Наброски для повести - Джером Джером

Щеночек был очень добронравный, покорный и ласковый. Чтобы угодить своей воспитательнице, он научился мяукать, умывать себе рыльце нализанными лапочками и «прилично» держать хвост. Но успехи его плохо соответствовали его доброй воле и стараниям. Не знаю, что было грустнее: его усилия походить на кота или огорчение его приемной матери по поводу того, что он такой выродок. Все же она долго и сильно скучала по своем приемыше, когда мы отдали его одной даме, пришедшей в восторг от прелестного щеночка и выпросившего его себе. В утешение мы дали кошке новорожденную белочку. Кошка и ее приняла с большою радостью, вероятно, также считая котенком… Впрочем, это я предполагаю так, с обыденной человеческой точки зрения. Очень может быть, что она совсем не разбирала племени своих питомцев, как я уже сказал.

Во всяком случае, белочка сделалась ее любимицей. Воспитательнице нравились серая кошачья окраска белочки и ее пышный хвост. Тревожило ее только то, что белочка постоянно закидывала этот хвост выше своей головы, причем его кончик устраивала дугой. Много хлопот было бедной кошке с этим хвостом. Придерживая непокорный хвост одной лапкой книзу, она старательно лизала его, надеясь таким путем справиться с его излишней «топорщливостью». Но лишь только она снимала с него лапку, как он снова круто взвивался над головой белочки, и бедная кошка, все труды которой пропадали без всякой пользы, даже вскрикивала от огорчения.

Как-то раз эту кошку пришла навестить соседская мурлыка, и между подругами произошла следующая беседа:

— Цвет у нее вполне приличный, — заметила соседка, не имея сказать чего-либо лучшего о казавшейся ей подозрительной кошечке, которая сидела на задних лапках, с завернутым через голову хвостом, а передними расчесывала свои длинные усы.

— Да, цвет у нее очень хорош, — с гордостью подтвердила воспитательница белочки.

— Лапы вот только не такие, какими следовало бы быть им, — продолжала соседка.

— Да, лапы действительно немножко… не того, — задумчиво говорила воспитательница. — Тонковаты…

— Ну ничего, после, может быть, пополнеют, — с деланым участием утешала соседка.

— Разумеется! — подхватывала обрадованная воспитательница. — Конечно, когда она подрастет, и лапы поправятся… А что ты скажешь насчет ее хвоста? Видала ли ты когда-нибудь более изящный хвостик?

— Хвост ничего себе, красивый, пышный… Но зачем же она все закидывает его через голову?

— Не знаю. Сама никак не могу понять, отчего это. Допрашивала дочку на этот счет, но и она не может путем ничего объяснить. Только одно и твердит, что он у нее сам собою всегда принимает такое положение. Чего-чего только я ни делала, чтобы выпрямить его, — ничто не помогает. Надеюсь только на одно: со временем он отвердеет и выпрямится.

— Хорошо, если так, а то неловко как-то смотреть, — рассуждала соседка. — Положим, и у нас полагается задирать хвосты, но только перед нашими хозяевами, чтобы этим оказать им особенную честь. Ходить же постоянно с завернутыми хвостами… не совсем удобно.

— Конечно, конечно! — с скрытой грустью соглашалась воспитательница. — Думаю, когда-нибудь да вылижу ей этот несчастный хвост так, что он перестанет топорщиться, хотя это довольно трудная задача: слишком уж много потребуется лизанья для такого пышного хвоста.

По уходе соседки наша кошка чуть ли не целых три часа подряд прилизывала хвост белки, но когда, вполне убежденная, что теперь уж, наверное, достигла цели, сняла лапку, хвост по-прежнему взвился кверху, и она смотрела на него с таким отчаянием, какое могут понять только родители, видящие, что их любимые дети совсем не в них.

— Да, интересные кошечки, — заметил Джефсон, подымаясь и принимаясь шагать взад и вперед по палубе, когда я окончил свое повествование. — Но об одной, еще более интересной кошке я слышал от одного моряка.

Как-то раз у нас с ним зашла речь о сметливости животных, и он сказал:

— Да, сэр, обезьяны удивительно умны и ловки, и я не раз жалел, отчего нельзя набрать из них экипаж: ведь стоит им хоть раз посмотреть, как что делать, и они будут знать. Нужно только держать их в руках, чтобы не избаловались, и смотреть за ними в оба, а не то напроказничают так, что после и сами не рады будут. Впрочем, ведь и между ними большая разница, и на некоторых из них вполне можно положиться. А слоны-то! Это уж прямо воплощенное чудо, если только все то, что о них рассказывается, правда. И у собак головы привинчены не даром. Но самые сообразительные, рассудительные, решительные и изобретательные животные, по моим наблюдениям, — все-таки кошки. Собака видит в человеке высшее существо и постоянно это выражает, а потому и человек склонен видеть в собаке самое умное из всех четвероногих. Кошка же совсем особого мнения о нас. Хотя прямо она этого и не выказывает, но достаточно и ее намеков на наш счет. А так как нам это не по вкусу, то мы и говорим, что кошки глупее собак. Между тем, думается мне, нет ни одной кошки, которая не сумела бы обойти самую умную собаку с подветренной стороны. Разве вам не случалось видеть, как сидящая на цепи собака выходит из себя от бессильной ярости потому, что ровно на три четверти дюйма от того пункта, до которого она не может достать, сидит кошка и дразнит ее. Кошка сидит совершенно спокойно, поджав лапки и зажмурив глаза. Вот этим спокойствием и самым своим видом она и раздражает собаку; последняя делает отчаянные усилия, стараясь сцапать кошку, рычит, лает, визжит, а кошка и ухом не ведет. Она прекрасно понимает, что железная цепь не может растягиваться. А раз кошка понимает это — значит, она умнее собаки, которая, несмотря на свое тесное знакомство с цепью, какового знакомства у кошки нет, воображает, что если хорошенько понатужиться, то можно и железо превратить в резину.

Потом, попробуйте-ка спугнуть кошек, задающих ночью концерт под вашим окном; как громко и грозно вы ни кричите и ни машите на них руками, кошки спокойно будут продолжать свое дело и, взглянув мельком на вас, думают про себя: «Благодарим за компанию! Под ваш аккомпанемент нам еще веселее!» Они хорошо понимают, что вы ничего не можете им сделать, даже не бросите в них того предмета — сапога, туфли, подсвечника или еще чего-нибудь, что попалось вам под руку, — которым угрожаете им в открытое окно; не бросите, потому что не захотите лишиться своей вещи. Но если они увидят, что вы вооружились кирпичом или камнем, то есть чем-нибудь таким, чего не пожалеете бросить, тогда они в один миг исчезнут с того места, где задавали свой концерт, и будут продолжать свои вокальные упражнения дальше.

Нет, что касается практической сметки, собака по сравнению с кошкой — олицетворение наивности. Пробовали вы когда-нибудь, сэр, рассказывать сказки в присутствии кошки?