Одержимый - Николай Мещанкин

— Как это произошло? — уже спокойней спросил Крайт.

— Они гнались за обозом и слишком далеко выскочили на редколесье. А там сотня кирасир с двумя магами. Не успели уйти.

— Кто командовал отрядом?

— Евина.

Смутный образ некрасивой мужиковатой девушки, слишком резкой и нервной для хорошего колдуна. Крайт почувствовал облегчение. Не Йоля. Но Йоля же не ходит за реку с отрядами. Хотя по эту сторону теперь тоже небезопасно, теперь там Белые Братья. Может, вызвать ее сюда?… О демоны, опять!

— Оба мага тяжело ранены. Крайт поджал губы. Вот тебе и слишком нервная для хорошего колдуна.

— Мы могли бы этой ночью…

— Нет! — Крайт резко хлопнул ладонью по ноге. — Я уже говорил — только ради спасения.

Натуанин кивнул, повинуясь, однако выразил свое неудовольствие.

— Приглядывайте заодно за Кеном. И за Роном тоже.

— Мы их уже охраняем. — Натуанин блеснул глазами.

— А я говорю — приглядывайте. Понятно? Натуанин снова кивнул.

— Так. — Крайт потер висок. — Что еще?

— Кифт выводит отсюда часть войск. Похоже, они планируют нападение. На кого — еще не ясно. Нагир снова поднял портовые таможенные пошлины. Купеческая Палата Сардиса в ярости.

— Передай… Кто там у нас в Сардисе, Вотан? Передай Вотану, пусть организует уличные беспорядки. Поддержка народа, так сказать. Долой Нагир, что-нибудь в этом роде. Что еще?

— В Вальпии балы. Принцесса-наследница поменяла любовника.

— А что с оружием?

— Мы поговорили с людьми, указанными Джукой. Проблем не будет.

— Смотри, а то у меня воины скоро взбунтуются. Если с караваном что-то случится, головой ответишь.

— Ничего не случится. — Губы натуанина растянулись в зловещей улыбке. — Мы были очень убедительными. И мы проследим.

— Верю. — Крайт усмехнулся. Его натуане умели быть страшными. — Слушай, а как тебя зовут? Все хотел тебя спросить, да забывал.

— Раньше это было не важно, а сейчас не имеет смысла. — В голосе натуанина прозвучала нотка тоски.

— Это почему?

— А мастер не знает? — Натуанин, похоже, удивился, посмотрел на Крайта, пожал плечами. — Мы, вышедшие на Путь, стали единым целым. Разговаривая со мной, ты говоришь со всеми.

Крайт с трудом удержал выражение безразличия на лице. Вот это новость. О таком слиянии он слышал впервые. Интересно, знали ли о нем жрецы Некротоса?

— Ладно. Не важно, так не важно. Что-нибудь еще?

— Мастер, мы хотим знать, когда мы будем мстить. — Натуанин пристально смотрел на Крайта.

— Вы же и так мстите. Уверяю вас, ничего из того, что вы делаете, не идет им на пользу.

— Этого мало. Мы хотим сами, своими руками…

— Ясно, — резко перебил натуанина Крайт, — И вы туда же. Ты слышал, что я сказал Кену? Думаешь, вам я скажу что-то другое?

Натуанин угрюмо молчал.

— Ждите. Все еще будет.

Натуанин постоял минуту, затем медленно кивнул:

— Мы ждем, мастер.

— Присаживайтесь, уважаемый магистр! — Сонно морщась, Хобахава ткнул пухлой рукой в громадных размеров кресло.

— Знаете ли вы, уважаемый Хобахава, — продолжая стоять, спросил Акадар что приватные встречи магистров запрещены Уложением Девятки, и, таким образом, наша встреча является незаконной?

— Знаю. — Хобахава слегка кивнул. — Так что же, вы собираетесь отказаться?

— Собирайся я отказаться, я бы просто не пришел. А я, как видите, здесь, Акадар подошел к креслу. — Я лишь хотел убедиться, что мы оба отдаем себе отчет в сложившейся ситуации и последствиях, которые она может иметь. — Акадар опустился в кресло и почти утонул в необъятных пучинах его подушек.

— Отдаем, отдаем. — Хобахава скучно смотрел на барахтающегося Акадара — Я его настолько хорошо отдаю, что даже пошел на упомянутое вами нарушение.

— Что вы имеете в виду? — Сумевший наконец сесть ровно Акадар сердито посмотрел на Хобахаву. — Это у вас что, такое специальное издевательство над гостями?

— Нет. Просто очень удобное кресло. У меня такое же, — Хобахава наполнил красным вином два бокала, придвинул один Акадару. — Хотя вам оно, возможно, несколько великовато. Угощайтесь.

— Нет, спасибо, — осторожно, чтобы не скатиться обратно в глубины кресла, покачал головой Акадар. — Итак?

— А я, если не возражаете… — Хобахава сделал глоток, подержал жидкость во рту, проглотил. — Замечательный букет. Аршанское, тысяча двести двенадцатого года. Рекомендую.

Акадар молча ждал.

— Конфету?

— Уважаемый магистр, — не выдержал Акадар. — Может, мы перейдем к делу, ради которого вы меня пригласили?

— Ах, молодежь, молодежь! — Хобахава сложил руки на животе, блаженно откинулся. — Не умеете вы наслаждаться жизнью. Все куда-то торопитесь, торопитесь, все вам некогда. А она идет мимо да так и пройдет, сами не заметите. Потом опомнитесь, да поздно будет.

Акадар вздохнул про себя. Торопить Хобахаву не имело никакого смысла. Это лишь порождало новый поток слов. Лучшим способом добраться до сути было просто молчать. А суть вызывала у Акадара жгучее любопытство. Частные встречи магистров, хотя и были запрещены, происходили регулярно, особенно в преддверии Совещаний Девятки. Однако чтобы встречу назначил Хобахава, никогда не вступавший ни с кем ни в какие блоки и фракции и свято чтивший Уложения, — это было нечто экстраординарное.

— Органы осязания, — продолжал Хобахава наставительным тоном, — даны нам, дабы ублажать. Наслаждаться каждую секунду, каждое мгновение- вот в чем смысл жизни. Получить максимум удовольствия. Все остальное прилагается. Все, что мы делаем в жизни, направлено только на это. Мы суетимся отнюдь не для того, чтобы суетиться, а чтобы обеспечить себя удовольствиями. Удовольствий как можно больше и как можно дольше. За два краеугольных камня философии, Хобахава поднял бокал в приветствии, глотнул, посмаковал. — Зардарийцы, знаете таких? Нет? Ну да, конечно, последнего казнили лет двести назад, а читать вам некогда. Так вот, они говорят: посмотрите на корову. Она ест, и она счастлива. А почему она счастлива? Потому что свободна от будущего. Она не думает о завтрашнем дне, она ест сейчас, и сейчас получает удовольствие в чистейшем виде, ни на гран не омраченное мыслями, к примеру, о том, что будет, когда кончится трава. И поэтому для получения максимума удовольствия надо поступать так, как корова. Вы согласны?

Акадар предусмотрительно воздержался от ответа.

— И правильно делаете, что не соглашаетесь! — Хобахава довольно полуулыбался. — Потому что это противоречит второй части силлогизма — как можно дольше. Максимум в первой за счет потери второй. А надо рассматривать в сумме. В целом.