Митридат против Римских легионов. Это наша война! - Михаил Елисеев

Все остальное обговорили достаточно быстро, а Сулла, призвав Никомеда Вифинского и Ариобарзана Каппадокийского, замирил их с Митридатом — здесь же состоялась и передача боевых кораблей, которые проконсул забирал с собой и намеревался использовать для переправы в Италию. Но было еще одно условие, которое выдвинул Митридат и которое Сулла принял, только вот неясно, было ли оно оговорено заранее или царь озвучил его в Дар дане: «римляне же не должны чинить никакого вреда городам за то, что те отложились к Митридату» (Мемнон). Это довольно серьезный пункт и по большому счету он означал только одно — римские легионы лишались добычи в Малой Азии, поскольку Митридата там поддержали практически все! Был ли Сулла искренен, когда принимал это решение, или изначально сознательно шел на обман, мы никогда не узнаем, но он эту оговорку царя принял. После этого Митридат отплыл в Понт, а Сулла отправился к легионам, где и обнаружил, что в войсках зреет недовольство. А недовольство было вызвано не чем иным, как мирным договором, поскольку воины считали что царь, запятнавший себя римской кровью, не понес заслуженного наказания. Но все же главная причина крылась в другом — легионеры чувствовали себя обделенными, поскольку вторжение в богатый Понт не состоялось и им не удалось поживиться богатой добычей. Но хитрый демагог Сулла ловко извернулся, заявив войскам, что если бы он не заключил мир, то Митридат объединился бы с Фимбрией, и тогда пришлось бы воевать сразу с двумя вражескими армиями, а в данных условиях это невозможно. И войска согласились со своим полководцем, а когда он повел их в поход против легионов Фимбрии, то не возникло никаких недоразумений. Обе армии встали лагерями друг против друга напротив Фиатир, но Сулла в бой вступать не спешил, выжидая, как дальше будут развиваться события. И он не ошибся в своих прогнозах, из лагеря его оппонента началось массовое дезертирство, а когда Фимбрия подошел к частоколу и стал вызывать Луция Корнелия для личной встречи, тот ему отказал. Понимая, что для него все кончено, смутьян и убийца своего командира уехал в Пергам, где и бросился на меч, но поскольку удар не получился, то бывший командующий велел рабу добить себя. Вряд ли кто сокрушался по поводу его смерти, поскольку Аппиан очень четко отразил ходившие тогда настроения: «Так умер и Фимбрия, причинивший много зла Азии при Митридате». Что же касается его войск, то Сулла принял их под свое командование, и когда отправился сражаться в Италию, то эти легионы так и остались в Азии, известные под именем фимбрианцев. Покончив со всеми этими делами, Сулла написал доклад сенату, где отчитался в своих действиях, и при этом сделал вид, что на родине он не является врагом государства. Первая война Митридата с Римом закончилась.

А потом началась расправа. Обещание Суллы не наказывать города, которые отложились от Рима и перешли на сторону Митридата, оказалось пустым сотрясением воздуха — легионы были очень недовольны Дарданским миром и накануне похода в Италию он не мог оставить их без добычи. И в итоге за грехи понтийского царя расплатились его союзники, что и отметил Мемнон, когда рассказывал о соглашении между Суллой и Митридатом по поводу союзных царю городов: «Однако это последнее произошло не по соглашению; ведь впоследствии римляне поработили многие из этих городов». Проконсул железной рукой наводил порядок в Малой Азии, жителям Хиоса, Родоса, Ликии и других городов и областей, которые сохранили верность Риму, он предоставил свободу и даровал титул друзей и союзников римского народа. А вот остальные…

«Азию же Сулла покарал общим штрафом в двадцать тысяч талантов, а кроме того, наглым вымогательством размещенных на постой солдат разорил чуть не каждый частный дом. Было указано, что домохозяин обязан ежедневно выдавать своему постояльцу по четыре тетрадрахмы и кормить обедом его самого и его друзей, сколько бы тому ни вздумалось привести, а центурион получал пятьдесят драхм в день и одежду — отдельно для дома и для улицы» (Плутарх). То был беззастенчивый грабеж, официально прикрытый проконсулом, но все же это было не самое страшное. Кошмар начался, когда стали взимать этот самый штраф, римские когорты входили в города и начинали чинить насилия над жителями до тех пор, пока они не вносили нужную сумму. А поскольку денег после нескольких лет войны не было, то гражданам пришлось обращаться к тем, кто от Сотворения мира наживался на людских бедах и несчастьях — ростовщикам. Словно воронье слетелось это алчное племя в Анатолию, и начался полный беспредел: в страхе перед римлянами городские общины шли на любые условия, лишь бы выручить нужную сумму денег и уплатить грозному проконсулу. Деньги давались под огромные проценты и доходило до того, что неплатежеспособные города стали закладывать общественные здания — театры, гимнасии, гавани и даже городские стены. «Так были собраны и доставлены Сулле деньги, и несчастьями была исполнена Азия до предела» (Аппиан). По городам, которые поддержали Митридата, прокатилась волна репрессий, были наказаны не только отдельные граждане, но население целиком, а Эфес, где в свое время столь восторженно встречали нового Диониса, пострадал особенно сильно. По свидетельству Аппиана: «стены многих городов были снесены, и жители Азии в большом количестве были проданы в рабство, aux страны разграблены». Рим жестоко мстил за свой страх и за свое унижение. Дошла очередь и до рабов, которые по приказу Митридата получили свободу, — им было приказано вернуться к своим прежним хозяевам. Но многие не хотели расставаться с этой самой свободой, и городские улицы превратились в места сражений между бывшими рабами и свободными гражданами.

Но беды Малой Азии на этом не кончились, ее берега теперь постоянно подвергались пиратским набегам, которые в итоге приняли организованный характер. Это были те самые пираты, с которыми договорился Митридат и которые поддерживали его на море, а теперь, после окончания войны, оказались предоставлены сами себе. Античные авторы приводят солидный список городов, которые они нагло разграбили, невзирая на присутствие в регионе римских войск: «На глазах у Суллы они захватили Наксос, Самос, Клазомены и Самофракию, а святилище Самофракии ограбили они, как считают, на 100 талантов » (Аппиан). Но проконсулу не было дела до бедствий азиатских эллинов, мыслями он был уже в Италии, а потому он не стал принимать никаких мер против морских разбойников. К тому же ему очень хотелось, чтобы те, которые предали римские интересы в Азии, продолжали и дальше нести заслуженную кару, а потому он погрузил свою основную армию на корабли и отплыл в Элладу, чтобы оттуда начать переправу на Апеннинский полуостров, оставив Анатолийское побережье на растерзание морским разбойникам.

Ну а в том, что касается Митридата, то по большому счету он легко отделался: вернул Азию, которую захватил у Рима, вернул Вифинию, которую отнял у Никомеда и возвратил Каппадокию, откуда в свое время изгнал Ариобарзана. Две тысячи талантов контрибуции были для него ничто, по сравнению с тем, что он награбил в Азии, было обидно лишь за корабли и Пафлагонию. Но корабли всегда можно построить, благо царь буквально завалил военной добычей казну, а вот с Пафлагонией было сложнее, она отошла Митридату по завещанию пафлагонских царей еще в 105 г. до н. э., и он по праву считал ее своей исконной территорией. Ведь тогда никто и слова не сказал, когда он вступил в управление этой страной, и было непонятно, зачем он обязан сейчас выводить из нее свои гарнизоны, он же не потребовал, чтобы римляне очистили бывшее Пергамское царство, которое те также получили по завещанию. Царь понимал, что Дарданский мир — это не мир, а лишь временная передышка, что рано или поздно произойдет новое столкновение с Римом, а в том, что оно станет решающим, он не сомневался. Поэтому Митридат практически сразу же начал подготовку к новым битвам и готовился на этот раз куда основательнее, чем к Первой войне, он теперь имел бесценный опыт и не собирался повторять своих ошибок.

Глава V

Пламя над Анатолией (84–74 гг. до н. э.)

Между Первой и Второй…

Итак, война между Римом и Митридатом закончилась, и для царя настало время подводить итоги, а они оказались довольно неутешительны. Как при осаде городов (Родос), так и в полевых сражениях (Херонея и Орхомен), понтийские армии потерпели поражения и понесли большие потери. Все территории, которые были завоеваны на первом этапе войны, были утрачены, часть кораблей пришлось отдать римлянам и вдобавок ко всему пришлось выплачивать контрибуцию. Но если посмотреть на дело с другой стороны, то получалось, что практически все свои земли, которыми он владел перед войной, Митридат сохранил, корабли у него остались, а контрибуция, которую он должен был выплатить, как уже отмечалось, не шла ни в какое сравнение с тем, что он сумел награбить. И главное, этот договор не накладывал на него никаких ограничений на количественный и качественный состав армии и флота, которые так любили навязывать побежденным врагам сыновья волчицы. Достаточно вспомнить Филиппа V Македонского и Антиоха III Великого. Но был и еще один момент, который мог утешить понтийского царя, хоть Ариобарзан и вернулся в свою страну, в Каппадокии оставались гарнизоны Митридата, и он пока не собирался их выводить. Словом, все было не так уж и плохо, как могло бы быть, но тут на царя навалились внутренние проблемы.