Карающий меч адмирала Колчака - Николай Кирмель

Стал объектом оперативной разработки контрразведки генерал-майор Г.И. Клерже, проживавший при большевиках в Перми до ее освобождения белыми в декабре 1918 г. Весной 1919 г. на него поступил донос о том, что: 1) выступая с докладом перед офицерами разведки и контрразведки, он допустил «восхваления организаторских талантов и мощи красных и гипнотического воздействия их руководящих агитаторов», 2) будучи командиром казачьей дивизии в Тегеране во время революции, допустил «совдепы», расформирование кадетского корпуса и агитацию против великого князя Дмитрия Павловича, после чего будто бы был изгнан из дивизии самими казаками, 3) был замечен в связях со спекулянтами, 4) в Перми, выдавая себя за актера, близко контактировал с большевиками{419}. По итогам расследования, однако, Г.И. Клерже был оправдан и продолжал занимать важнейшую в пропагандистском аппарате должность начальника Осведверха (Осведомительного отдела штаба Верховного главнокомандующего). Но, видимо, подозрения против него все же имели под собой почву: впоследствии генерал Г.И. Клерже, будучи в эмиграции, был завербован ОГПУ…

Борьба с преступлениями среди высокопоставленных лиц, по мнению авторов, стала возможной благодаря поддержке адмирала А.В. Колчака, которому генерал-майор П.Ф. Рябиков лично делал еженедельные доклады «по контрразведке»{420}.

Присматривали спецслужбы и за казачеством. Несмотря на то что оно являлось опорой белого режима, взаимоотношения между центральной властью и претендовавшими на самостоятельность атаманами оставались сложными. Наиболее рельефно проявлялись сепаратистские устремления у атамана Забайкальского казачьего войска Г.М. Семенова. В начале сентября 1918 г. атаман признал власть Временного Сибирского правительства (ВСП) во главе с П.В. Вологодским, благодаря чему командующий Сибирской армией генерал П.П. Иванов-Ринов назначил его главным начальником Приамурского военного округа и командиром вновь формируемого 5-го отдельного Приамурского армейского корпуса.

Когда адмирал А.В. Колчак стал Верховным правителем, атаман Семенов отказался его признать и потребовал в течение суток передать власть генералам А.И. Деникину, Д.Л. Хорвату или атаману А.И. Дутову. Не получив ответа, он начал задерживать эшелоны с военными грузами. Отряды атамана контролировали более 1500 километров железной дороги, соединявшей Дальний Восток с Западной Сибирью. Случаи грабежей пассажиров в поездах, «пропажи» грузов для того времени являлись обычным делом. Белогвардейское командование беспокоила возможность полного перекрытия железнодорожного сообщения с Дальним Востоком, грозившая колчаковскому режиму полной изоляцией от внешнего мира. Адмирал А.В. Колчак писал А.И. Деникину: «Крайне тяжело положение Дальнего Востока, фактически оккупированного японцами, ведущими враждебную политику хищнических захватов. Поддерживаемые японцами так называемые атаманы Семенов, Калмыков, Гамов со своими бандами образуют враждебную мне группу, и до сих пор вопросы с ними не улажены, так как японцы открыто вмешались и воспрепятствовали мне вооруженной силой привести в повиновение Семенова. Последний является просто-напросто агентом японской политики, и деятельность его граничит с предательством… Что касается американцев, то пока они ограничиваются только обещаниями помощи, но реального от них мы ничего не получаем. Повторяю, что единственно, на кого можно рассчитывать, — это только на англичан и отчасти на французов»{421}.

В Омске хорошо понимали, что Г.М. Семенов, имевший под своим началом войска, по разным оценкам, от 8 до 20 тыс. казаков, и поддерживаемый японцами{422}, добровольно власть не отдаст и поэтому без боевых действий с его многочисленными отрядами не обойтись. Создавать очаг вооруженной напряженности в собственном тылу при нехватке войск колчаковские власти не хотели. Уже был случай, когда направленный в Забайкальскую область для усмирения Семенова по приказу Верховного правителя № 60 от 1 декабря 1918 г. особый отряд под командованием генерал-майора В.И. Волкова остановили японские войска, пригрозив применить оружие, если он попытается двинуться дальше{423}.

В поисках компромисса Верховный правитель решился на переговоры. После первой неудачной попытки 12 декабря 1918 г. в Читу прибыла Чрезвычайная комиссия, предложившая атаману принять командование одним из фронтовых корпусов. Но в это время Г.М. Семенов узнал о закулисных действиях членов комиссии, которые пытались найти союзников среди сил, оппозиционных атаману. На это предложение отозвался полковник Н. Комаровский, уведший 2-й казачий полк в Иркутск. В ответ атаман выслал комиссию из Читы. Незамедлительно последовало недвусмысленное заявление японского генерала Такиуки: «Атамана Семенова — этого истого самурая мы никому не выдадим и будем защищать его всеми силами»{424}.

Для разрешения «семеновского вопроса» руководители спецслужб в докладной на имя Верховного правителя предлагали либо удалить Семенова из Забайкалья, подчинив сформированные атаманом войска начальнику, назначенному правительством, либо создать в Забайкалье правительственные части. С учетом неудачного опыта власти предпочли второй вариант. Исходя из того, что на территории Забайкалья, по предположению омских властей, находились лица, недовольные политикой атамана, предлагалось направить туда агентуру для вербовки оставшихся не у дел офицеров и через их посредничество приступить к формированию казачьих отрядов{425}.

Поскольку конфликт между Верховным правителем и атаманом Забайкальского казачьего войска ослаблял белый лагерь на Востоке России, колчаковским властям вместе с союзниками пришлось его улаживать. В итоге атаман признал власть А.В. Колчака. В свою очередь, Верховный правитель отменил свой приказ и назначил Г.М. Семенова командиром 6-го Восточно-Сибирского армейского корпуса.

Поддерживаемый японцами атаман Семенов вел активную внешнеполитическую деятельность. В начале февраля 1919 г. он прибыл в Даурию на конференцию, где шла речь о создании независимого монгольского государства, в состав которого он, помимо части Забайкалья, намеревался включить Аравию, Афганистан, Маньчжурию, Персию и Туркестан{426}. Один из агентов контрразведки сумел добыть и переслать в Омск материалы этой конференции. Для противодействия планам атамана в Ургу был направлен поручик Б. Волков{427}. Но грандиозный проект Семенова разрушился без участия колчаковских спецслужб. Сменились приоритеты в большой политике. Япония в своих захватнических планах сделала ставку на китайского генерал-инспектора Маньчжурии Чжан Цзолина, чьи войска готовились войти во Внутреннюю Монголию, и на китайских генералов из клуба «Аньфу», планировавших завоевать Халху{428}.

Историк Ю.Н. Ципкин, анализируя атаманщину в Сибири и на Дальнем Востоке, пишет, что последняя предпринимала попытки «образовать японский протекторат в виде сепаратного государства, консервировала политический и территориальный раскол России, способствовала ее дезинтеграции. Эта политика угрожала негативными геополитическими изменениями для нашей страны — закрытию выходов в Тихий океан и затруднению связей с государствами Азиатско-Тихоокеанского региона. Но именно в этом заключалась провальная перспектива атаманщины»{429}.

В целом же белогвардейское командование считало сибирское казачество надежной социальной опорой власти и даже возложило на него главную надежду при подготовке к проведению Тобольской наступательной операции в августе — сентябре 1919 г. Контрразведка своевременно предупредила командование, что при проведении мобилизации в ряде станиц казаками были проведены секретные круги, на которых серьезно обсуждался вопрос о переходе на сторону красных. Однако эти сведения Ставка всерьез не рассматривала, что стало ее роковой ошибкой: в самый неподходящий момент атаман П.П. Иванов-Ринов отказался исполнять директивы белого командования и участвовать со своим корпусом в наступлении{430}.

По данным контрразведывательных органов на начало октября 1919 г., воевавшие на фронте казаки настроены были воинственно и желали бороться с красными до победного конца. Остальные казаки не знали, за что борются, поэтому относились к войне индифферентно{431}. Однако, когда гибель белогвардейской государственности на Востоке России стала очевидным фактом, казачьи формирования всеми силами начали уклоняться от службы{432}. Подвергнутые разложению казачьи части во время боев в районе Иркутска оказались неспособны оказать сколь-нибудь серьезное сопротивление наступавшим частям Красной армии.

Настроения сельских жителей Сибири, причины и характер восстаний крестьян стали предметом изучения контрразведки и государственной охраны.