Хозяйка кофейной плантации (СИ) - Шарлота Тартен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, мы верим в это, — соглашается матушка Аледжо, — мы поклоняемся духам Ориша.
Точно, осеняет меня. Вуду, это же общее наименование таких культов, которое подразделяется на гаитянское вуду в Новом Свете, винти в Суринаме, новоорлеанское вуду и сантерия на Кубе и в Доминикане. В Бразилии сложился свой особый культ вуду, называемый кандомбле.
Получается, что и здесь сдвиг в историческом диапазоне, который я знаю. По времени этой религии ещё не должно существовать. Этот культ появился в штате Байя в первой половине девятнадцатого века.
Если предположить, что всё же шаманов культа привозили вместе с рабами, то вполне естественно, что он появился с первыми африканцами на бразильской земле. А, как мощный культ, сформировалась только через два века. Единственное, что не меняется в моей голове, так это то, что кандомбле, это тоже магия и колдовство.
Значит, я всё-таки ошиблась, и старуха назвала какое-то другое имя, а не барона Субботы, так как он всё-таки характерен для гаитянского вуду.
Мне очень хочется поговорить с ней, чтобы разобраться в бразильской ветке культа, но время не ждёт и нужно вытаскивать Фернандо.
Я читала, что с того света возвращаются другие люди и что на самом деле колдуны вуду не могут вернуть человека к жизни, и чтобы обмануть безутешных родственников вселяют туда потусторонних духов.
Я делюсь своими опасениями со старухой, а в ответ получаю смех, больше похожий на карканье вороны.
— Управляющий ещё не мёртв, возвращать нечего, его душа пока находится в его теле, — говорит она, резко обрывая хохот.
Вот уж не думала, что смех может так пугать. Страх холодит мои конечности, я осторожно присаживаюсь на стул. Когда же, наконец, закончатся мои испытания?
— Даже с возвращением мужа, твои испытания не закончатся, — говорит она мне и заговорщицки подмигивает. — Не смотри на меня так, девушка из другого времени. Ты пришла, чтобы изменить этот мир.
Глава 38
Я думала, что до этого испытывала страх, но как же я ошибалась. Настоящий, животный ужас лишающий способности двигаться и думать поглотил меня сейчас. Как загипнотизированная смотрю я на веселящуюся старуху и, кроме, неё никого не вижу. Мир перестал существовать, я нахожусь в какой-то вязкой путине и перестаю дышать.
— Она очнётся, — прихожу я в себя от похлопываний по лицу, — белые женщины такие слабые.
Тихий голос старухи разрывает мозг. Я в панике рефлекторно сжимаюсь, закрывая голову и подтягивая ноги к животу.
— Я знаю, что ты уже очнулась, — толкает меня пальцем в плечо матушка Аледжо, — так и будешь валяться или всё-таки начнём спасать белого мужчину.
Она нависает надо мной хищной птицей и моё сердечно испуганно трепещет.
— Так, мне нельзя же, вы сами сказали, — удивляюсь, как беспомощно звучит мой голос и с каким трудом даются слова.
Неужели это я так могу говорить? Неуверенно, дрожа от страха. Куда делась уверенная в себе женщина двадцать первого века? Неужели колдовство настолько сильно, что заставило и меня панически бояться ведьму.
— Тебе нельзя, но приказать-то, ты должна, — она помогает встать мне на ноги, а меня шатает из стороны в сторону. — Мне нужен чёрный петух, чёрный баран, чёрная свинья. Всё остальное у меня есть. Ещё нужны четверо неболтливых рабов, чтобы его отнести к ближайшей роще.
Она показывает пальцем на Фернандо. Я могу только кивать, что я и делаю, голос куда-то пропал. Я сделаю всё, что она просит, не задавая лишних вопросов.
Матушка Аледжо сильна и это не физическая сила, к которой так любят прибегать испокон веков, и даже не сила духа. Это нечто большее, как будто она повелевает временем и пространством и в её власти оставить жить либо позволить умереть.
— Пойди скажи, что нужно приготовить, — говорю я, немного приходя в себя. — Скажи, что мой приказ.
Раб выскакивает за дверь, оставляя её открытой, старуха же её закрывает.
— Что ты хотела спросить? — прокаркала она, усаживаясь прямо на пол напротив меня.
Мне бы самой подняться, вот только сил почти нет и мне так хорошо сидеть, прислонившись спиной к стене.
— Почему я оказалась здесь? — задаю я самый волнующий меня вопрос.
— Не знаю почему, — говорит она на своей смеси португальского и неизвестного мне диалекта, размахивая руками, как ветряная мельница, — ты должна была оказаться здесь. Тебя позвал мужчина, и ты пришла на его зов. Ты ему нужна, чтобы выполнить своё предназначение.
Неужели это всё-таки проделки Мигеля? Хотя такой ответственный поступок не назовёшь проделкой.
— Откуда вы знаете, что я из другого мира? — с опаской спрашиваю я.
Господи, как страшно-то! Если она знает, что меня призвали в этот мир, то её возможности…как бы это сказать, не могу подобрать нужного слова. Безграничны, пожалуй, подойдёт.
И это такая абсолютнейшая власть, которой не обладают даже короли и президенты.
— Матушка Аледжо много чего знает, — говорит о себе в третьем лице старуха. — Белым этого не понять.
Я борюсь с рациональной частью мозга, который утверждает, что такого просто не может быть. Никто не знает прошлого и будущего. Другая же часть того самого мозга вопит, что нужно расспросить её обо всём, что волнует. Две любопытных половинки во мне учёного и женщины, каждая по-своему, но всё же примирившись решают расспросить колдунью.
Она словно чувствует, что сейчас происходит со мной:
— Ты можешь спросить всё, что тебя волнует.
— Этот мужчина, которому я должна помочь Мигель?
Она задумывается на мгновение, словно сверяя свои ощущения с барометром вселенной, и кивает.
— Вы же сказали, что я призвана изменить мир, — уточняю я, правильно ли я её поняла.
— Ты способна на многое, — говорит она, — но только через мужчину.
Из груди вырывается разочарованный вздох. Мир невозможно изменить в ключевых вопросах.
— Всё, что ты делаешь или задумала сделать тебе во благо, — утешает она меня, — но помни, что ты слабая женщина. Твой муж из тех мужчин, которые могут перевернуть мир за одну твою улыбку.
Мне приятно слышать от неё такие слова. Я терзалась по поводу наших отношений с Мигелем, точнее, их отсутствия.
— Мигель вернётся? — спрашиваю я её, прежде чем успеваю подумать, что она уже ответила на этот вопрос и исправляюсь. — Скоро он вернётся?
— Вернётся, когда этот мужчина начнёт выздоравливать, — уверенно говорит матушка Аледжо, и я ей верю. — Вас ждут сложные времена.
Опять! Когда кто-нибудь скажет, а дальше у тебя не жизнь, а сказка. Ни от кого не слышала, только все пугают.
— С ребёнком
