Изверги-кровососы - Кристофер Мур

И расплющил бы. Он уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы обрушиться на мать Джоди, — но тут заметил, как под рамой футона медленно скрывается лоскут джинсы. То был рукав его расчлененной рубашки. Томми затаил дыхание и посмотрел на Джоди. Та улыбалась и ничего не говорила.

Мамаша Страуд вновь открыла рот:

— Твой отец учился в Стэнфорде по спортивной квоте, знаешь ли. Иначе его бы ни за что не приняли.

— Я уверена, мама, что ты права, — ответила Джоди. И вежливо улыбнулась, слушая не ее, но мелодичный шорох черепашьих когтей по ковру. Она полностью сосредоточилась на этом звуке — слышала даже медленное, холодное биенье сердца Скотта.

Мамаша Страуд отпила декафа. Томми ждал. Джоди сказала:

— Так долго ты еще пробудешь в Городе?

— Я приехала только пройтись по магазинам. Спонсирую благотворительный концерт Монтерейского симфонического оркестра, и мне нужно новое вечернее платье. Разумеется, я могла бы что-нибудь себе подобрать и в Кармеле, но тогда бы его все уже видели. Таково проклятье жизни в небольшой общине.

Джоди кивнула, будто поняла. У нее с этой женщиной больше не было никакой связи. Фрэнсес Ивлин Страуд — женщина чужая, неприятная. Черепаха под футоном Джоди роднее.

А под футоном Скотт засек узор чешуек на туфлях Мамаши Страуд. Он никогда раньше не видел итальянских туфель из якобы крокодильей кожи, но чешую признал. Когда мирно лежишь, зарывшись в ил на дне пруда, и видишь чешую, она означает еду. Ее кусаешь.

Фрэнсес Страуд завизжала и вскочила, изымая правую ногу из туфли в падении на плетеный кофейный столик. Джоди перехватила мать за плечи и утвердила на полу. Фрэнсес оттолкнула ее и отступила спиной через всю комнату — подальше от каймановой черепахи, что извлекалась из-под футона, весело жуя туфлю.

— Что это? Что это за тварь? Она ест мою туфлю. Остановите ее! Убейте ее!

Томми прыжком преодолел футон и спикировал на черепаху, успев схватить туфлю за каблук, пока та не исчезла в пасти совсем. Скотт уперся всеми когтями в ковер и попятился. У Томми в руках остался только каблук.

— Частично отбил.

Джоди подошла к матери.

— Все никак не вызову санэпидстанцию, мама. Если б ты предупредила заранее…

Мамаша Страуд дышала разъяренными вяками.

— Как ты можешь так жить?

Томми протягивал ей каблук.

— Мне это не нужно. Подайте мне такси.

На миг Томми завис, присмотрелся к вероятности, отказался от нее и пошел к телефону.

— Мама, нельзя же выходить в одной туфле. Давай я тебе что-нибудь найду. — Джоди зашла в спальню и вернулась с самой затасканной парой своих теннисок. — Вот, надень эти, до гостиницы как раз.

Опасаясь на что-нибудь сесть, Мамаша Страуд привалилась к двери и сунула ноги в тапки. Джоди нагнулась и завязала ей шнурки, а несъеденную туфлю сунула в сумку.

— Ну вот. — Она шагнула назад. — Так что мы делаем на праздники?

Не спуская глаз со Скотта, мать покачала головой. Черепаха застряла меж ножек кофейного столика и теперь таскала его по всей комнате.

Снаружи подъехало такси, водитель бибикнул. Мамаша Страуд оторвала взгляд от черепахи и посмотрела на дочь.

— На праздниках я буду в Европе. А теперь мне пора. — Она открыла дверь и вышла в нее задом.

— Пока, мама, — сказала Джоди.

— Приятно было познакомиться, миссис Страуд, — крикнул вслед Томми.

Когда такси отъехало, Томми повернулся к Джоди и сказал:

— Ну что, все прошло неплохо, а? По-моему, я ей понравился.

Джоди стояла, опершись на дверь, и смотрела на пол. Затем подняла голову и безмолвно захихикала. А вскоре от хохота вся сложилась вдвое.

— Что? — спросил Томми.

Джоди посмотрела на него снизу вверх. По лицу ее струились слезы.

— Мне кажется, я готова знакомиться и с твоей родней, что скажешь?

— Даже не знаю. Они могут как бы расстроиться, что ты не методистка.

ГЛАВА 24

Возвращение завтрака

Император лежал навзничь, разбросав в стороны все свои конечности, на конце пирса в яхт-клубе имени Святого Франциска в Марине и смотрел, как над заливом плывут облака. Фуфел с Лазарем лежали рядом, задрав лапы в воздух, дремали. Будто распятие на троих, если б собаки при этом не улыбались.

— Гвардейцы, — произнес Император, — сдается мне, что в песне Отиса Реддинга про сидение на пирсе у залива наконец появился некий смысл.[28] После долгой ночной охоты на вампиров это самый приятный способ провести день. Фуфел, полагаю, тебе причитается благодарность. Когда ты вел нас сюда, мне казалось, ты зря тратишь наше время.

Фуфел не ответил. Ему снился парк, полный огромных деревьев и крохотных, на один укус, почтальонов. Лапы его подергивались, и всякий раз, хрумкая крохотной головой, он сонно взрыкивал. В грезах почтальоны на вкус — как курица.

Император меж тем продолжал:

— Но как бы приятно это ни было, нам все ж не дают покоя муки совести, тревожит ответственность. Два месяца мы выслеживаем этого изверга, но к тому, чтобы его действительно найти, не приблизились ни на шаг. Однако же вот лежим, наслаждаемся погожим деньком. А в этих облаках я вижу лица его жертв.

Лазарь перевернулся и лизнул Императора в руку.

— Ты прав, Лазарь, без сна мы не годны в бою. Вероятно, приведя нас сюда, Фуфел был мудрее, нежели нам казалось.

Император закрыл глаза, и ласковые шлепки волн об опоры пирса убаюкали его.

А в сотне ярдов мористее на якоре стояла стофутовая моторная яхта, приписанная к порту где-то в Нидерландах. В ее трюме, в водонепроницаемом склепе из нержавеющей стали спал вампир.

Томми проспал час, когда его разбудил грохот в нижнюю дверь. Во тьме спальни он ткнул локтем Джоди, но та уже вырубилась на день. Томми посмотрел на часы: 7.30 утра.

От грохота трясло всю студию. Томми сполз с кровати и заковылял к двери в одном исподнем. Утренний свет, лившийся в окна студии, на миг ослепил его, и он ободрал лодыжку об угол морозилки, пока плелся через кухонный угол.

— Иду уже, — заорал он. Похоже, в дверь били кувалдой.

Исполняя походку Квазимодо, он сполз по лестнице, держа поврежденную лодыжку в руке, и приоткрыл дверь на щелочку. С другой стороны в нее заглянул Саймон. В руке у него Томми заметил молоток с фасонным бойком, занесенный для следующего удара.

Саймон произнес:

— Напарник, нам надо сесть и потолковать.

— Я сплю, Сайм. Джоди тоже спит.

— Ну так теперь ты же встал. И женщинку свою буди, нам нужен завтрак.

Томми отворил дверь пошире, и из-за спины Саймона Дрю засветил ему обдолбанную дурацкую ухмылку.

— Неустрашимый Вождь!

На тротуаре стояли все Животные — в руках пакеты с продуктами, ждали.

Томми подумал: «Вот каково было Анне Франк, когда к ней постучалось гестапо».

Саймон взял дверной проем нахрапом, и Томми пришлось отскочить, чтоб ему не содрали кожу с пальцев на ногах.

— Эй!

Саймон глянул на трусы Томми, растянутые утренней эрекцией.

— Это просто доброе утро или вы чем-то заняты?

— Говорю же, я спал.

— Ты еще молод, он у тебя все еще растет. Не грусти.

Томми перевел взгляд на свой оскорбленный член, а Саймон тем же мигом просквозил мимо него вверх по лестнице. Следом затопали остальные Животные. Клинт и Хлёст помогли Томми подняться на ноги.

— Я спал, — жалко произнес Томми. — У меня сегодня выходной.

Хлёст потрепал его по плечу.

— А я сегодня с занятий сачкую. Мы решили, тебе нужна моральная поддержка.

— Зачем? У меня все хорошо.

— Вчера в магаз легавые приходили, искали тебя. Мы им не стали твой адрес давать, ничего.

— Легавые? — Вот теперь Томми начал просыпаться. Из студии сверху доносились чпоки открываемых пивных банок. — А чего им надо было от меня?

— Хотели взглянуть на твою хронокарту. Убедиться, что в какие-то ночи ты работал. Зачем, не сказали. Саймон попробовал их отвлечь — обвинил меня, что я руковожу группой черных террористов.

— Как это мило с его стороны.

— Да, он просто лапа. А новой кассирше, Маре этой, сказал, что ты в нее влюблен, только слишком робкий, поэтому не признаешься.

— Прости его, — вставил Клинт, — ибо не ведает он, что творит.

На площадку высунулся Саймон:

— Флад, ты эту сучку удолбал, что ли? Она просыпаться не хочет.

— Не лезьте в спальню! — Томми стряхнул Хлёста и Клинта и ринулся вверх по лестнице.

Кавуто жевал незажженную сигару.

— А я говорю: поехали к пацану домой и там нажмем.

Ривера оторвался от пачки компьютерных распечаток в зеленую полоску.

— Зачем? Когда совершались убийства, он был на работе.

— Затем, что у нас есть только он. А отпечатки пальцев на книге? Хоть что-нибудь?

— На обложке полдюжины годных. Но компьютер не выдает никаких соответствий. Самое интересное, что ни один — не жертвы. Покойник до книги даже не дотрагивался.