Полное собрание сочинений. Том 1. В соболином краю - Василий Песков

— Пришла взглянуть, как идут дела! — здоровается Люда.

— Своя крыша над головой, чего же еще надо! — счастливо улыбается хозяйка.

Тут я узнал короткую историю нового дома. Крепкий рубленый дом был готов, а крыши не было. Очень большое строительство в городе, не хватает материалов. Молодая чета Варакиных побывала в десяти учреждениях. Обещали, но просили подождать.

— Как же зимовать без крыши? — пожаловалась Надя в цехе…

Люда побывала у директора фабрики, в горисполкоме, у секретаря горкома партии. И не напрасно. Сегодня, в день праздника Конституции, в домике под шиферной крышей на безыменной улице справляют новоселье.

Сама Люда живет на окраине городка. Тут молодого депутата особенно хорошо знают. Вот навстречу нам идет почтенный бородатый старик.

— Мой сосед, Сергей Михайлович Козин, — говорит Люда, — любит почитать по вечерам, все просит «электричества прибавить»: слабое у нас на окраине напряжение.

Люся останавливается со стариком. Через несколько минут около нее уже группа людей. Не все сразу может решить молодой депутат.

— Но берется за дело цепко. Напористая, и, главное, душевная, — говорят о Люде Дорофеевой горожане. Они не ошиблись в своем депутате с комсомольским значком.

Фото автора. Шуя. 5 декабря 1958 г.

Под одним знаменем

Председатель колхоза Иван Федорович Тесленко позвал к себе комсомольских секретарей — школьного и колхозного — Василия Стукала и Василия Карпенко. Попросил рассказать о делах, а потом вдруг спросил:

— А не скучно вам вот так порознь на селе жить?

Школу все больше лицом к колхозу поворачиваем, а знаешь ли ты, Василь, чем школьные комсомольцы живут? Не знаешь. А ведь через год они к тебе придут. А твои, Василь Стукал, друзья не знают колхозной жизни. Подумайте, что тут сделать.

Решили созвать общее собрание и на нем потолковать обо всем.

Очень интересным было это собрание.

Празднично сияли фонари у входа в Дом культуры. Играл оркестр. Белые фартуки школьниц мелькали рядом с пиджаками колхозных ребят.

На скамейках вдоль стен — почетные гости: старые колхозники, сельские коммунисты.

Говорили недлинно, но выступающих было много.

— Сколько у нас общих дел на селе! Сад посадим, улицы озеленим. Водная станция и стадион уже который год запущены — друг на друга кивали, теперь сообща сразу оборудуем. Новый Дом культуры надо строить, тир хорошо бы иметь…

— Давно надо быть вместе. Работаем летом сообща, на районных соревнованиях выступаем одной командой. Объединимся — еще дружнее будем жить…

— Легче будет школьным комсомольцам выбирать профессию. А колхозных ребят на буксир надо взять, пусть принимаются за учебу.

Вечерняя школа для этого нужна. Что ж, будем добиваться. Вот тут сидят директор школы и председатель колхоза. Что они скажут на это?..

— Сообща возьмемся выращивать новые сорта кукурузы и овощей, бригаду опытников-садоводов организуем. У одних свежие знания, у других — практика. Хорошо пойдут дела…

— Самодеятельность оживет. Не надо будет просить друг у друга «взаймы» баянистов. А хор каким будет! Первое место в районе обеспечено…

Выступил и председатель колхоза Иван Федорович Тесленко:

— Очень мне по душе ваш разговор, ребята. Много у вас общих дел на селе. Сообща скорее найдете дорогу к колхозным профессиям, сообща будем думать, как вести наше хозяйство. О вечерней школе тут говорили. Правильные мысли. Нужна в селе такая школа. И пусть в ней, кроме обычных школьных дисциплин, будет преподаваться столярное и плотницкое дело, чтобы дельный каменщик мог из нее выйти, кузнец, огородник, полевод. Пусть каждый по вкусу выбирает себе школьный «факультет». Я обеими руками за такую школу. Средств колхоз не пожалеет. Только уж и вы помогайте по-настоящему…

— Кто за то, чтобы отныне комсомольцы нашего села жили одной дружной семьей, прошу голосовать, — сказал председатель собрания. — Единогласно!

Выбрали сельский комсомольский комитет. Секретарем стал колхозный электрик Василий Карпенко, его заместителем по школе — десятиклассник Василий Стукал.

Наступила торжественная минута. На сцену вынесли знамя.

— Это знамя будет знаменем нашей Демидовской первичной комсомольской организации, — взволнованно сказал Василий Карпенко. — Я первым клянусь, что во всех делах мы будем верными заветам человека, который изображен на нашем знамени.

Василь нагнулся и поцеловал край алого полотна. В торжественной тишине по одному подходили комсомольцы и давали клятву верности комсомольскому знамени, клятву верности заветам Ленина.

На другой день снова собрались вместе и под знаменем торжественным строем прошли по селу. У Дома культуры на видном месте был вывешен план комсомольских дел. Тут было перечислено многое из того, о чем говорили на собрании.

Так начала жизнь комсомольская организация села Демидова Киевской области.

19 декабря 1958 г.

1959

По следу

Январь выдался холодный. Ярко искрился снег на лесных полянах. Мы вынесли из вагона лыжи и, проводив глазами поезд, двинулись к лесной опушке. Я оглядел наше охотничье снаряжение.

У Спиридоныча — двустволка, пояс с патронами. У меня — фотоаппарат с телеобъективами.

В овраге у села Углянец летом охотник выследил лисий выводок, но не тронул. И вот теперь идет, как он сказал, «свести счеты с рыжими за углянских кур».

Очень много расскажет опытному охотнику звериный след. Вот он вьется на опушке ровный-ровный, словно веревочка брошена между пушистыми елками.

— Лиса экономно ходит, — объясняет мне Спиридоныч. — Незнающий человек скажет: двуногий зверь шел. Нет. Всеми четырьмя лапами тут ступала лиса. Только она в след передней ноги ставит заднюю, силы бережет… И зрелость лисьей шубы определить можно, — продолжает охотник, вглядываясь в «веревочку». — Замечали небось, по первой пороше лиса словно босиком идет: все пальцы печатаются. А теперь, видали, какие стаканы на снегу ставит. Отрос густой мех, пальцев и не видно.

Очень нужна лисе шуба в январскую стужу.

Холодно, голодно. Пустой стоит лес. Вороны и те поближе к жилью подались. Огненным веретеном мечется лиса по полю. Хвост трубой, голова набок. Прислушивается — не пискнет ли под снегом мышь. Пискнет — сразу носом ныряет в снег лиса. Фонтаном летит вверх белое крошево снега. Быстро, быстро работает носом и лапами рыжая.

Мы со Спиридонычем прошли уже лесную дорогу и через березняк вышли на покрытое снегом пшеничное поле. Охотник внимательно осмотрел следы, потом поправил ошейник на Кепке, вогнал в ружье два позеленевших медных патрона.

— Тебе с аппаратом лучше тут остаться, — указал он мне на кусты у березок, — а мы с Кепкой понюхаем след. Э, да что нюхать, вон она, красавица, мышкует…

Мне почему-то вдруг стало жалко лисицу. Уж больно хороша была она на покрытом морозными блестками поле. Мы стояли с подветренной стороны, и лиса не подозревала опасности.

Склонив голову набок, она бежала, останавливалась, снова бежала. Казалось, язык пламени метался по холодной вате и никак не мог зажечь ее.

— Спиридоныч! — попытался я было остановить охотника. — Хороша ведь, а?

Он понял меня по-своему:

— Редкий экземпляр, не зря ехали, — прошептал он и, сделав Кепке знак «сиди», стал, не спуская глаз с лисицы, скручивать из бересты пищик.

Мне хорошо было видно, как он насторожил ружье, пригнулся за сугробом. Пискнула мышь.

Я подвился искусству охотника, но лиса не услышала звука. Еще громче пискнула берестяная приманка. Лиса наклонила голову и побежала в нашу сторону.

Красавица! Быстро поставив телеобъектив, я успел сделать несколько снимков, жалея, что не цветная пленка в аппарате… Еще один раз тихо пискнула фальшивая мышь. Спиридоныч выпрямился. Огненная шуба метнулась в сторону, но было уже поздно. Гулкий выстрел спугнул с березы сороку, безуспешно оповещавшую лису об опасности. Красный зверь подпрыгнул вверх и вытянулся на снегу. Была ли это летняя воровка или одна из подросших ее дочерей, определить было трудно. Спиридоныч умело подвесил добычу за спину и перезарядил ружье.

…Хорошая штука — фотоаппарат. Он оставил на память об этом морозном дне холодный блеск солнца, истоптанный снег возле березок, живописную фигуру Спиридоныча, нацелившегося на новый след.

Фото автора. Февраль 1959 г.

Начало плавки

— Пахнет как — а?

— Серой пахнет… — ответил я, не зная, к чему клонит старик.