявил он. – Разумеется, его визит на Кэмден-Плейс был неизбежен, но целью его, полагаю, было забрать свою племянницу из Бата?

– О нет, не сразу, – жизнерадостно отозвалась мисс Уичвуд. – Вот это наверняка стало бы неприятным последствием. Я надеюсь еще некоторое время насладиться ее обществом. Она восхитительный ребенок, настоящий лучик солнца в доме!

– Признаюсь, она действительно кажется очень милой девушкой, и ее манеры произвели на меня самое благоприятное впечатление, – произнес он покровительственным тоном, который всегда казался ей невыносимым. – Но опасность, сопряженная с ее визитом, состоит в том, что вам придется познакомиться с ее дядей ближе, чем вы сами того желаете. Вы ведь не станете возражать, если я дам вам добрый совет?

– Напротив, сэр, стану, и очень сильно, – заявила она, и в глазах у нее сверкнули искорки разгорающегося гнева. – Полагаю, вы проявляете неуместную дерзость – давайте уж говорить без околичностей! – потому что кто дал вам право советовать мне, как себя вести? Не припоминаю, чтобы я просила вас об этом!

Лорд Бекенхем несколько опешил, получив такой отпор, и разразился многословными и тяжеловесными объяснениями чистоты своих помыслов и намерений, путано и бессвязно разглагольствуя о его заботе о ней и выражая надежду, что когда-нибудь он сможет наставлять ее в ее суждениях, а также об уверенности в том, что сделанное им предупреждение встретило бы полную поддержку ее брата, и еще о своем знании людей и мира… Кажется, он и сам понял, что безнадежно запутался, потому что оборвал свою речь, заявив: – Короче говоря, дорогая мисс Уичвуд, вы даже не подозреваете, хотя в этом нет ничего плохого, насколько неподходящим знакомым для утонченной леди является Карлетон! Особенно для такой знатной дамы, как вы. Я убежден, что ваш досточтимый брат целиком и полностью поддержал бы меня в этом вопросе, так что мне нет нужды добавлять что-либо еще.

Она одарила его беззаботной улыбкой, сказав при этом:

– Действительно, сэр, в этом нет ни малейшей необходимости! На самом деле вам вообще не было нужды говорить что-либо. Но поскольку вы так обеспокоены моим благополучием, то позвольте вас уверить, что мое знакомство с мистером Карлетоном не сопряжено с каким-либо риском ни для моей репутации, ни для моей добродетели. Он самый грубый мужчина из всех, кого я когда-либо встречала, и я не настолько невежественна, чтобы не понимать, что он из тех, кого называют распутниками, но из заслуживающего доверия источника – от него самого! – мне известно, что он никогда не соблазняет благородных леди. Поэтому вы можете быть спокойны на мой счет, и прошу вас более не заговаривать со мной об этом!

Рядом прозвучал чей-то голос, в котором сквозило веселое изумление.

– Полагаю, он не уймется, и вы сами видите, что до спокойствия ему далеко, – сказал мистер Карлетон. Он кивнул Бекенхему, который буквально раздулся от враждебности, и поприветствовал его со снисходительной терпимостью, которая еще сильнее разъярила его светлость. – Как поживаете, Бекенхем? – осведомился он. – Говорят, в прошлом месяце вы приобрели у «Кристис» сомнительного Брейгеля, но, очевидно, слухи лгут.

– Я действительно приобрел его и вовсе не считаю сомнительным, – ответствовал его светлость, побагровев от усилий подавить обуревавшую его злобу. – А вот я слышал, что вы сами хотели купить его, Карлетон!

– Нет-нет! Только не после того, как мне представилась возможность рассмотреть его повнимательнее, – успокаивающе пояснил мистер Карлетон. – Это не я был тем участником, который заставил вас так высоко поднять ставку, – собственно говоря, я вообще не принимал участия в аукционе. – С удовлетворением отметив, какой эффект произвели его слова на взбешенного знатока искусства, он добавил, с явным намерением насыпать соли на рану: – Мне не сказали, кто был вашим неудачливым соперником: без сомнения, какой-нибудь недалекий простофиля.