Красная сестра (ЛП) - Лоуренс Марк

Нона подняла голову. Линия, по которой она шла, исчезла. Теперь она уже не была уверена, что эта линия когда-либо существовала:

— Почему ты не спишь?

— Я плохо сплю. — Гесса похлопала себя по больной ноге. — Не после клетки. — Она нахмурилась. — С тех пор ни разу.

Нона села рядом с ней на ступеньки:

— Странное место, этот монастырь.

— Да.

— Я им не доверяю.

Гесса пожала плечами:

— Мне нравится большинство монахинь.

— И еще я не доверяю Предку, — сказала Нона. — Но я не собираюсь убегать. Пока, во всяком случае.

— Вера — это одно, а церковь и ее люди — совсем другое. — Гесса подвинула ногу и откинулась назад, чтобы искупаться в лунном свете. — Ты можешь верить в Предка или нет. Но церковь — это просто люди, одни хорошие, другие — плохие.

Они сидели молча в течение долгой минуты, затем еще одной, фокус достиг своего пика и начал соскальзывать.

— Мне приснился плохой сон, — сказала Гесса.

Нона оглянулась на нее.

— О Маркусе.

— Маркусе? — Нона не вспоминала о мальчике с тех пор, как убила Раймела Таксиса. — А где Гилджон его продал? Неужели ему пришлось отдать Четыре-ноги в придачу? — Она улыбнулась, вспомнив связь Маркуса с мулом похитителя детей.

— Мне приснился плохой сон, — повторила Гесса дрожащим голосом, глядя поверх крыш, — но действительность была еще хуже. — Она повернулась к Ноне. — Думаю, я могу тебе показать. Сестра Сковородка сказала, что у меня есть дар к историям, к тому пути, которым они идут. А память — это своя история, свой путь...

— Покажи мне.

Гесса вытянула руку, сложенную чашечкой и готовую, ее глаза смотрели на Нону. Нона, которой ничего было дать, положила туда свою. Гесса повернула руку Ноны ладонью вверх.

— Я пробовала это только с Сестрой Сковородка. Ты можешь получить какую-то неясную идею, или ничего. Ничего, наверное, лучше... — Она поставила указательный палец так, что кончик ногтя впился в основание ладони Ноны. — Возможно, мне придется проделать это несколько раз. — Она начала чертить линию поперек ладони Ноны, оставляя настолько глубокий след, что Ноне захотелось закрыть ладонь.

— Что... — рассказ Гессы заглушил сначала голос Ноны, а потом и все остальное.

Академия купила Виллума и Чару. Как и Калтесс, она создавала для себя запас юного потенциала, но в то время как Партнис Рив хранил детей среди мешков и коробок на чердаке, Академия завела школу для этой цели, обширную цепь зданий, которые выглядели для Гессы волшебным замком, а не местом для обучения оборванных крестьян, вырванных из клетки Гилджона.

Копыта Четыре-ноги застучали по булыжнику, когда он принес их под огромную арку из песчаника, каждый дюйм которой был украшен сигилами, некоторые из которых, казалось, складывали мир вокруг себя, а другие заставляли ее улыбаться, смех пузырился из мест, которые Гесса забыла еще до путешествия. Странная энергия наполнила воздух, щекоча кожу Гессы, покалывая ее щеки, напевая в костном мозге.

— Вы сейчас так близко к императорскому дворцу, как никогда раньше. — Гилджон, похоже, нервничал — беспокойство в нем казалось таким же неуместным, как доброта или сентиментальность. — Ближе, чем когда-либо. Зал Академии находится позади этой школы, и он практически упирается в Ковчег. — Он становил Четыре-ноги перед комплексом зданий, под бдительными взглядами стюардов в безупречно чистой черной униформе. — Наружу. — Гилджон вывел их из клетки. — Быстрее! — Он неуверенно замахнулся на Маркуса. — И постарайтесь выглядеть достойно, черт бы вас побрал!

Им устроили экзамен, всем четырем, включая Маркуса и Гессу, в здании, таком же величественном, как и любая церковь. Каждый из них, по очереди, проходил проверку за широким полированным столом из черного дерева. Гесса сидела на неудобном стуле, который принес ей Гилджон, на материи, которую ассистент академика положил поверх гладкого дерева. Ассистент сморщил нос и удалился.

Гесса решила, что в этом месте даже Гилджон выглядит нищим. Он неловко стоял среди сверкающих мраморных колонн, наблюдая, как Маркус занял свое место за столом.

Академик сидела в кресле с высокой спинкой, которое само по себе являло собой произведение искусства из перевернутых колонн и витиеватых башенок, ее пальцы были сложены перед ней, тонкие руки выглядывали из рукавов блестящей пурпурной ткани, вышитой одним и тем же сигилом, повторяемым снова и снова. Ее шея казалась слишком длинной и тонкой, чтобы поддерживать голову, и по всей ее стороне расползалось пятно, тускло-алое утолщение кожи, как будто рука протянулась, чтобы задушить ее.

Она долго разговаривала с каждым из них, глядя вниз с высоты своего роста холодными любопытными глазами. Гесса ушла смущенная и опустошенная, как будто каждый ответ отнимал у нее что-то.

Когда дело дошло до продажи, у Гилджона уже не было того добродушного подшучивания, которое он разделял с Партнисом. Скорее, он говорил, как владелец ларька на крестьянском рынке, столкнувшись с какой-нибудь знатной дамой, забредшей на минутку развлечься. Он называл цену, и академик либо платила, либо спрашивала о следующем ребенке. За Чару и за Виллума она заплатила по двенадцать крон — за каждого больше, чем Партнис дал за все восемь, которые взял.

— Смуглый мальчик, в нем, вероятно, есть немного крови марджал, но его аура слишком дикая для работы в Академии. Он закончит земляным магом или вообще станет отшельником. Если это случится, пусть лучше он станет лесным жителем, чем отправится в туннели, запомни это. — Академик повернулась и пошла по длинной галерее колонн, а Гилджон толкал ей вслед покупки, положив руки им на плечи. — А девочка?

— Ничего. Возможно, она видит Путь... возможно, кто-то научил ее, что говорить, чтобы ее накормили. Отведи ее к сестрам или к Кайфусу, если он захочет тебя видеть. Или к какому-нибудь жулику. Мне на самом деле все равно; Путь — не дело Академии.

После Академии Гилджон вел свою тележку по маленьким улочкам, бормоча что-то себе под нос. В многоквартирных домах стоял кислый запах, а из высоких труб за домами валил темный, почти зеленый дым, которого, казалось, не хотел даже ветер.

— Будь я проклят, если поведу тебя к ведьме, девочка! — Гилджон неожиданно повысил голос и повернулся на своем сидении. — Мне не нравится, как она на меня смотрит. К тому же дорога до монастыря очень крутая, мул не справится.

Гесса отпрянула в дальний угол клетки, подняв руки. Ведьма, маг, Академик — для нее все они были одинаковыми, все звучали устрашающе.

— Сначала я отвезу мальчика в церковь. Священник знает свое дело. Не осудитель, этот мужик. — Гилджон тряхнул поводьями, и Четыре-ноги ускорил шаг. Небо над головой было угрюмым, а воздух — тяжелым от жары, которая заставляла тело покрываться потом.

Они миновали мрачные улицы восточной части города и поднялись по обсаженным деревьями аллеям в более богатый квартал, где над морем черепичных крыш возвышались шпили огромного собора, бросая вызов небу. Гесса чувствовала себя так же неловко, проезжая мимо жителей Истины, как и под пристальным взглядом Академика.

— Они не похожи на настоящих людей... — прошептал Маркус рядом с ней.

Гесса кивнула. Все они, старые или молодые, независимо от крови или цвета кожи, казались другой породой, ослепительно чистыми, полнокровными, их одежда была странной и дорогой. Гесса однажды видела мэра Морлтауна, когда он проезжал мимо их деревни на своей лошади. Здесь даже он выглядел бы потрепанным, а краски его одежды — тусклыми.

Гилджон остановился под большим деревом и выпрыгнул на дорогу.

— Я прикрою вас. Оставайтесь в укрытии. — Он вытащил шкуры, которые вешал, когда шли дожди, и просунул их через решетку. Гесса и Маркус укрылись под ними.

Какое-то время они ехали в удушливой темноте, и только переход с булыжника на мощеную дорогу и обратно отмечал их путь.

— Мне не понравилась эта женщина, — сказал Маркус.

— Академик? Она была... странной.