Опередить дьявола - Мо Хайдер

— Как он это сделал, черт возьми? — спросила она шепотом. — АСУ! Когда он успел его поставить?

— Вы вчера забрали машину с нашей стоянки? После того как она прошла экспертизу и ее туда перегнали?

— Да. Я должна была расписаться. Кори хотел, чтобы Эмили поскорей снова оказалась в своей машине. Пока не развился какой-нибудь комплекс. Я и подумать не могла, что кто-то прикрепил…

— По дороге к матери вы нигде не останавливались?

— Нет. Прямиком к ней. Кори ехал за нами.

— А когда приехали?

— Поставила в гараж. К ней никто не мог подобраться, исключено.

Кэффри покачал головой. В его взгляде было что-то такое, чего она не могла постичь.

— Эмили не возвращалась к этому инциденту? Может, упомянула какие-то подробности?

— Нет. Женщина из ГИЖОДа сказала, чтобы мы ее не теребили. Сама расскажет, когда придет время. А что? Вы считаете, что он мог прикрепить эту штуку, пока они были вместе?

— Не знаю. Может быть.

— Но ваши эксперты… — Ее вдруг осенило. И она сразу поняла, почему в его взгляде сквозила такая закрытость. — О, боже. Ваши эксперты не проверили машину должным образом.

— Джэнис, соберите Эмили в дорогу, вы меня слышите?

— Я попала в точку? Ну да. Вижу это по вашему лицу. И вы думаете о том же. Он прицепил эту штуку, когда… ну, например… когда совершил наезд, а ваши эксперты, ее не нашли. Они не нашли это чертово следящее устройство на днище машины. Что еще они забыли сделать? Хромосомный анализ?

— Это была основательная, всесторонняя проверка.

— Всесторонняя проверка? Вы полагаете, что родители Марты назовут это «всесторонней проверкой»? Да? Если они узнают, что ваши люди осмотрели машину и не заметили такой «мелочи», по-вашему, у них сохранятся хоть какие-то остатки веры в вас? — Она прикусила язык и отступила назад. Он не пошевелился, но по его лицу она поняла, что он не отнесся к случившемуся легко, что его это тоже по-настоящему зацепило. — Простите, — пробормотала она, подняв руку; это был жест покаяния. — Простите. Я не должна была этого говорить.

— Джэнис, вы себе не представляете, как мне все это неприятно. Поверьте.

И часа не прошло, как Кэффри собрал всех провинившихся. Оба помещения для инструктажа оказались заняты, так что ему пришлось проводить совещание в компьютерной комнате, не прерывая работы сотрудников. Он усадил старшего оэмпэшника и парня, отвозившего семью Костелло в Писдаун, за низкий журнальный столик в глубине комнаты, где сотрудницы ели свой ланч и пили кофе. И.о. детектива Проди, сидевший за соседним столом, слушал краем уха, просматривая бумаги. Последние, как успел убедиться Кэффри, имели прямое отношение к угонщику, а не к досье Китсон.

«По-вашему, родители Марты назовут это всесторонней проверкой?» Первым, кому Кэффри хотел задать трепку, был оэмпэшник, худощавый тип, удивительно похожий на Барака Обаму. Его короткая идеальная стрижка выглядела нетипично для человека его профессии, скорее его можно было принять за солидного адвоката или врача. Именно он отвез машину в Саутмидс на «медосмотр» и тесты для выявления ДНК угонщика.

— Как думаете? А? Считаете, что вы поработали основательно? Полагаете, что после такого осмотра своего «ауди» мистер и миссис Костелло скажут: «Отличная работа. Мы верим этим ребятам. Они не пропустили ни одной мелочи»?

Оэмпэшник ответил с каменным лицом:

— Машина прошла проверку. От макушки до хвоста. Как я вам уже докладывал.

— Хотелось бы знать, где у нее «хвост». Где он, по-вашему, заканчивается? У дверного порожка? На выхлопной трубе?

— Машину проверили. Никакого следящего устройства на ней не было.

— Позвольте рассказать вам одну историю. — Кэффри откинулся на спинку стула, крутя карандаш между пальцами. Он понимал, что ведет себя по-хамски, но этот тип достал его до печенок, и он решил сделать из него посмешище. — В Лондоне, когда я работал в опергруппе по убийствам — сейчас она называется главная оперативная группа по расследованиям, — я знавал одного медэксперта. Довольно высокопоставленного. Я не буду называть его имени, потому что вы о нем почти наверняка слышали. Одним словом, какой-то Глупыш из Пекэма отделался от своей жены. Тело мы не нашли, но картина вырисовывалась более-менее понятная — женщина пропала, сам он пытался повеситься на дереве, на стенах в квартире следы крови и отпечатки пальцев. Кстати, у обоих наших Глупышей были судимости… наркота… так что их пальчики имелись в нашем досье. Вы уже поняли, к чему я клоню?

— Пока нет.

— Я подумал, что надо снять со стены отпечатки пальцев, установить, что они принадлежали пропавшей женщине, и даже если ее тело не будет найдено, мы соберем достаточно улик, чтобы передать дело в КПС[16]. Короче, сфотографировали мы квартиру и все такое, и мой судмедэксперт получает полную свободу действий. Снимай отпечатки пальцев на стене. Некоторые из них были довольно высоко, восемь футов от пола, до сих пор не понимаю, как они там оказались; может, муж поднимал ее, горемычную, на руках. Как вы знаете, спецы носят с собой бахилы, но наш товарищ то ли забыл их в лаборатории, то ли все использовал. А в углу там стоит деревянный сундук и на нем телевизор. Короче, выдвигает он сундук, залезает на него, снимает со стены отпечатки пальцев и задвигает сундук обратно. И тесты показывают, ура, что это таки пальчики миссис Глупышки. А через два дня ее родственница приходит убрать квартиру и чует носом неприятный запах, доносящийся из — угадали! — того самого сундука. В сундуке мы обнаруживаем тело, а на ковре под ним кровь, и на самом видном месте следы крови, оставшиеся, когда передвигался сундук. И что же по этому поводу говорит наш спец?

— Без понятия.

— Он пожимает плечами: «То-то он показался мне тяжеловатым, когда я его двигал». Он показался мне тяжеловатым, когда я его двигал!

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что некоторые представители вашей профессии — к вам, разумеется, это не относится, — но некоторые представители вашей профессии настолько зашорены, что не замечают очевидных вещей. Они отшвыривают ногой покаянную записку преступника с признанием своей вины, чтобы только добраться до пятен крови на стене.

Оэмпэшник поджал губы и снова взглянул на него с некоторым превосходством.

— Машину проверили, мистер Кэффри. Она поступила к нам утром на «медосмотр» и с учетом приоритетности запроса пошла первым номером. Мы осмотрели ее от головы до хвоста. Все до мелочей. Днище было чистым — никаких устройств.

— Вы лично присутствовали при этом?

— Не пытайтесь на меня это повесить. Я не должен наблюдать за каждой проверкой.

— Значит, вы не видели, как она проходила?

— Говорю вам, все было сделано добросовестно.

— А я вам говорю, что ничего подобного. Вы не проверили ее как следует. По крайней мере, найдите в себе мужество признать это.

— Я не нахожусь в вашем подчинении. — Указующий перст, казалось, готов был проткнуть Кэффри. — Я не коп, и ваши правила на меня не распространяются. Не знаю, как вы тут проводите свои разборки полетов, но я не обязан все это выслушивать. Вы еще пожалеете о том, что так со мной разговаривали.

— Возможно, хотя и маловероятно. Вы можете идти. — Он сопроводил эти слова жестом в сторону двери. — Смотрите, чтобы она не хлопнула вас по заду.

— Смешно. Я вижу, вы шутник. — Оэмпэшник скрестил руки на груди. — Спасибо, что предупредили. Пожалуй, я останусь. Мне начинает здесь нравиться.

— Как вам будет угодно. Доставьте нашим девушкам удовольствие.

Кэффри повернулся к водителю, который отвез семью Костелло на первую конспиративную квартиру. В костюме и при галстуке, он подался вперед, упершись локтями в колени и уставившись в одну точку на груди у детектива.

— Ну? — Кэффри тоже наклонился вперед и склонил голову набок, чтобы перехватить его взгляд. — А вы?

— А что я?

— Разве вас не учили проверять машину, прежде чем вы в нее садитесь? Мне казалось, что так положено — садиться в транспортное средство только после предварительной проверки. Что это вошло в привычку. Стало своего рода рефлексом.

— Что я могу сказать? Я сожалею, что так случилось.

— И всё? Вы сожалеете?

Водитель сделал выдох и откинулся назад. Он развел ладони, глядя в сторону старшего оэпэшника, сидящего с надменным лицом.

— Вы только что просили его набраться мужества и признать свою вину. Лично я признаю. Не проверил. Не знаю, где были мои мысли. Мне жаль. Очень жаль.

Кэффри смотрел ему в глаза. Что на это ответишь? Парень все сказал. А он, Кэффри, выглядит болваном: расселся этаким Нероном на гладиаторских боях и с видом вершителя судеб крутит карандаш между пальцев. Все они дали маху, наломали дров, а угонщик обставляет их на каждом шагу. Есть от чего ужаснуться.