Слуги Государевы. Курьер из Стамбула - Алексей Шкваров

«Ну вот и все, — тоскливо подумал майор, — остается только умереть с честью».

— Веселовский! — крикнул Кутлер. — Что медлите?

Поручик молчал.

— Бумаги, майор! — уже по-немецки крикнул капитан, протянув руку к Синклеру.

«Впереди четверо, сзади еще пять, — лихорадочно работал мозг. — Убью того, что прямо передо мной, и попытаюсь прорваться».

Майор выхватил пистолет и направил его на Веселовского. Поручик рванул палаш из ножен. Но Лесавецкий держал оружие наготове, и его выстрел грянул первым. Пуля расплющилась о кирасу, одетую на шведе, не причинив ему особого вреда. Но удар был такой силы из-за малости расстояния, что майора просто выбросило из седла. При падении он выронил свой пистолет, а одна нога запуталась в стремени. Его конь, испуганный выстрелом, присел на задние ноги и попытался вырваться из кольца. Но окружавшие его другие лошади своими телами не позволили этого сделать.

Слуги Синклера рванули в лес. Даже не глядя на них, Кутлер коротко бросил:

— Догнать и убить.

Тотчас двое драгун устремились за ними в погоню.

Синклер беспомощно распластался на земле, тщетно пытаясь освободить застрявшую ногу.

— Ну что, майор, — произнес Кутлер, спрыгивая с коня и с пистолетом в руке подходя к Синклеру, — вот мы и встретились.

— Вы убьете посланника другой державы? Вы представляете себе размеры скандала, который разразится, когда Европа узнает о ваших злодеяниях? — задыхаясь, пытался еще как-то вразумить нападавших Синклер.

— Вы наивны, майор. Откуда Европа узнает? От кого? — из леса донеслось несколько выстрелов и крики. Потом все стихло. — Вот видите, и свидетелей уже нет. Они мертвы. А мертвый никогда уже ничего и никому не расскажет.

— Но вы же офицеры, дворяне, — из последних сил сопротивлялась жертва.

— Вот именно, — подтвердил Кутлер, — мы офицеры, мы солдаты и выполняем приказ.

Его последние слова совпали со звуком выстрела. Шведский майор был убит в упор. Пуля пробила лоб и вынесла всю затылочную часть. Кровь быстро смешивалась с дорожной пылью, скатывалась в серо-красные шарики. Рядом, тяжело дыша от короткой схватки, стоял Лесавецкий.

Два посланных в погоню за слугами драгуна медленно возвращались из леса, ведя на поводу двух лошадей без всадников.

Кутлер оглянулся:

— Все сделали как нужно?

— Не извольте сомневаться. Даже схоронили. Скинули в яму и забросали лапником. Не скоро найдут.

— Отлично, ребята! Теперь обыщите этого. Все, что хотите, берите себе. В награду. Тело оттащите в лес и также припрячьте. Веселовский! — наконец Кутлер обратился к поручику. — Что вы замерли? Осмотрите его сумки.

Но Алеша пребывал в столбняке. Горячка схватки, внезапно охватившая его, при виде направленного в упор оружия, непередаваемое ощущение близости смерти, дохнувшей на него из ствола пистолета, разогнала кровь. Он и рванул палаш, даже не задумываясь, что клинок не защитит от выстрела. Но грянул другой, неожиданный для Веселовского выстрел, спасший его, по сути, от неминуемой погибели. Кони топтались на месте, перепахивая копытами дорожную пыль. Для Веселовского все происходило так, как будто он наблюдал за действием со стороны, а не находясь в самой гуще событий. Майор шведский, сбитый с лошади, какие-то голоса, потом еще выстрел, еще и еще, голос Кутлера, называющий его фамилию. Что это было? Схватка? Бой?

Веселовский посмотрел на себя с недоумением. Крови на нем нет, но палаш он держит обнаженным. Сознание стало проясняться. Только что на его глазах произошло обыкновенное убийство, разбой. Он знал и даже как-то видел в Петербурге, как казнили лютой казнью — колесованием — разбойников, кои обвинялись в таких же преступлениях. И вот теперь он, поручик Веселовский, стал соучастником, стал убийцей. И на нем кровь этого несчастного майора.

— Э-эх, — махнул рукой Кутлер, — поручик…, распустили сопли, как девица. А еще боевой офицер, как мне говорил Манштейн. Лесавецкий, осмотри сумки.

Письма были найдены, и сумка Синклера теперь перекочевала на круп коня Кутлера. Его драгуны уже унесли тело несчастного майор в лес, спрятали, а копыта лошадей перепахали все место убийства, не оставив ни малейшего следа.

— Все. Сыск закончен и дело сделано, — произнес Кутлер, возвращаясь в седло. — Скачем назад. В армию. Надо срочно отвести бумаги его сиятельству графу Миниху. Лишних лошадей оставим трактирщику. Он знает, что с ними сделать. За мной, — капитан развернул коня и направился в обратную сторону. Лесавецкий и три драгуна тронулись следом. Веселовский все еще стоял на месте, не в силах прийти в себя от увиденного.

Стоявшие рядом драгуны переглядывались между собой, понимая, в каком состоянии находится поручик. Наконец, старый Потапов не выдержал и тронул за рукав:

— Ваше скородь, господин поручик, поехали. Кончилось уже все.

— А! — встрепенулся Веселовский и недоуменно обвел вокруг взглядом. Лесная дорога была пустынна. Лишь следы копыт свидетельствовали о том, что здесь только что было много всадников. — А где все?

— Уже уехали, господин поручик, поедем и мы, — участливо уговаривал Потапов.

— А майор шведский где? — не понимая, спрашивал Веселовский. Ему казалось, что он заснул на несколько мгновений и видел какой-то страшный сон.

— Там, — рукой махнул Потапов, указывая на лес.

— И там, — добавил, показав рукой на небо и перекрестившись.

— Убили? — затаив дыхание, спросил Алеша у солдат, словно надеясь, что произойдет чудо и он услышит отрицательный ответ.

— Так точно, убили, — ответил, отводя глаза в сторону, старый солдат. — Он хотел стрелять в Вас, но господин поручик Лесавецкий опередил. Выстрелил первым. От того оный майор упал с лошади, а господин капитан Кутлер дострелил его.

— Господи, за что? — вслух подумал Алеша и опустил, наконец, свой палаш в ножны.

Драгуны потихоньку взяли за поводья его лошадь и медленно повели с собой в направлении, куда скрылись остальные.

— Догоняй, слышь, своих, — сказали они тверскому драгуну, присланному ночью Лесавецким. — Мы с поручиком останемся. Потихоньку и доедем. Вишь, как его проняло. Впервой, видимо, так-то вот кровушку проливать.

И поехали они дальше втроем.

Опустив голову, Алеша Веселовский так и ехал молча. Поводья были отпущены, потому лошадь везла его сама по дороге. Двое унтер-офицеров его полка следовали позади и тихо переговаривались:

— Молод наш поручик. Не бывал еще никогда в делах сыска. Не гонялся за разбойниками. Не казнил, не вешал. Оттого и сердце еще у него не озлобленное, не зачерствевшее. Не сотворил бы чего с собой…