След черного волка - Елизавета Дворецкая

Никакого мерцания за печью, где стояла лежанка, он от двери не увидел. О боги, неужели все пропало? Блазень рассеялся, она исчезла совсем! Что он скажет народу? А ее отцу, который отпустил дочь замуж все‑таки за него, Бранемера дешнянского, а не за Велеса? Да и девку жалко: Лютава понравилась Бранемеру, и он был бы рад взять ее второй женой, как и было изначально задумано.

Впереди тьму прорезал огонек – Яровед зажег лучину. Бранемер сделал шаг вперед. Волхв зажег вторую лучину, обернулся, еще держа ее в руке, слабый свет вынул из тьмы лежанку и темную медведину на ней…

– Она про… – начал Яровед и осекся.

На первый взгляд ему показалось, что на лежанке никого больше нет. Но тут же бросилось в глаза светлое пятно лица на подушке. Он торопливо подошел и замер с лучиной в руке.

На этот раз медведина укрывала человеческое тело. Лютава, их угрянская Лада, лежала на боку, свернувшись калачиком и натянув шкуру до плеч. Она не испускала мерцания, зато выглядела уже как обычный человек, а не призрак. Пахло лесным костром.

Бранемер встал за его плечом и тоже в молчании уставился на нее.

– Ну и что вы мне голову морочили? – вполголоса спросил он. – Блазень! Мерцает! Я вам поверил по привычке…

Понимая его, Яровед осторожно, будто боялся обжечься, притронулся сначала к толстой косе, потом к плечу девушки. Рука не проваливалась в морок, а ощущала обычное человеческое тело.

– Теперь она живая… – оторопело прошептал Яровед.

– Еще вчера была… как всегда… – добавил не менее изумленный Добровед. – А она того… проснется?

– Попробуй ее разбудить, – шепнул Яровед князю.

Какие бы шутки ни играла с ними Навь, честь будить Ладу принадлежит не Велесу, а Перуну, то есть самому князю.

Бранемер отодвинул брата‑волхва и подошел к лежанке вплотную. Встал на колени, не сводя глаз с лежащей. Она вдруг пошевелилась, перевернулась на спину, глубоко вздохнула. Выглядела она как обычная спящая девушка, но кто знает? Торопясь убедиться, что с ней уже все в порядке, Бранемер наклонился и поцеловал ее – скорее почтительно, чем страстно. Ему просто не пришло в голову, что Ладу не обязательно будить поцелуем, – он так привык, это место само подталкивало к точному исполнению обряда.

Ее кожа была гладкой и теплой. От ее дыхания веяло теплом, и запах молодой женщины, разогретой сном, наполнил Бранемера вполне естественным для мужчины чувством. Он взял ее за плечи и убедился, что под руками его обычное живое тело. И тут она открыла глаза. Взгляд был рассеянным, сонным.

– Лют… – начала было она, но тут же опомнилась.

Бранемер пристально смотрел на нее. Ее взгляд изменился – она его узнала. Лютава приподнялась, перевела взор на оторопелые бородатые лица двоих волхвов, нависших над лежанкой.

– Уже… пора? – хрипло выговорила она. – Весна… пришла?

– Фу‑ух! – шумно выдохнул Бранемер и сел на лежанку рядом с ней. – Ожила!

Лютава тоже села, убирая с лица выбившиеся из косы пряди.

– Уже сегодня, да? – повторила она. – Пора идти? Ладин день?

– Ладин день – послезавтра, – ответил ей Яровед, пока Бранемер, запустив пальцы в густые темные волосы, ерошил их, будто пытаясь прийти в себя.

Все же он сильно переволновался, ожидая увидеть блазень из Нави.

– Так чего же вы меня будили?

– Да боялся я, что ты вообще, блин горелый, не проснешься! – Бранемер обернулся к ней. – Что я тогда делать буду! Дед рассказывал, его сестру тут в одну зиму мертвой нашли, так три года было неурожайных, мор и всякое такое. Но то хоть мертвой! А ты лежала, вон, стрый говорил, вроде есть, а вроде нет! Вроде не мертвая, а вроде и не живая.

– Это как? – изумилась Лютава.

– Через тебя лежанку пощупать было можно! Я сам хотел попробовать, да вот… – Бранемер снова взял ее за плечо, – щупаю, девка как девка…

– Эй! – Лютава оттолкнула его руку. – Жену свою иди щупай!

– Жену… Постой! – Бранемер повернулся к Лютаве и сел так, чтобы хорошо ее видеть. – Так я… Я тебе должен в ноги поклониться, да? Ты ведь… это ты сделала, что… Я тебя во сне тогда видел. На том белом камне. В первый раз мне там удельница явилась и сказала, чтобы я тебя в жены взял, тогда, значит, сын родится. Я послушался. А во второй раз тебя там же увидел, и ты сказала, чтобы шел я к жене, и тогда будет у нас сын…

– И износу детищу не будет… – пробормотала Лютава, вспомнив, что говорила тогда в Нави, над источником под белым камнем.

– Да. Это ведь была удельница, но с твоим лицом. И покрасивее, чем у той, первой. У нее еще зуб такой был… нехороший. И сказала, что как сын подрастет, она его заберет на выучку.

– Зуб? – Лютава нахмурилась. – Какой зуб?

– Вот здесь. – Бранемер показал на верхнюю челюсть. – Клык такой белый и вперед выступает.

– И такой зуб был у той первой удельницы? – Лютава сама вцепилась в его руку, глядя на него во все глаза.

– Да. Что это значит?

Это значит… что в первый раз, более полугода назад, он видел во сне Галицу. Злая судьба детей Велезоры проникла в сон Бранемера. Сейчас Лютава не могла раздумывать, зачем замороке это понадобилось, но содрогнулась от мысли, что негодяйка и тут пыталась перебежать им дорогу и оставить свои пакостные следы.

Но больше этого не будет. Галица погибла в ту же ночь, когда Лютава ушла к Велесу…

– Как княгиня‑то – здорова? – спросила Лютава, помолчав. – Шестой месяц? Шевелится?

– Здорова! – Бранемер просиял. – Точно сын будет?

– Да. – Лютава вздохнула, вспоминая то, что еще ей было известно об этом сыне.

Но не стала говорить – Бранемер был так счастлив, что она не находила сил испортить ему радость. Ведь изменить ничего нельзя, а до тех пор как предсказание сбудется, еще очень много времени впереди. Лет двенадцать…

– Послушай, княже! – Она взяла Бранемера за обе руки. – Все сбылось, как тебе обещали. Будет у тебя сын, на Перунов день родится, будто солнце ясное у Перуна в руках, и дашь ты ему имя Огнесвет. Но он у тебя будет единственный. Новую жену тебе брать нет ни надобности, ни пользы. Я сделала, что обещала, выпросила у судьбы наследника для тебя. Отпусти меня теперь.

– Куда же ты пойдешь? – удивился Бранемер. Он сватал ее как полагается и получил в невесты с согласия рода и с приданым.

– Поеду домой. Я нужна и моему роду тоже.

– Но отец тебя отпустил! Примет ли назад?

– Он… был болен, когда отпускал. Я теперь должна быть при нем. Не держи меня.

Бранемер помолчал.

– Да… зачем же я тебя держать буду? – ответил он наконец, думая о том, что не в силах человеческих удерживать против воли девушку, которая может когда угодно уйти в Навь, оставив здесь лишь свое отражение. – Если ты не хочешь…