Цунами. В море чувств - Ксения Александровна Хадунова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ох, Настюша, дуры обычно не осознают своих ошибок…
Даже сквозь трубку, находясь на таком большом расстоянии от дома, я чувствовала мамину улыбку. И одобрение. Благословение на то решение, которое я приняла и впервые озвучила вслух накануне. Теперь я точно знала, что все делаю правильно. Оставалось только дождаться вечера…
**
Димка вернулся домой только в начале десятого. Был явно не в духе. Уже в тот момент, когда он с силой хлопнул входной дверью, я почувствовала в воздухе напряжение. Но делать было нечего. Отступать — некуда. Еще день таких душевных терзаний я бы вынести не смогла.
— Привет, ты скоро? — крикнула я спустя несколько минут, так и не дождавшись его появления на кухне.
— Пойду душ приму, — раздраженно крикнул в ответ он.
— Давай. Я жду тебя на кухне.
Вот и все. Еще минут двадцать, максимум — полчаса, и все решится. Я скажу все, что думаю, и, наконец, почувствую себя свободной. Пойму, что все сделала правильно…
В ожидании Димки я ходила из угла в угол. Перемешала лопаткой жареную картошку на сковородке. Настругала зелень и добавила ее в салат. Время тянулось невероятно долго — казалось, что каждая минута длится не меньше часа. И вот, наконец, я услышала, как хлопнула дверь ванной. Потом шаги… И на кухне появился он. В домашней футболке и шортах. Взъерошенный, с мокрыми после душа волосами. Такой красивый. Но уже совсем не родной…
Мы ужинали в полной тишине. Слышно было только, как звякают друг о друга столовые приборы, громко тикают часы, висящие над кухонным столом, да откуда-то со стороны пляжа доносится ритмичная музыка. Дискотека.
И вот, когда тарелки опустели, а из глубокой салатной миски исчез последний кусочек сочной спелой помидорки, я поняла, что все. Дальше тянуть некогда.
— Тебе не кажется, что нам нужно поговорить? — наконец, собрав все силы в кулак, проговорила я.
— Надо — поговорим, — пожал плечами Димка, равнодушно глядя куда-то в сторону.
— Сейчас, — с нажимом произнесла я, отставляя в сторону пустую тарелку.
— Как скажешь. Только знаешь что? Давай прогуляемся. Пойдем на пляж? Дома что-то невероятно душно.
Я не смогла отказать. Поднялась наверх, оделась, спустилась вниз. Он уже ждал меня у двери. Поднял глаза, внимательно посмотрел, покачал головой. Не сказав друг другу ни слова, мы молча заперли дом, вышли на улицу и отправились в путь.
Спустя 15 минут мы стояли на почти пустынном пляже. Над головой расползалась тяжелая свинцовая туча. Где-то вдалеке слышались первые раскаты грома и было очевидно — гроза уже совсем близко.
— Я не знаю, что происходит между нами, — наконец произнесла я, глядя Димке прямо в глаза.
— Я тоже.
— И?
— Что и, Ершова? Я же сказал, что тоже не знаю, — раздраженно ответил он.
— Мы перестали друг друга понимать.
— А мы вообще когда-то понимали друг друга?
Я смотрела на него — и не узнавала того самого Димку, который буквально несколько месяцев назад подвозил меня домой под проливным дождем. Того, с кем мы любовались панорамой ночного города, ехали на машине в Крым и просиживали целые вечера на кухне, болтая обо всем на свете и попивая местное вино. Я пыталась понять, когда же мы прошли ту самую точку невозврата, которая разделила наши отношения на «до» и «после».
«А ты вообще любила его, этого Димку?» — проснулся вдруг давно дремавший внутренний голос. — «Или просто хотела поменять обстановку, попробовать что-то новенькое, устроить себе веселое приключение? Засиделась на одном месте и перестала ценить тех, кто тебя окружал — Дашку, Виталика, наконец?».
Эта догадка оглушила меня похлеще удара грома, который, казалось, прогремел прямо над нашими головами. А ведь и правда… Сейчас я совершенно точно могу себе признаться — я не люблю Димку. И не любила даже тогда, весной, когда мы впервые встретились на заправке. Я просто хотела…
«Что? Закрыть очередной гештальт? Прожить по-настоящему ту первую любовь, о которой ты так мечтала и которой у тебя не было?», — внутренний голос продолжал корчить из себя психолога.
Мне было стыдно себе в этом признаться. Я не могла понять, как я, взрослая, умная, с красным дипломом, могла повестись на всю эту романтику и забить болт на тех, кого действительно любила. Сейчас, вспоминая о Виталике, я чувствовала теплоту в душе. Он всегда интересовался моими делами и настроением, вытирал слезы, когда я рыдала у него на плече из-за какой ерунды и не плевал с высокой колокольни на просьбы побыть со мной рядом. В наших отношениях никогда не было такого ощущения тугой натянутой пружины и одиночества, которые я ощущала рядом с Димкой. Выходит, это была не любовь… А просто глупость, нелепая игра в чувства. Чувства, в которые я, как дура, нырнула с головой.
— Знаешь, это была не любовь, а какое-то цунами, — медленно, тщательно подбирая каждое слово, наконец, проговорила я. — Стихия, катастрофа. Она накрыла нас со всей силой — а потом, когда мы, наконец, вынырнули, увидели, что разрушилось все вокруг.
— Жалеешь, да? — криво усмехнулся Димка.
— Жалею, — честно призналась я.
— Да, я что-то думал, что ты как-то попроще.
— Ты о чем?
— Ершова, ты еще не поняла? Чувства, любовь, брак — это все такая фигня, вот поверь мне. Главное — как ты чувствуешь себя в этой жизни, твои мысли, желания, поступки. Я чувствовал, что засиделся уже в этом болоте. Работа, дом, работа, поездки к матери раз в месяц по выходным… Пора было из него выбираться. А тут ты. Нет, я не спорю, девчонка ты видная, с годами вообще красоткой стала. Чувства у меня к тебе были, накрыли с головой. Я вообще весь такой — если меня накрывает, то по полной. Я и поездку эту вначале воспринял как крутое приключение, с перцем и приправой в виде влюбленности. А недавно понял, что чувства выветрились и жизнь снова стала пресной.
Господи, да как я вообще могла променять своего Виталика на этого человека? Купилась на флер первой любви? Где были мои глаза? В эту минуту ничего, кроме отвращения, я к Димке не испытывала.
— Ну тогда все просто, — холодно проговорила я. — Тебе нужно вернуться домой.
— А ты?
— А что я, Дим? Я останусь тут.
— Да ладно, что ты тут делать будешь сама в этой глуши?
— Жить, что ж еще, — я равнодушно пожала плечами. — Дома, как ты
