Седьмой камень - Уоррен Мерфи

Значит, она присутствовала здесь, и был еще один запах.

Запах мельчайших частиц окалины, который остается в ружейном стволе после выстрела. И сколько бы раз оружие ни чистили, этот душок все равно можно учуять, если обладать соответствующей чувствительностью.

Римо ощутил, как воздух снова изменился, услышал шорох почти незаметного движения, когда изящный палец медленно отвел назад курок. Римо хотел было крикнуть: “Нет!”, но времени уже не осталось, и это невысказанное слово обернулось громогласным ревом отчаяния, который вдребезги разнес неподвижность застывших людей, когда Римо, невидящий, но безошибочно меткий, ринулся вперед на звук и опустил ладонь на благоуханную белую шею. Он услышал треск кости, напомнивший звук ломающейся сухой ветки.

А за спиной прыжками приближались акробаты. Римо ощущал давление их тел, рассекающих воздух.

Но они так и не настигли Римо. Раздались глухие удары, будто от падения трех тяжких глыб в грязную лужу. И Римо понял, что три тела прекратили свое движение.

Вдруг воздух вокруг заполонили крики, вопли и топот разбегающейся во все стороны перепуганной толпы.

Иссушающий болезненный свет по-прежнему жег глаза Римо. Какое-то краткое время он ощупью продвигался в мире белой ночи, пока не почувствовал рядом высокое металлическое сооружение. Он должен выключить этот свет, он должен снова начать видеть, он должен найти Чиуна.

На земле рядом с вышкой Римо нашел резной хрустальный стакан, оброненный кем-то из убегавших гостей. Прикинув его вес, Римо швырнул стакан вверх по спиралевидной дуге.

И услышал треск, когда стекло пришло в соприкосновение с мишенью. Зеркало на металлической вышке разлетелось на миллионы сверкающих хрусталиков, которые обрушились на землю, точно восхитительное световое представление.

Остальные три источника света по-прежнему слепили Римо, но потом он услышал, как лопается стекло – хлоп – хлоп-хлоп – и на луг вдруг снизошла тьма. Римо еще раз мигнул, и зрение начало понемногу к нему возвращаться.

Первое, что увидел Римо, был Чиун, который как раз поворачивался к нему после того, как разнес камнями три слепящих прожектора.

– У тебя все благополучно? – спросил Римо.

– В общем, я бы предпочел Барбару Стрейзанд.

Римо обернулся и увидел Ким. Она лежала рядом с Реджинальдом Воберном, распростертая посреди целого моря сверкающих осколков от разнесенных вдребезги прожекторов. Слева от них весьма неизящно скорчились в смертной судороге три последних восточных акробата.

Совершенное лицо Ким Кайли было обращено к небу, глаза ее прикрывали темные очки. Согнутые пальцы правой руки все еще сжимали пистолет. Римо отвернулся.

– Откуда ты знал, что ее надо убить? – спросил Чиун.

– Да уж знал, – спокойно ответил Римо. – А откуда ты знал, что надо убить его?

– Он был предводителем; если мы стремимся к миру, он должен был уйти.

– Ты ждал довольно долго, – сказал Римо. – Я тут ковылял вслепую, а тебя нигде не было.

– И все-таки я тебя нашел, – отозвался Чиун. – Я просто следовал за топотом ломящегося напролом быка, и, разумеется, это и был ты.

– Я не понимаю, чего они хотели добиться, – сказал Римо.

– Они пытались каждого из нас заставить поверить, что другой ранен. Мы были их “двумя сливами”.

– Две сливы, разделенные, сокрушены, – повторил Римо.

– Верно. Они решили так: если каждый из нас подумает, что другой в опасности, мы ослабим нашу защиту и станем уязвимыми, – пояснил Чиун.

– А ты не был ранен? Тебе не грозила никакая опасность?

– Разумеется, нет, – с презрением отозвался Чиун. Он наклонился и поднял кусочки разбитой маленькой черной коробочки. – Это всего лишь какое-то механическое устройство, одно из таких записывающих приспособлений, которые не воспроизводят телевизионной картинки, а только один звук. Я раздавил его, когда этот неразборчивый визг стал совершенно непереносим.

– Итак, нас не удалось разделить, и мы не были сокрушены, – сделал вывод Римо.

– Как будто какая-то горстка варваров могла бы сокрушить Дом Синанджу, – заявил Чиун.

Двое мужчин помедлили, оглядываясь вокруг. Лужайки были пусты насколько хватало взгляда. Семья Во рассеялась.

Глава шестнадцатая

– Все хорошо, что хорошо кончается, – сказал Римо, когда они вернулись обратно к себе в кондоминиум.

– Ничего еще не закончилось, – возразил Чиун.

– Что ты имеешь в виду? Воберн мертв, вся семейка смоталась в горы, что же осталось?

– Дом Во остался должен Дому Синанджу публичное извинение.

– Чиун, да брось ты, – ответил Римо. – Этому спору уже две тысячи лет.

– Долг есть долг.

Чиун стоял у окна и смотрел на океан.

– Уже появился новый принц Дома Во. Будем надеяться, что он обладает мудростью, которой были лишены его предшественники.

Чиун стоял у окна еще долго после того, как совсем стемнело. Потом Римо услышал, как он пошел к входной двери. Раздался звук открываемой двери, пара слов, сказанных шепотом и, когда Чиун снова вернулся в комнату, в руках он держал конверт.

Старый кореец открыл его и прочел записку.

– Это приглашение, – сказал он.

– Вот ты и иди. А моя бальная книжка уже заполнена, – отозвался Римо.

– Это приглашение для Дома Синанджу на встречу с Домом Во. Мы пойдем оба.

– Так я – часть Дома Синанджу? – спросил Римо.

Чиун с невинным выражением лица посмотрел на Римо.

– Разумеется, – ответил он.

– Благодарю, – сказал Римо.

– В каждом доме должна быть кладовая, – пояснил Чиун. – Хе-хе. Ты и есть кладовая Дома Синанджу. Хе-хе. Вот именно, кладовая. Хе-хе.

Они отправились на рассвете. Чиун надел бело-черные церемониальные одежды, которые Римо еще никогда на нем не видел. На плечах красовалась тонкая вышивка шелком – корейский знак, который, как знал Римо, был символом Дома Синанджу. Он переводился как “средоточие” и означал, что Дом Синанджу являлся средоточием мира.

Едва они приблизились к портику, украшавшему вход в огромный особняк, сводчатые двери распахнулись, и появилось четверо мужчин с носилками, на которых лежали тела Реджинальда Воберна и Ким Кайли. Когда они проходили мимо, Римо отвел глаза, потом посмотрел на местного констебля, вышедшего вслед за носилками.

– Нет убийства, – бормотал себе под нос констебль. – Это уж наверняка. Нет стрелы в сердце – значит, будем считать за естественную смерть.

Римо и Чиун вошли в особняк. Гробовая тишина в доме свидетельствовала, что он пуст, и Римо сказал:

– Я подумал, может, они что-то замышляют. Я им не доверяю.

– Увидим, – спокойно отозвался Чиун. – Я Мастер Синанджу, а ты – следующий за мной Мастер. Это дело с семьей Во тянется уже слишком давно. Сегодняшний день увидит его окончание.

– Конечно, – согласился Римо. – Мы их всех перебьем. Какое значение имеет одна маленькая резня, если она сравняет счет в споре столь древнем, что уже нет в живых ни единого человека, который бы о нем помнил?

Вслед за Чиуном он прошел весь дом и вышел через главные ворота. Там, на просторной лужайке ждали их все ныне живущие потомки принца Во. Римо пристально оглядел длинные ряды торжественных, суровых лиц: краснокожих, черных, желтых, белых и смуглых. Ни на одном из них не было улыбки.

– Кто сказал, что в больших семьях живут веселее? – пробормотал Римо.

Чиун спускался по ступеням, его шелковые одеяния развевались. Он остановился в нескольких футах от переднего ряда стоявших людей и слегка наклонил голову – то был самый малый из его малых поклонов.

– Я Чиун, Мастер Синанджу, – повелительным тоном провозгласил он. – Это Римо, наследник Дома Синанджу. Мы пришли.

Пухлый уроженец Востока, одетый в простую, малинового цвета одежду, выступил из первого ряда и поклонился Чиуну.

– Я Лии Вофан, – торжественно сказал он. – Новый принц в длинной и блистательной череде наследников принца Во. Я пригласил вас сюда, дабы обсудить вопрос о дани.

– Дани, в которой было отказано моему предшественнику, Мастеру Паку, – уточнил Чиун.

– Дань, в которой отказал ему принц Во, видя в этом доказательство могущества своей власти, – мягко добавил Лии Вофан.

– И за это высокомерие и гордыню, – сказал Чиун.

– Мастер Пак, один-единственный человек, изгнал принца, его армию и его двор из цивилизованного мира.

– Это верно, – согласился Вофан. – Вот сюда. Именно к этому острову приплыл принц Во.

В голосе Чиуна, когда он снова заговорил, прозвучала мягкая грусть.

– И все это только лишь из-за слов, – произнес он. – Из-за отказа принца открыто признать, что Мастер Пак выполнил свое обязательство. – Он смолк на мгновение. Тишина была абсолютной. – И только из-за этого погибло столько людей, – закончил Чиун.

– Было так, как вы сказали, – отозвался Лии Вофан.

– Проклятие досталось нам в наследство от принца Во, Странника. Это проклятие сопровождало мою семью, все ее ветви в течение двух тысячелетий. Теперь проклятие рассеется. Ибо мы, семья Во, открыто провозглашаем, что великий Мастер Пак помог нашему предку принцу Во. И далее, мы утверждаем, что Мастера Синанджу – это убийцы, которым нет и не было равных. И в этом веке и в любом другом.