С Чувством... (СИ) - Влади Дария

Я удивляю себя, но то, что случилось с ним, пострашнее каких-то обид. Я знаю, он хороший, если кто и виноват, то только Марк. Пусть он сейчас себя ругает и злится, что вызвал Раинера на спор. Если бы не он… я вспоминаю, что у меня выключен телефон. Достаю его из сумки.

Десятки непринятых вызовов от Раинера и множество сообщений со словом «Прости. Прости, я не хотел. Прости. Я боялся тебя потерять, сказав правду. Прости…». Я снова плачу. Я поторопилась с выводами, веду себя как маленький ребенок. Позволила эмоциям говорить и действовать за себя. Нужно его завтра обязательно навестить и если он может, поговорить с ним.

Я не сплю эту ночь, а занятия в университете тянутся, как жвачная резинка. После двух я в больнице. Меня не пускают, говорят у него в палате родители и пока они не выйдут я не смогу зайти. Приходится сесть в приемной и ждать возможности увидеться с ним. Я так сильно волнуюсь, что не могу спокойно усидеть на месте, кусаю кожу вокруг ногтей, дергаю волосы, постукиваю каблуками по кафелю. Мне уже хочется сбежать. Сколько еще ждать? Гляжу на время, встаю, направляюсь к двери, меня окрикивает медсестра. Оглядываюсь, мимо меня проходит высокая брюнетка в белой шубке, следом за ней мужчина в возрасте. Медсестра разрешает мне войти в палату, и дает десять минут. Я уже не хочу, все слова вылетели из головы. С усилием заставляю себя сделать шаг к двери и взяться за ручку. Тяну на себя, не поддается. Перевожу дыхание, сжимаю ручки пакета с фруктами и отворяю дверь в палату.

Сразу не узнаю Раинера. Он бледен, лицо в порядке, небольшая шишка на лбу, на шее гипсовый воротник, левая рука в гипсе. На нем белая больничная рубашка, в разрезе которой я замечаю повязку. Слезы пробиваются помимо воли, я не могу их сдержать. Мне больно на него смотреть. На столе в вазе стоят розы, кладу рядом фрукты и осторожно касаюсь его холодных пальцев. Он открывает глаза и мгновение смотрит сквозь меня. Его взгляд становится тверже, он несколько раз моргает и приоткрывает губы. Молчит. Сама не знаю, что сказать. Он отводит от меня глаза и пытается избавиться от моей руки.

— Раинер… я… я пришла, чтобы сказать… я прощаю тебя.

— Зачем? — произносит он хрипло и слабо. Морщится и сглатывает. Я чувствую его боль.

— Мне стоило выслушать тебя, но была так сильно расстроена и обижена на тебя… Ты просил прощения, я прощаю и хочу, чтобы ты был счастлив…

— Не приходи… больше…

Он скашивает на меня злобный взгляд. Не… не приходить? Почему? Что не так? Хотя, если учесть его состояние… На его месте я тоже не хотела никого видеть. Я все же сжимаю его пальцы и наклоняюсь к нему.

— Я понимаю тебя. Но знай, я больше на тебя не в обиде, я прощаю все, останемся друзьями…

— Друзьями? — он закрывает глаза. — Уходи.

Я понимаю, что сейчас с ним бесполезно разговаривать. Ему плохо и он зол. Может в следующий раз, когда ему будет легче, мы поговорим.

— Хорошо. Выздоравливай.

На прощание я целую его в щеку и выскакиваю из палаты, боясь, что вслед полетит грубость. Теперь он знает, что я простила его. Надеюсь, он быстро пойдет на поправку.

Моя подруга сошла с ума. Спустя два дня Эмили рассказывает с кем ездила на Мальту, оказалось это все тот же торговый бизнесмен, купивший ее на ночь. Я в шоке. Теперь она не плачется, а уверяет, что он хороший. Теперь Эмили его девушка. У меня ненаходится слов, на кого моя подруга стала похожа. Но она еще не знает, о моих проблемах, поэтому я просто промолчала. Это ее жизнь и ей решать, какой она будет. Я могу лишь пожелать ей счастья.

Эмили спрашивает, почему я не навещаю Раинера уже неделю. Я пожимаю плечами, хотя меня ужас как распирает. Он мне снится каждую ночь, как смотрит на меня злыми глазами и кричит, что я во всем виновата. Что я могу сказать Эмили, как ей все объяснить. Не хочу ее расстраивать. Но может, Раинеру уже лучше и он будет рад меня видеть. Я уверена, он хочет этого, только стесняется своего нынешнего состояния.

После занятий я все же решаюсь поехать в больницу. Но его там нет. Медсестра говорит, что вчера родители его забрали на домашнее лечение. Еду к нему домой, а сама неуверена, что поступаю правильно. Что я скажу его родителям? Зачем я приехала? Просто повидать его?

Ноги несут меня вперед. Почти налетаю на дверь его дома. Черт, что я делаю? Кусаю губы и застегиваю шубку, минуту стою в нерешительности. Открывается дверь, я вскидываю голову. Темноволосый мужчина с короткой бородкой смотрит на меня.

— Вы стучали?

— Я? — разве я стучала. — Да?! Да, — энергично киваю.

— Вы сиделка?

— Я?

— Да, вы разве не по объявлению? Мы ищем сиделку на время. Заходите.

Мне так неудобно, переступаю порог, узнаю стены длинного коридора и оглядываюсь на мужчину. Он закрывает дверь.

— Знаете, вообще-то, я его подруга…

— Подруга?

— Да, но могу и побыть сиделкой. Он меня хорошо знает.

— Это намного лучше. Идемте. Сразу предупреждаю, он не в настроении и никого не хочет видеть.

Да, особенно меня.

— Ничего я справлюсь.

Мы поднимаемся на второй этаж. Я искоса смотрю на мужчину. На вид ему не больше пятидесяти, черные волосы с проблесками седины, морщинки вокруг глаз и губ, сухая загорелая кожа и усталые голубые глаза.

В гостиной, куда меня проводит мужчина на диване сидит роскошная красавица. На ней черное шелковое платье по колено, блестящие волосы волнами струятся по ее плечам и груди, полные ярко-красные губы, того же цвета длинные ногти и туфли лодочки. Она скашивает на меня надменный взгляд. О мамочки, я по-разному ее представляла, но не с таким стервозным взглядом. Мужчина будет куда приятнее и гостеприимнее.

— Кто такая?

— Сиделка.

Женщина поджимает губы.

— Вы имеете опыт работы по уходу за больными?

— Я учусь в медицинском университете.

— Как зовут?

— Софи.

Она кривит свои толстые губы.

— Я Марго, мой муж Саломон Шарби, мы родители Раинера Шарби. Он неделю назад попал в автомобильную аварию, сломал руку, ногу и два ребра. Нужно проследить, чтобы он принимал лекарства и кушал, последние два дня, он ничего не хочет, его нужно заставить. И как вы собираетесь совмещать учебу и работу?

— Я справлюсь, — отвечаю с той же холодностью. Охренеть, вот у него мамаша. Уверена, такой как я, девушке для своего сына она была бы не рада.

— Тысяча в неделю вас устроит?

— Простите, какая тысяча?

— Тысяча евро.

— Да нет, зачем, ничего не нужно.

— Как это?

— Для меня будет важнее, если он как можно скорее встанет на ноги и вернется к учебе.

— Да-а-а, — лениво протягивает она и переглядывается с мужем. — Что ж ладно, я познакомлю вас.

— Не стоит, я могу сама это сделать. Не переживайте я имею опыт с пациентами.

— Жить будите здесь…

— Здесь?

Черт я на это не подписывалась. Я не хочу жить в его доме.

— А если ему вдруг понадобится ваша помощь среди ночи? — мрачно спрашивает женщина.

Вот черт, надо было сказать, что я его только подруга. Кто меня за язык тянул. Неужели все так серьезно? Я киваю, назад дороги нет, если начала врать, то буду играть эту роль, пока Раинеру не станет лучше.

— Конечно.

Женщина встает и провожает меня в небольшую комнату, больше служившую для прислуги. Тут очень узко, тесно. Нет, жить я тут точно не буду. Я улыбаюсь высокой красотке, ее зеленые холодные глаза, как у Раинера смотрят на меня с пренебрежением.

— Умеешь ставить капельницы?

— Насчет этого не беспокойтесь.

Если нужно я ему за вредничество клизму поставлю.

— Ладно, сейчас он спит, он знает какие ему нужно принимать лекарства. Надеюсь, вы с ним справитесь, потому нас он видеть не хочет.

Женщина обходит меня и возвращается в гостиную. Я иду следом. Она надевает шубу. Я смотрю на родителей Раинера и удивляюсь. Сын едва не погиб в аварии и вместо того, чтобы быть рядом, они быстренько находят ему сиделку и сваливают. Такого я не ожидала.